Иберийские кельтиберы, конечно, не славились ни богатствами, ни хорошим оружием, однако это с лихвой восполняла их звериная свирепость. Сотни лет, проведенных в постоянных кровавых стычках с соседями, не слишком способствовали развитию их культуры, и волькианов можно было считать настоящими дикарями, однако им сполна удалось сохранить боевой пыл своих предков.
Фабий величаво повернул голову, обращаясь к проводнику-переводчику.
— Скажи им, кто мы и зачем здесь.
— Мы послы Великого Рима! — громко крикнул проводник из Таррагоны. — И пришли к Вам с миром.
Он постарался не обращать внимания на смешки, которыми встретили его вторую фразу.
— У нас послание для вашего вождя от Сената и народа Рима.
— Никогда не слышал о таких ублюдках! — вдруг заревел здоровяк с черной бородой, настоящая гора мышц.
Его товарищи одобрительно заорали. Волькиане не испытывали никаких теплых чувств по отношению к Риму, как, впрочем, и к Карфагену. Ободренный общей поддержкой, воин решительно двинулся сквозь толпу, словно носорог сквозь камыши. Все инстинктивно отступали на шаг, боясь толчка этой мясной туши — олицетворения грубой силы. Первая половина того, что называют «средним возрастом». Из-под его исцарапанного бронзового шлема свисали длинные черные пряди грязных волос. По лбу наискосок шел синевато-багровый шрам.
Традиционная черная стеганая туника богатыря не могла скрыть мощных мышц на его буйволиной груди и руках, а поножи из жил едва сходились на его мощных икрах, смахивающие на колонны храма. Он был так велик, что щит и саунион в его огромных кулачищах выглядели игрушечными. Чувствовалось, что этот большой парень — профессионал. Воин, исполненный непередаваемой мощью, презрительно свысока поглядел на обычных для римлян невысокого роста преторианцев-охранников, а затем холодно перевел глаза на Фабия.
— Назови мне хоть одну достойную причину не убить вас всех сразу, — озлобленно прорычал он.
Мрачный взгляд черных глаз на неподвижном лице дикаря был сродни взгляду змеи.
— Скажи им, — одними губами прошептал Фабий переводчику, — что у нас послание и подарки их вождю. Его вождь будет очень недоволен. Он не обрадуется, если сам не услышит этого и не получит наших подарков.
Услышав такой ответ, волькианы пропустили римских послов в селение.
Внутри поселение выглядело обычным для этой части Испании. Традиционное открытое место посередине, окруженное десятками одноэтажных домов из дерева и глинобитного кирпича, крайние из которых стояли вплотную к частоколу. Сквозь соломенные крыши многих домов поднимались клубы дыма.
Прямо в грязи играли крепыши-дети и собаки, крупные пастушеские овчарки, туда-сюда бегали куры и свиньи в поисках еды. Чувствовалось что чумазые дети здесь обожают оружие, даже едва научившиеся ходить несмышленыши тискали в ручонках камни или палки.
Женщины, среди которых было достаточно много особ мощного телосложения, но порядком растрепанных, и старики стояли в дверях домов, безразличными глазами глядя на происходящее. Старость считалось форменным несчастьем у кельтиберийцев, презиравших жизнь и дравшихся для развлечения между собой, когда не было войны. Воздух был наполнен кислым запахом человеческих и животных испражнений. Воины здесь обмывались лошадиной мочой, чтобы укрепить свои мускулы.
На дальнем конце площади, прямо на улице, на возвышении, стоял большой деревянный стул с высокой спинкой, на котором восседал заросший кудлатыми волосами мужик средних лет, окруженный десятком всколоченных воинов в кольчугах и шлемах с алыми гребнями. В Иберии никогда особенно не заботились о роскоши и условностях. Бородатый верзила, что пытался преградить путь послам, тоже был там, говоря что-то вождю.
— Узрите римляне истинную мощь и величие и падите ниц! Никто не может сравниться в великолепии с королем Эндовелликом Темным, который восседает на древнем троне волькианов! Он дважды разбил соседей и обложил данью овцами и вяленной, хорошо провисшей на солнце рыбой, целых восемь селений за перевалом! В его доме в на полу лежит целый ковер из скальпов иберийцев и кельтов, карфагенян, да и римлян тоже! — сообщили Фабию, предлагая преклонить колени.
При этих словах приветственные крики волькианских воинов слились в сплошной рев. Однако Фабий, сохраняя достоинство, остался стоять на ногах ограничившись небольшим поклоном. Его дерзость не осталась незамеченной. Несколько стоявших поблизости варварских воинов при виде такого высокомерия гневно рыкнули.
