В этот год Квинт Фабий Максим, облаченный в пурпур военного плаща, захапал себе полномочия «министра иностранных дел». Это был невысокий коренастый мужчина, очень энергичный, один из тех не знающих усталости людей, которые излучают ощущение полной уверенности и своим руководством улучшают любой коллектив. На этом фоне его большая лысина и огромная бородавка были мелкими недостатками…
Через сенат провели все юридические формальности, чтобы война Карфагену была официально объявлена. Копье Марса было торжественно брошено в южном направлении. Давно прошли те времена когда границы Рима проходили прямо у городских стен и жрецы-фециалы просто выходили во главе вооруженной толпы и наносили копьем первый удар на поле боя.
Жрец бросивший копье, приговаривал:
— Тогда как пунийский народ выступили против римского народа и римский народ на эту войну повелел- «быть войне», и Сенат эту войну одобрил, я объявляю и начинаю войну римского народа против пунов!
При этом символическом действии многие из присутствующих на церемонии сенаторов с тревогой вспоминали галльского вождя Бренна, который в свое время вместе со своими грозными воинами дошел до самого Капитолия и разграбил Рим. Это событие оставило в душе римлян неизгладимый след, и они и по сей день стыдились тех дней.
С другой стороны в первой войне с пунийцами внушительную победу одержал именно Рим. На северной стороне Форума (бывшего коровьего пастбища) стоял храм, построенный еще при основании Рима, более пяти сотен лет назад. Внутри находится «ляпис нигер», черный камень: им было отмечено место, где когда-то убили Ромула, основателя «Вечного города». Позади храма находилась «ростра», возвышение для ораторов; её украсили носами захваченных в бою карфагенских трием. И там ярко блестела вделанная медная доска в честь героя-победителя Гая Дуилия, выходца из плебеев.
И все же слухи в народе ходили один глупее другого.
— У Ганнибала войско больше ста пятидесяти тысяч человек! — кричал на Форуме мужчина, с внешностью запойного алкоголика, с красными кругами вокруг глаз.
— У него сотня африканских слонов и двадцать пять тысяч нумедийских всадников! — подвывал ему «собрат по разуму». — А нумедийцы, как мы знаем, неоднократно брали верх над нашими войсками в Сицилии. А опыт войны против слонов у нас не слишком-то героический!
— А ещё говорят, что Филипп Македонский, хочет поквитаться с нами за Македонскую войну. И за потерю Иллирии. Базилевс собрал большое войско и собирается напасть на нас с северо-востока, — подливал масла в огонь первый. — Филипп ведет многочисленные отряды конников, нанятых им во всех близлежащих землях: фракийцев, иллирийцев, эпиротов, эллинов, и прочих, от чьих рейдов так сильно страдали наши парни в прошедшей войне. Он явно хочет объединиться с карфагенянами.
— Как и все племена галлов, — мрачно добавил третий, сияя бланшем под глазом и небритыми щетинистыми щеками.
— Заткнитесь! — прервал вакханалию местных нищебродов какой-то серьезный гражданин. — Вам-то что? Вас даже в армию не берут, как пролетариев. Это наше дело и мы будем решать эту проблему. Все, что сейчас действительно важно — разгромить врага, представляющего серьезную угрозу Республике. Для этого приложат все усилия все мечи лучших граждан Италии. С такими решительными воинами я обещаю вам быструю победу над карфагенскими захватчиками! Победу! Все дело может быстро окончиться в результате лишь одной битвы на море!
Вокруг раздались бурные аплодисменты. Народ на Форуме ликовал. Назревавшая паника уступила место бешеному энтузиазму. Раздались ликующие крики, и атмосфера сразу же стала радостной…
В конце февраля римские послы, во главе с Фабием, отплыли в Испанию, в край чубатых и косматых верзил, бородатых витязей, мало почитающих власть, но с великим почтением относящихся к силе, чтобы склонить тамошние государства и племена к союзу с Римом. Или хотя бы расстроить их дружбу с пунийцами. Первыми, кого они посетили, были баргусии, которые встретили римлян вполне радушно: могущество Карфагена было им в тягость. Боргусии жили среди лабиринта гор, долин и перевалов, и были крайне воинственны и свободолюбивы. Они охотно согласились поддержать Рим в этой войне.
