— Алексей Степанович, если эти ребята проберутся в город, плохо будет всем. А я как-нибудь переживу.

— Вас, к слову, капитан Меркулов желал видеть, — сказал полковник, как-то странно посмотрев на неё. — Говорил, по поводу пленных.

— Где я могу его найти?

— Погодите, — полковник вновь сделался серьёзным. — Я ещё не ведаю о ваших соображениях, как вы намерены удерживать Карлуса у стен города, ежели диверсия либо штурм окажутся неудачными.

— Если диверсанты попадутся или вовсе не смогут пройти в город, у Карла уже будет подозрение, что кто-то из наших здесь, — усмехнулась Катя. — И тогда я покажусь на стене. У него ко мне личные счёты, так что после этого сидеть он у нас под боком будет либо до второго пришествия, либо пока Пётр Алексеевич его отсюда не выкурит. Злопамятный гадёныш.

— Ему уже не восемнадцать лет, — покачал головой Келин.

— А ведёт себя так, будто со времени нашей последней встречи даже немного помолодел. Ну да Бог с ним. Главное — не проворонить диверсионную группу. Они четырьмя пойдут, а нам и одной за глаза хватит, если вдруг что.

Полковник с усилием потёр виски кончиками пальцев.

— Егеря смогут помочь? — спросил он.

— Думаю, да. Вы можете запросить помощь. Даже если всего десяток наших пришлют, и то будет спокойнее.

— Я немедля отпишу и отправлю письмо в полой бомбе, как указывал государь… Что ж, положение у нас тяжёлое, однако не вовсе безнадёжное… А капитана Меркулова вы найдёте в магистрате. Драгун расположили в его окрестностях…

Интермедия.

…Катя сама не знала, отчего не присмотрелась к этому человеку ещё там, на дороге. Наверное, слишком сильно ударилась головой оземь, так, что и дела не стало до окружающих. А зря.

Ничем не примечательный с виду человек, с овальным лицом, типичным для любого европейского народа — такой типаж она часто встречала в разъездах по миру, от Франции до Владивостока. Коренастый, седеющий, усатый, ростом ей по глаза. Ну, что поделаешь, если и в своём времени она нечасто видела людей выше себя… Но не внешность её поразила, а взгляд.

Так отец когда-то смотрел на маму…

О чём был разговор? Ах, о пленных шведах… Нужно их допросить? Нет смысла. Всё, что могут рассказать те шведы, Катя и без них знает. Пусть себе сидят в подвале и никому не мешают. Раненых уже перевязали. Офицеру, которому она тоже устроила сотрясение — дадут какое-нибудь снадобье, и пусть отлёживается на соломе…

Но, разговаривая о пленниках, он не переставал смотреть на неё… Катя чувствовала себя так, словно над заледеневшей пустыней, когда-то бывшей её душой, взошло тёплое весеннее солнце. И многолетние льды начали таять, расступаться.

Этот человек видел, что с ней некогда произошло. Понимал, что убитую душу воскресить не получится. Он попросту отдавал ей свою — возьми, мол, и живи.

Могла ли она принять такую жертву?

Могла ли не принять?

Из магистрата она ушла в состоянии, которое смело можно назвать словом «смятение». Для самокопаний было не самое лучшее время: на кону стояло буквально всё, ведь если Карл захватит Полтаву, то и ход истории резко изменится. Не случится оглушительного разгрома шведов, России придётся долго и муторно выковыривать «брата Карлуса» из Малороссии, причём, без какой-либо надежды на помощь союзников и с угрозой войны ещё и с турками. Потому город должен устоять, любой ценой, хоть при штурмах, хоть при вылазках диверсионно-разведывательных групп Хаммера… Но взошедшее над руинами её души солнце продолжало светить и греть даже тогда, когда она заперлась в отведенной ей комнатушке.

А когда тает лёд, течёт вода.

Катя не плакала с пятнадцатилетнего возраста. С того самого дня, когда случилось непоправимое. А сейчас по её лицу текли слёзы. Слёзы облегчения. Слёзы возвращения к жизни.

10

…В эту ночь мало кому довелось нормально отоспаться.

