Для начала, чтобы отсечь от выборов лишних «пассажиров», жрецы под разными предлогами постоянно откладывали день голосования. Мол, священные куры страдают отсутствием аппетита. Тупые селяне же здесь были явно лишними. А приезжие неделями в Риме жить не могут. В результате оставалось на день голосования около 40 тысяч горожан. Далее в дело включались сложные комбинации. Римские граждане были разделены на 35 триб, или племен. Это были как территориальные объединения (например, по районам), так и «игрушки», сформированные местными олигархами. Кстати, благодаря этому обстоятельству римские богачи часто отпускали на волю своих рабов, делая из них полноправных граждан, но своих «клиентов», обязанных поддержать любое решение своего патрона. Одна триба- один голос, который оглашал «трибун», так что для принятия решения почти всегда требовалось только чтобы проголосовали первые 20 триб. Остальные могут расходиться!

При этом каждая триба делилась где-то примерно на десять «центурий» или сотен. Так говорили потому, что, к примеру, каждая центурия всадников из богатых граждан обязана была при полной мобилизации выставить 100 прекрасно вооруженных кавалеристов. При этом римские всадники, как плохие наездники, часто использовались как пехотинцы, если не имели возможности атаковать врага в конном строю. В сущности, еще со времени реформ шестого римского царя Сервия Туллия (578–534 гг. до н. э.) войско стало набираться по принципу имущественного ценза граждан.

Так вот, одна центурия — имела один голос. Но эти центурии были крайне не равны по своей численности. Маленькая кучка богачей составляла в совокупности около 180 центурий (из 360), а все пролетарии плюс к ним беднейшее крестьянство, что численно составляли около трети населения- одну единственную. Вот так и получалось что тысяча человек совершенно законным, демократическим путем могла решать судьбу 251 тысяч полноправных граждан или почти миллиона населения, если учитывать и женщин с детьми.

Обсуждая выбор консулов, надобно сказать, что римляне были люди очень практичные и несмотря на требовании демократии о двух консулах с одинаковыми полномочиями, делали так, что это были фигуры неравнозначные. Чтобы власть оставалась в руках преимущественно одного человека. Раньше, когда консулы выбирались исключительно из аристократов-«патрициев», старались чтобы один из них был более авторитетным человеком, из более влиятельного семейства. Так что термин «первый консул» родился задолго до времен Наполеона.

Теперь же преимущественно выбирали одного консула из «патрициев», а второго из «плебеев». Так что в этом году наступила очередь «рулить» Республикой для одного из главнейших предводителей Рима — Публия Корнелия Сципиона. А это было немаловажно в этот драматический период когда вскипающий застарелой ненавистью Ганнибал идет на Италию, созывая подросших сыновей Карфагена расплатиться по счетам отцов.

Консулы разделили театры военных действий в провинциях меж собою по жребию. Корнелию досталась Испания, а Семпронию — Африка вместе с Сицилией. Сенат, состоящий из уважаемых людей, облеченных полным доверием сограждан, разрешил консулам набрать шесть легионов, а численность ополчения из латинских и прочих италийских союзников велел установить самостоятельно. Ни в чем себе не отказывая. Среди всех союзников латиняне занимали самое высокое, привилегированное положение. Эти воины традиционно славились своей отвагой и преданностью.

А вот, к примеру капуанцы, хотя и были выходцами из этрусской колонии, ценились гораздо ниже. Они имели 6 000 вооружённых бойцов, причём пехота в боевом отношении была слаба; однако, качество аристократической конницы было выше, и она, главным образом в кавалерийских боях, побеждала противника.

Наряду с капуанцами, особенной популярностью в римской армии пользовались всадники из Тарента (греческой колонии в Южной Италии). Они имели собственную организацию и состояли из тяжёлых, средних и лёгких кавалеристов. Лучников среди тарентийцев было немного, основным оружием их акробалистов были дротики. Многие тарентийские конники имели запасных лошадей, на которых они могли пересаживаться в пылу боя. Римляне считали тарентийцев образцом для кавалерии, недаром же конный отряд носил название «тарентинархии». Две тарентинархии составляли кавалерийский полк из 500–600 наездников.

