Замолчал и ровно через десять секунд закончил с такой горечью, что Полина сама её ощутила. Впилась ногтями себе в голые коленки и даже не почувствовала боли. Дыхание сбилось и в голове зашумело.

— Сынок твой мудачье, папочка. Он жену свою не то, что не любит. Не уважает, даже. Он и тебя не уважает. Имеет жену твоего друга и врет, врет и врет на каждом гребанном шагу!

Ни один мускул не дрогнул на лице Калинина — старшего. Многолетняя выдержка ни раз его спасала. Грубый голос был наполнен сталью, когда мужчина произнес:

— Пошёл вон!

Андрей дернулся. Взгляд отца направленный прямо на него был до онемения страшен. Но боятся по крайне мере сейчас Андрею было ничего. С ним глава семейства разбирается потом. Слова были адресованы Герману.

— Да пожалуйста! — Хмыкнул Герман развернувшись.

Но уже у двери снова повернул голову к отцу. Пьяная полу-улыбка играла на губах, зелёные глаза светились.

— Ах, да! Я, выпил двадцать таблеток и снюхал много порошка. Сегодня я откинусь и поэтому надеюсь могила рядом с бабушкой свободна

— Герман!

Не выдержав закричала Полина, но парень уже покинул их. Адамова тут же вскочила на ноги. Андрей поймал жену за руку в последний момент.

— Ты, что? За ним побежишь? Сядь! — Велел тихим голосом.

Но Полина грубо вырвалась.

— Не трогай меня! — С отвращением выплюнула она ему в лицо. — Никогда больше не трогай меня свои грязными руками!

Бежала по саду. Запиналась едва не падала, но продолжала бег. Там вдали был Герман. И ему была нужна её помощь. Полина чувствовала это, знала…

Он нуждался в ней.

Сейчас.

Прямо как она в нем когда-то…

Сняла дурацкие каблуки, бросила туфли, и продолжила бежать.

— ГЕЕЕРМАН! — Крикнула надрывно в пустоту, но ответа не получила.

Дышать было тяжело в груди бешено колотилось сердце.

«Он сказал про таблетки на зло. Он же не… Да? Не может быть такого…» — Успокаивала себя, но вопреки всему ещё больше нервничала.

Герман стоял на лужайке на коленях опустив голову Полина бросилась к нему.

— Герман? Герман! Вставай! Поднимайся!

Потянула его за плечи, но он тяжёлый. Казалось, что тяжесть его тела жуткая. Он не поддавался. Упала рядом с ним на траву.

Взяла его лицо в ладони. Ощутила нежной кожей мокрые дорожки. Поняла, что он плакал. Нутро прошибло болью.

Разрядами по всему телу…

— Посмотри на меня, ладно? Пожалуйста…

Попросила, а у самой голос дрожал вот-вот разрыдатся готова. Он поднял на неё мутный слез и алкоголя взор. Его губы предательски дрожали. Он плакал чувствуя себя животным.

Не человек он, а пропасть тёмная…

— Я не смог, Фея… Не смог… Сорвался опять… — Голос ему не принадлежил. Чужой, режущий…

Сжимал её ноги трясущимися пальцами. К себе хочел прижать, зарыться носом в её длинные волосы с запахом яблока, мёда и дома и умереть.

Чтобы больше боль эту не чувствовать выворачивающую…

— Всё хорошо… — Прохладные пальцы погладили его по скуле. — Ты им все правильно сказал не переживай…

Улыбнулась мягко так, а у Германа ещё больше под ребрами засаднило. О том, что высказал все семейке он не жалел ни секунды. Печалился только об одном. В клубе он правда выпил таблеток…

— Я…

Он весь дрожал по подбородку стекали молчаливые слезы.

— Зависимый я, Сладкая… Гребаный наркоман.

Уткнулся девушке лицом в колени. Содрогался от шумных рыданий. Спина его ходила ходуном. Рука Полины замерла над его головой. Она прибывала в глубоком шоке и не нашла слов.

Но кончики пальцев тут же зарылись в светлые пряди, гладили и ласкали. Положила голову на его спину. Закрыла глаза и обняла.

— Всё хорошо. Нечего страшного…

Шептала Полина, а сама плакала вместе с ним…

2 месяца спустя.

Полина посмотрела на небо.

Оно было невероятно ясным.

На улице светило яркое, тёплое солнце будто в знак того, что они справились и все будет хорошо. Полина крепче сжала локоть Германа когда они оказались под прицелом шайки журналистов.