Не спали в Полтаве: поручик лейб-гвардии Черкасова не могла, конечно, разорваться на четыре части, но весь день посвятила инструктажу самых толковых офицеров Тверского и Устюжского полков. Затем отправила их спать до полуночи, а сама честно попыталась справиться со своим сотрясением и переживаниями. Было от чего поволноваться.

Не спал драгунский капитан Алексей Меркулов, который, несмотря на солидный по тем временам сорокапятилетний возраст, снова чувствовал себя молодым и полным надежд.

Не спали «дикие гуси», которые решили, что сейчас самое время произвести ночную разведку на предмет распорядка полтавских часовых. Разглядывали стены и башни в бинокли — увы, у тепловизора давным-давно сдох от глубокого разряда аккумулятор, приходилось пользоваться дедовскими методами наблюдения.

Не спали пехотинцы Нёрке-Вармландского полка, которых, вопреки обещаниям, растолкали среди ночи и отправили охранять этих чёртовых англичан, вздумавших производить рекогносцировку в такое неподходящее время.

Не спали канониры корпуса Шереметева, стоявшего у села Крутой Берег. Днём сюда из города прилетела бомба с бумагами внутри, послание доставили генералу. Теперь пушкари ожидали ответа, чтобы перекинуть его в такой же бомбе в крепость.

Не спали и люди, готовившиеся в любой момент погрузиться в лодочки и тихонько переправляться на правый берег Ворсклы. Им не хватало только одного — пароля, по которому их распознают защитники города.

Не спал гетман Мазепа, только сейчас окончательно осознавший, во что сам же ввязался. Его положение не улучшится даже если Карл победит. А в этом — Господи, помилуй! — Иван Степаныч временами начинал робко сомневаться.

Не спал и сам Пётр, которому оставалось вести армию к Полтаве всего каких-то три дня. Он лучше всех понимал, что легко не будет, и готовился к любому варианту развития событий.

И только Карл спал в своей палатке, словно дитя. У него были хорошие предчувствия. Бог за шведов, а иначе и быть не может. Карта России уже расчерчена его рукой — кому какие земли отойдут в очень скором времени. «Брат Петер» не успеет подойти к Полтаве, как крепость будет взята.

[1] Корпус Меньшикова в реальной истории после безуспешных переговоров атаковал гарнизон Батурина, был штурм. При этом несколько тысяч горожан и даже около тысячи мазепинцев благополучно убежали из города. Поголовной резни не было, об этом писал даже прусский военный атташе при шведской армии фон Зильтман. А тут и подавно, город спалили уже после того, как всех выгнали в чисто поле. Но автором мифа однозначно был Мазепа.

[2] В реальной истории именно так и было.

[3] Реальный случай: Карл действительно просил у Петра еды, а Пётр действительно прислал ему «гуманитарку», чтобы шведы совсем ноги с голодухи не протянули. Галантный век :)

[4] В реальной истории был сформирован в 1704 году, назывался поначалу драгунским полком полковника князя Мещерского. Состоял из служилых людей Белгородского разряда. С 1706 году стал называться Белгородским драгунским полком. Единственная боевая операция, в которой участвовал полк в реальной истории — военные действия против Булавина. В 1714 году — расформирован.

[5] Карл Двенадцатый отбирал в свою гвардию солдат ростом не менее 175 сантиметров. Рост Кати — 182 сантиметра.

Интермедия.

— …Да, так и было сказано: «Иоанн Грозный, за жестокость прозванный Васильевичем». Может, и анекдот, но очень точно отражающий суть дела.

Кате было не смешно. А вот Пётр Алексеевич хохотал, и ещё как! Но выводы из услышанного он делать тоже умел, как бы не лучше прочих.

— Ясно, что мы для них некто вроде белых арапов, — сказал он, отсмеявшись. — Какое дело до имён варваров, коих надлежит в узде держать? Однако наши времена — совсем не те, что ваши, Катя. У вас могли послать их подальше — потому что за триста лет у них же полезного набрались, да и своего ума нажили. Мы не можем. Флот едва родился, армия, считай, тоже. Заводы с мануфактурами только заработали. Первые школяры ещё сопляки. А без сего нас за год сожрут… Они нам нужны. Пока нужны…