Уже было собрано в Италии двадцать пять тысяч римских пехотинцев и тысяча восемьсот всадников, готовых убивать и умирать; союзников становилось под знамена сорок тысяч пехоты и четыре с половиною конницы; военных судов выходило в море двести сорок. Сила Карфагена столкнется с еще большей силой! Кони устали ждать, а мечи притомились в ножнах…

При этом подавляющее количество римских воинов имели хорошие доспехи и панцири. Право же, не всякий кормящийся с лезвия меча способен позволить себе подобное снаряжение. Но эти — могут. Так как римляне выставили свое самое отборное войско. Две трети воинов были из аристократов и богачей, а так же богатых крестьян- «кулаков» и самых крепких «середняков». Лишь оставшаяся треть состояла из обычных крестьян. «Пролетариев» в войске было днем с огнем не найти. Лишь среди нестроевых обозников находилось около сотни подобных бедняков.

В эти годы оружие и сама армия («Арми» в переводе с латинского и есть «оружие») были главной опорой местной правящей верхушки. Служили государству с оружием в надежде на воинскую добычу только самые уважаемые люди, которым было «что терять». Поэтому никакая классовая борьба в Риме была невозможна. Всех недовольных, как людей непривычных к войне и оружию, просто-напрасто бы сразу перебили. Лишь через полторы сотни лет, когда Марий будет набирать в армию всех подряд, и платить им постоянное жалование, Рим погрузится в пучину гражданских войн.

С двумя легионами и шестнадцатью тысячами союзной пехоты Семпроний, до дрожи перепуганные собственной отвагой, готовился отплыл в Сицилию, чтобы затем переправиться в Африку, чтобы там выжечь пунийские осиные гнезда дотла — в случае если второй консул сумеет отразить нападение армии Ганнибала на Италию собственными силами. У Семпрония так же имелось 160 боевых кораблей и 12 небольших вспомогательных судов. Благодаря своим ресурсам римляне могли только за один год построить сто боевых кораблей.

Корнелий получил тоже два легиона и немногим меньше союзной пехоты, чем Семпроний. И, кроме того, 60 громадных пятипалубных пентер. Когда-то образцом для постройки таких судов послужила карфагенская пентера, бурей выброшенная на итальянский берег.

В качестве авангарда оставшиеся два легиона и десять тысяч союзников были отданы под начало претору Луцию Манлию и уже посланы в Римскую Галлию [Северную Италию] с целью — преградить путь карфагенянам. И заодно держать буйных галлов под контролем. Довольно трудно удержать земли, готовые скорее истечь пеплом, чем жить по законам, предписанным нелюбимой властью.

Поэтому римляне для укрепления своей власти в Предальпийской Галлии предпринимали лихорадочную колонизацию этих земель. В Галлии быстро возводились городские стены, и было объявлено, что в течение 30 дней римские переселенцы должны явиться на новое место жительства (первоначальное население каждой колонии было определено в 6000 человек); так в кратчайшие сроки римляне основали две новые колонии — Плаценцию к югу от реки Пада и Кремону к северу от нее. Хмурые аборигены смотрели на это с большим неудовольствием.

В целом римская армия на первоначальном этапе должна была насчитывать 65 000 пехоты и 6300 кавалерии — значительно меньше, чем мечтал собрать Ганнибал. Но существенное преимущество римлян заключалось, в том, что им предстояло воевать на родине и для них мобилизация дополнительных воинских контингентов становилось очень простым делом. В то время для пунийского полководца (пунийский означает просто «пурпурный», то есть любой император называется так потому, что имеет пунийский плащ) получение подкреплений оказывалось проблематичным. А мобилизационные возможности Рима достигали 400 тысяч бойцов.