Последние два месяца были для Германа тяжёлыми. Он находился в клинике и проходил лечение. По началу было совершенно невыносимо.

Боль, ломки, дикая охватывавшая все его существо агония. Разбитые в кровь руки, сорванный голос, искусанные губы…

Но к счастью лечение помогало. Герман и сам держался по настоящему желая выздоровления. И сегодня его выписали. Наступила долгожданная ремиссия. Забирает его приехали Полина с Натальей. Андрей воздержался признаться он, был зол на жену за то, что она так сильно возится с его братом.

Он чувствовал, что Полина влюбляется в “никчемного Германа” все больше и больше и мужчина ощущал себя уязвлённым. Словно он проиграл какую — то битву и упустил ценный приз.

— Полина вы прокомментируете слухи о вашем романе с Германом Калининым?

— Это правда, что у вас очень длинная связь?

— Ребенок был от вас, Герман? Статья Симоновой правда или чистая ложь?

— Герман ответьте, пожалуйста!

Журналисты как всегда были в своем репертуаре. Выкрикивали свои каверзные, глупые и абсолютно бестактные вопросы. Все как один словно голодные вороны ждали крови. — В случаи работников пера они ждали лишь одного — Скандалов и признаний в грязных грешках.

Но ни Герман ни Полина не давали реакции на выдумки бесполезных желтых газетенок. А Наталья так вообще держалась особняком и шла поодаль от ребят.

Внутренне Полину било, трясло. И под конец перед автомобилем она, все таки не выдержала.

Холодно и раздраженно посмотрела в глаза мерзкой женщине. Нет скорее всего тётке.

Да верно!

Журналистка была именно тёткой. На вид ей было за тридцать, неаккуратный макияж, жидкие волосенки, безвкусная одежонка: жуткая короткая юбка обтягивая желейные ляшки и открывающая дряблые колени.

Персиковая блузка с отвратительными рюшами и небольшим пятном на груди, сероватый, застиранный пиджачок сверху. На полных губах журналистки играла надменная ухмылка, а глаза были пустыми и насмешливыми.

Хотя единственное, что было красивого в ее лице это глаза. — Серо-голубые с поволокой, крупными брильянтами сияли на её несимпатичном личике.

Полина не до конца расслышал какой вопрос задала дамочка. Вроде это было что-то такое: «Давно ли вы спите с братом своего мужа? И в курсе ли муж? Один из самых отвратных и бестактных вопрос из всех.

— А вам так нравится рыться в чужом грязном белье потому, что дома кроме кота никто не ждёт? — Полина усмехнулась специально оценивающе оглядывая журналистку. — Хотя понятно почему не ждёт…

У Полины вырвался весёлый смешок. Тётка покраснела. Её полные щеки залила яркая свекольная краска и вена на лбу вздулась.

— Малетняя хамка… — Тихо прошипела она со злостью сжимая в кулаке диктофон.

— Это ещё кто из нас хамка! — Взорвалась Адамова.

Со злостью она толкнула оператора который предчувствуя нарастающий скандал тыкал объективом Полине чуть ли не лицо.

Герман чувствуя кипение девушки обхватил её руками за талию и поднял усаживая её вырывающееся тельце в машину. На прощение он обворожительно улыбнулся на камеру и произнес с самым невозмутимым видом:

— Базар окончен дорогие господа журналисты! Расходимся. И да я и правда люблю Адамову Полину Анотольевну и мы очень счастливы вместе несмотря на её несвободный статус! Чао!

В машине Наталья ещё долго ругала сына за подобное выступление и слова любви. Но Герман только весело отмахивался.

Полина улыбалась чувствуя как незаметно Герман всякий раз соединял их руки. Ощущая тепло его пальцев и приятный ток пробирающий по коже она признавала себя самым счастливым человеком в мире.

Андрей стоял у рабочего стола. Не двигаясь он смотрел вдаль сквозь панорамное окно.

На улице чуть смеркалось, едва виделась рыжеватая предзакатная полоса, яркие солнечные блики стали потихоньку затухать.

Мужчина задумчиво пробарабанил ладонями по ореховому дубу. Чуть скрипнула дверь. Андрей не обернулся. Он и так знал кто, пришёл. Нежные руки с коралловым маникюром обнимают его со спины. Тело прижимается обдавая тёплым ароматом французских духов.