Первым заговорил вождь. Он здесь работал по совместительству и прорицателем и колдуном, и все племя смотрело на него с благоговением и страхом, считая его способным изменить течение солнца в небе и в одну ночь колдовством уничтожить всю жатву врагов. Весь царек был изукрашен татуировками. Тут дракон, там орел, надпись рунами, обозначающая «Эндовеллик правит, все хорошо», кинжал, еще один кинжал, с крылышками. Эндовеллик Темный обратился прямо к Фабию, поскольку для всех было очевидно, что тот является главой посольства.
— Он говорит, что наше послание действительно должно быть важным, а подарки роскошными, чтобы лишить его воинов законной добычи, которую они получат за наши головы, — тихо перевел проводник.
— Мрази, — яростно прошептал Фабий на латыни, внутри буквально кипя от бешенства. — Они обгадятся со страху, когда увидят наши легионы. И как они смеют корчить рожи и не падать ниц перед римлянином!
Но у влиятельного римского сенатора еще было достаточно ума, чтобы помнить, чем он зарабатывает на жизнь. Он не был полным кретином. Так что, согласно установленного протокола, Квинт Фабий Максим лишь сказал громко:
— Вот доказательства нашей доброй воли и любви к великому народу волькианов.
Он щелкнул пальцами, и четверо преторианцев в черных плащах неспешно выбежали вперед, неся тяжелые позвякивающие мешки и рулоны плотно скатанной кожи. Положив их перед царьком, они вернулись на место.
Подарки развернули и мгновенно осмотрели. На лицах свирепых волькианов появилась алчность, когда они увидели, как на землю дождем посыпались серебряные монеты, закатанные в рулоны кожи. Килограмм пятнадцать. Немало, даже слишком много. Война с Карфагеном обходится очень недешево.
Впрочем, римляне никогда особо не церемонились с простодушными варварами. Как только волькиане сыграют свою роль и Рим победит, то варварам будет заявлено, что эти деньги — не подарок, а ссуда на ведение войны. Которую нужно вернуть, с процентами. То есть сумму в два раза больше. И это будет прекрасным поводом, чтобы попытаться захватить земли волькианов и обратить народ в рабство.
А сейчас пусть варвары радуются, как дети. При этом каких-то сто лет назад волькианам было безразлично золото и серебро, старейшины, угадывая зло, порожденные деньгами, запрещали вводить монету как средство платежа, но теперь прогресс здесь двигался семимильными шагами, принося с собой все свои пороки.
— Говори! — отрывисто приказал вождь.
Фабий, в Испании призванный за свою огромную бородавку на лице «Бородавочником», держался уверенно, по крайней мере внешне. Он же принадлежал к сословию патрициев, элите Римской республики, и поэтому его манера держать себя выдавала знатное происхождение. Сенатора нельзя было назвать высоким — его рост недотягивал до 160 см, — но гордая осанка создавала впечатление, как будто он возвышается над окружающими. С таким же успехом Фабий мог бы написать себе огромными буквами на лбу: «Рим».
— Я олицетворяю собой всю мощь и величие римской Республики и народа Рима, — начал он свою речь мягким как шелк голосом, стараясь излучать показное дружелюбие. — В этом году вновь активизировался старый враг, старая угроза как нашей Республике, так и славному народу волькитанов, и главное — нашему общему свободному образу жизни. Жестокий, беспощадный враг, нанесший молниеносный удар, чтобы разорвать наши узы дружбы с вашими мужественными людьми, несущими факел свободы угнетенному народу Иберии! Этот враг не знает жалости, и, если его не остановить, он принесет войну к вратам поселений волькитанов! Но нас не сломить! И вот теперь я стою перед Вами, как посол Рима, полного миролюбия, олицетворяя собой приход новой эры для Иберии. Эры нового расширения, эры процветания. Которая наступит в союзе с Римом. При помощи нашей непобедимой армии и флота, я подарю свободу всем народам Иберии. Эта прекрасная страна превратится в место, где человек сможет жить в мире, свободным и без притеснений, пользуясь надлежащими правами и подчиняясь надлежащим законам. Вы будете в состоянии пить вино — ценою на вес золота; земля превратится в рай, самые лакомые, дорогие кушанья будут ожидать вашего выбора, ваш каприз будет законом, желание — действительностью, слово — могуществом. Наша победа неизбежна! От Вас же я только прошу поддержать нашу борьбу, ведущуюся исключительно в ваших интересах.
