И честно признаться Полине было стыдно.

Да стыдно!

Получать так много внимания от него и в то же время осознавать. Ее собственный муж, отец её будущего ребёнка не делает и половины того, что делает он — Герман.

Понимать это было больно, неприятно и печально. Но в то же время она испытывала благовения. Искреннюю благодарность за все, что друг для неё когда, либо делал.

И Полине не собиралась позволять ему отказываться от отдыха.

Нет ни в коем случае!

Он ему будет полезен. Он молодой, весёлый, жуткой энергичный словно батарейка. Не дело ему столько времени в четырёх стенах сидеть!

Смотрит на него уверенно. Этот взгляд глубоких светло-голубых как бы говорит Герману строго…

Знаете как говорят глазами пожилые воспитательницы? В детских садиках эти хмурые, серьёзные, но внутри очень добрые женщины и учительницы в школе которых ты не всерьёз ненавидишь.

Когда становишься старше, то понимаешь, что и воспитательница и грозная преподавательница желали тебе только добра, а не изводили как ты думал раньше.

Вот именно такие глаза Герман видел перед собой хмурые, но добрые. Укоряющее, но любящие. Они глядели ему прямо в душу и он готов был им подчинятся.

— Со мной будет все хорошо. Обещаю тебе.

Полина улыбнулась. Очертила ладонью объемный живот. Ей почему — то важно дать ему обещание. Кажется, что без обещания он просто не сможет уехать. Герман мягко ухмыльнулся глядя ей в глаза.

— У меня не очень хорошее предчувствие. Хочу остаться домой. С тобой… — Герман предпринял последнюю попытку откосить от отдыха на природе.

Но Полина была не преклонна. Она напомнила ему, что чувствует себя прекрасно.

— Мы были с мамой у доктора пару дней назад, помнишь? Степан Афанасьевич сказал, что все замечательно. Мальчик в порядке. По прогнозам я рожу ровно в срок. В 9 месяцев. Не раньше, не позже. — Полина засмеялась и кивнула на сумку у двери.

— Все иди! Такси будет тут через пять минут. Отдыхай, веселись и не думай о плохом! С нами… — Показала глазами на некогда плоский животик. — Ничего не случится вот увидишь!

— Ладно.

Герман с неохотой медленно взял сумку, долго мялся, искал телефон, наушники, сигареты…

В конце концов он подошёл к Полине обдавая ту запахом фруктовых леденцов, цитрусом и терпким запахом своего одеколона. Крепко поцеловал в щеку.

Девушка поцеловала его в ответ. Они долго обнимались. У Германа и правда были какие-то плохие предчувствия, но они виделись ему совсем мутными и неясными и в чем корень его опасений он и сам понять не мог.

Он обнимал Полину жадно в глубине души мечтал остановить время и стоять так с Адамовой всю оставшуюся жизнь.

— Обязательно звони или пиши. Я примчусь тут же! — Велел он напоследок.

— Поезжай уже! — Смеясь над его серьёзности Полина буквально вытолкнула Германа за дверь.

Полина заглянула на кухню. Валентина Теодоровна сидела за столом и чистила картошку. Шкурка из-под ножа находившегося в руке кухарки выходила тоненькая, а корнеплоды в очищенном виде оставались крупными, ровными и целыми.

Полина тяжело вздохнула.

Какая — то магия не иначе!

Вот у неё чистка картофеля и других овощей вызывала жуткое отвращение ещё с подросткового возраста когда мать “заботясь” о её будущем в качестве хорошей жены заставляла девушку чистить каждый день по килограмму: моркови, картошки, лука, свёклы и т. д

Женщина заметив Полину подняла голову от работы и тепло ей улыбнулась.

— Вам, что Полина Анатольевна? Если комнатку убрать, то Ритка на третьем этаже домывает спальню Натальи. Подождать нужно, но если вам сейчас нужно могу кликнуть Маргариту Владленовну. Или подождете? Знаю как вы, душенька любите с Риткой беседы вести. — Валентина Теодоровна лукаво прищурилась продолжая улыбаться.

Полина неопределённо повела плечами.

Маргарита Владленовна была сменщицей крашенной хной домработницы Евгении с ужасно длинными ногтями. Смотря на неё Адамова всегда удивлялась как с подобной длинной она умудряется так хорошо мыть полы.