Ободренные этой удачей, послы отправились дальше, петляя по узким проходам, взбираясь на холмы и спускаясь в долины. Во многих народах Испании, обитавших южнее Ибера, римские послы посулами и обещаниями пробудили жажду мятежа. Но затем очередь дошла до волькианов… Еще известных как «волки-люди». Этот народ никогда не складывал оружие и отчаянно дрался с многочисленными врагами, спасая остатки своей традиционной варварской культуры. Объединившись, волькианы могли выставить две, а то и три тысячи бойцов.
В тоже время этот народ оставался довольно диким. Они собирали желуди — свою главную пищу, оставив их предварительно на солнце, чтобы они высохли, очищали от кожуры, мололи и запасались мукой на шесть месяцев. Этот хлеб, продукты охоты и молоко составляли у них основной источник питания. Случалось, что моровая болезнь опустошала стада, поля не давали урожаев. Когда такой голод свирепствовал среди населения, более сильные съедали более слабых, чтобы выжить и существовать.
После двух дней проведенных, так сказать, «в седле», римские послы увидели в конце узкой глубокой лощины укрепленное поселение, где-то в километре от них. Поскольку оно было выстроено на возвышенности, оборонять его было легко. Как и большинство поселений в Иберии, оно было окружено деревянным частоколом. На насыпном валу виднелись крохотные фигурки часовых. По обе стороны от него на склонах холма паслись стада овец и коз, беззаботные ягнята прыгали по обеим сторонам дороги. Довольно мирное зрелище, хотя местность и выглядела совсем дикой и суровой, но в озабоченных взглядах испанских проводников не было ни радости, ни спокойствия.
— Говорят, за ваши головы пунийцы назначили награду. А звук червонцев звонок. Вам и не следует бездумно класть головы на плаху, — обеспокоенно высказался один из проводников, мужчина с орехово-морщинистым лицом.
Но Фабий лишь презрительно отмахнулся и поехал вперед.
Не успели послы как следует приблизиться к поселению, как с ближайшего холма донесся тревожный звук трубы. Ему сразу же ответил другой, со стороны поселения. Такой постоянной готовности к схватке требовала от этих людей их полная опасностей жизнь. Волькианы даже спали не снимая военного плаща, держа оружие под рукой, чтобы быть готовыми к обороне, лишь только малейшая тревога нарушит их сон. Добавим, что нет во всей Кельтиберии воина, который не носил бы с собой яд, чтобы в случае неудачи на войне умереть, но не стать рабом победителя…
Услышав звуки труб, на валу селения начали кричать. Когда до поселения оставалось четыре сотни шагов, ворота со скрипом открылись, и наружу высыпали воины. Встав нестройной толпой, они, словно волки перегородили дорогу римлянам. Выглядели они внушительно — свирепые лица, ноги крепкие, как могучие стволы деревьев и широкие груди, напоминавшие скалистые утесы. Почти все мускулистые, но поджарые, бородатые. Уверенные в обращении с оружием. Молчаливые. Настороженные. Привыкшие к ночным засадам и дежурствам. Это не вызывало сомнений. Мужчины напоминали бывалых солдат, оставшихся в живых после гибели пехотного взвода.
Как и большинство представителей иберийских племен, волькианы, эти «тигры плоскогорья» были одеты как попало. Большинство щеголяло косматыми, непокрытыми головами. Те, кому посчастливилось иметь немного монет, потратили их на защитные шлемы из кожи и жил. Были здесь представлены и бронзовые каски, в виде чаши, или сборные, из трех металлических полос.
У большинства из варваров, унаследовавших от прадедов первобытную ярость в битвах, имелись щиты, но тоже разнообразной формы и размеров: высокие и прямые, со скругленными углами, овальные, круглые с коническими металлическими умбонами. Все щиты были ярко раскрашены веселенькими орнаментами из змей, ромбов или просто яркими цветными полосами. Но все волькианы были хорошо вооружены. У каждого имелся, по крайней мере, один железный дротик-саунион, но у многих было и по два. Помимо этого, у каждого воина был либо кривой копис, либо типичный прямой кельтиберийский меч. В этих варварах было что-то темное, мрачное и жутковатое.