И они каждый раз спорили с Германом удобно ли это на самом деле?

Евгения с Ритой были приятными, милыми девушками, что к сожалению нельзя сказать о Маргарите Владленовне. Высокая, крупная женщина лет сорока с жидкими, черными волосами и беловатыми губами.

Её тёмные, густые брови всегда были сведены к переносице. Её лицо всегда хранило мрачное, молчаливое выражение, а тонкие, сухие губы никогда не улыбались.

Иногда сталкиваясь с ней в доме Полина всегда невольно пугалась. Такой жуткий вид в купе с соответствующим поведением имела эта странная дама.

— Нет, Валентина Теодоровна комната чистая. Рита уже заходила ко мне сегодня. — Отмахнулась Полина.

— Я всего лишь хотела попросить вас об одном одолжении не приготовите ли вы мне на ужин мой любимый крем — суп с брокколи?

Кухарка отложила нож и раскатисто рассмеялась. Смех у неё был схож со смехом оперных певиц. Сильный, звонкий, мощный. Этот смех можно было бы описать одним ёмким предложением из любимого романа мамы Полины:

“От мощи её прекрасного голоса звенели мои хрустальные бокалы находившееся в серванте доставшемся мне в наследство от моей горячо любимой бабушки Соколины Рустамовны.”

— Конечно, милая моя. Какая глупость одолжение. Мне в радость для мамочки с дитём готовить. Кстати как там ваш малыш поживает? — Сказала женщина успокоившись.

Полина тоже рассмеялась.

— Очень хорошо. Правда пинается постоянно, ребра уже болят…

— Это нормально. Я с сыном когда ходила… А было это давно.

Предалась воспоминаниям Валентина Теодоровна.

— То ух и пинался же он под конец сроку — то думала внутренности мне вытрясет все…

Их разговор прервала трель дверного звонка, что словно яркоголосая птица разнёсся по всему дому. Полина подорвалась с места.

— Ой я открою…

— Ты, что голубка? — Удивилась кухарка. — Сиди, сиди. Другие откроют. Будешь с пузом ещё бегать. Наверное курьер пришёл…

— Нет, нет. — Возразила девушка. — Это ко мне пришли… ***

Полина очень удивилась неожиданному решению Андрея. Он пригласил для неё психолога. Сначала она злилась, но в конце концов смогла с этим смириться. И даже согласилась на несколько сеансов.

Женщина психолог пришла в дом вечером. Строго одетая. Пальто, клетчатая юбка ниже колена, серая блуза с длинным рукавом.

Она была низкой, её лицо напоминало чем-то воронью мордочку. Заостренный, большой нос, алые губы, большие глаза и тоненькие бровки. Звали её Агнесса Ильинична Брыкова. Она заявляла себя как широкий специалист в области психологии.

Они расположились в запасном втором кабинете Виктора Сергеевича на первом этаже. Психолог села в кресло, стеснительно положила руки на колени и чуть ссутулилась. Полина же полностью откинулась в шикарное, мягкое кресло и попыталась расслабиться.

Боли в спине не оставляли её даже по ночам.

— Сначала Полина Анатольевна, расскажите мне о ваших взаимоотношениях с мужем. Потом мы разберём проблемы, которые есть на ваш взгляд.

Голос у неё был сухой, противный. Словно у долго болевшего человека который уже долгое время мучается от кашля.

— Ну… — Полина призадумалась было очень неловко.

— Да вы не переживайте. Вот кстати конфетки. Угощайтесь.

Женщина достала из своей огромной сумке коробку конфет и раскрыла её перед Полиной. Из вежливости Адамовой пришлось взять шоколадку. К её удивлению это оказался очень нежный, безумно вкусный сливочный десерт.

Она поблагодарила психолога. Впервые заглянув ей в глаза Полину неожиданно пробрал холодок липкого ужаса. Светлые глаза Ульяны Ильиничны были пустыми.

Будто мёртвыми. Как у рыбы. Больше Полина в чужие глаза напротив старалась не смотреть.

Долгий и неловкий сеанс очень утомил Полину. Заныла спина, возобновился токсикоз и заболела голова. Девушка начала чувствовала себя настолько паршиво, что даже отказалась от ужина.

Сразу поднялась в спальню и легла спать. Сон был беспокойным. Ей снился какой-то дикий абсурд: чудовища, лес, волки…