Немец, и без того чувствовавший себя не в своей тарелке, уже открыто сбледнул с лица.

— Да, я его знал, — тихо сказал он. — О том, что он бежал к шведам, ходили слухи, не более того.

— Вы подумали, что мы могли узнать это от пленных. Хорошо. Хотите я назову точный день и час, когда Карл подойдёт к Нарве?

— Если верны мои предположения, кои граничат с безумием, то вам известно гораздо больше, — совсем тихо сказал Дитрих.

— Истина в нашем случае лежит не на грани безумия, а за этой гранью, — совершенно серьёзно сказал командир. — Исходите из того, что вы правы, и не ошибётесь.

— Тогда мне сложно вас понять. Ведь если вы вмешаетесь в предначертанное…

— А мы уже вмешались — одним тем, что мы здесь. И без того изменения в наличии. Вы их не видите, потому что не знаете, как было …раньше. Так что либо мы вмешиваемся по-взрослому и кое-что меняем в свою пользу, либо нас рано или поздно передавят. Какой вариант вам по душе?

— Разумеется, первый.

— Даёте слово, что не разгласите эти сведения никому и ни в какой форме?

— Слово офицера и дворянина.

— Тогда у вас будет своя задача: по сигналу поднять в атаку гвардейские полки — Преображенский, Семёновский или Лефортовский. Достаточно и одного, но если поднимутся все, то будет идеально. Как вы это сделаете, неважно. Главное, чтобы атака началась, когда в лагере шведов поднимется шум.

— Я всего лишь лейтенант, притом иного полка. Как вы себе это представляете?

— Поговорите с гвардейскими офицерами, кого знаете. Время у вас на это будет. Действуйте по обстоятельствам — обещайте, угрожайте, купите их, наконец. Сколько потребуется? Этого хватит?

Командир откинул грязно-зеленое покрывало с длинной лежанки, оказавшейся составленной из двух ящиков. Один из них открыл. Внутри оказался ещё один ящик, черный, по виду металлический, с замочной скважиной, ручкой и кнопками с циферками в крышке. Повозился с замками, открыл, и взору Дитриха предстала солидная куча серебряных монет разной чеканки и достоинства. Пара небольших кошельков лежала отдельно: судя по всему, там держали золото. Но количество монет впечатляло.

— Вы даром времени не теряли, — сказал Дитрих, окончательно утратив способность удивляться.

— Вы же не думаете, что мы нумизматы-любители, — пожал плечами командир. — Деньги не цель, а средство, они тоже могут быть оружием. Берите и действуйте.

— Будет исполнено, — на полном серьёзе ответил немец.

— Теперь озвучу планы «А» и «Б», а потом обсудим подробности, — сказал командир, доставая из кармана добротную шведскую ландкарту Нарвы и окрестностей, на которой уже красовались сделанные красным и ядовито-жёлтым маркерами пометки. — Дорог, по которым может подойти Карл, всего полторы — потому что на одной сидим мы сами, и точно его не прозеваем. С вероятностью в девяносто девять процентов он идёт со стороны Ревеля, чтобы не терять темп…

Минут пятнадцать он излагал оба варианта плана скрупулёзно, по пунктам. А когда закончил свою речь, сержанты принялись обмениваться взглядами.

— А может выгореть, — хмыкнул Артём.

— На тебе зачистка периметра, — кивнул ему командир. — Когда начнётся, валите всех, у кого шляпы в перьях, не ошибётесь. Как только пойдёт замес с гвардией, огонь прекратить. Стас, всё, что взрывается — это твоё. Работать будете по команде «ноль». И чтобы шухер был качественный.

— Принято, — ответил командир диверсантов.

— Катя, у тебя самое ответственное задание — король. Пойдёте четырьмя тройками, твоя основная, три страхующие у Серого, Тимофеича и Малюты. Часовые, адъютанты, штабные — учтите всё до мелочей. Выдернуть тёплым, доставить по координатам, которые я укажу на месте.

— Принято, — ровным голосом ответила его сестра. — Всё как обычно.

— Передать приказы: медслужбе — готовность номер два, обозу — запрягать лошадей. Дозоры вперёд по маршруту и охранение в тыл и по флангам. Всё, совет окончен. Выдвигаемся через час.

8

Хорошая вещь — прибор ночного видения. Особенно в XVIII веке, когда пистолет с кремнёвым замком является вершиной оружейного искусства, а «на улице» темнотища, хоть глаз выколи. Кто-то назвал бы это читерством, но «немезидовцы» так не считали.

У них — преимущество в технологиях, у врага — в несопоставимой численности. Да и Карл тоже с сюрпризами, история запомнила его как успешного полководца — до определённого момента, конечно, успешного. Пуля весом почти в 35 грамм, пусть и с малой дистанции, тоже убивает наповал или калечит до полной потери боеспособности.

Кто кого?

И на этот вопрос тоже есть ответ: победит тот, кто окажется умнее и хитрее.

Период лесной партизанщины завершился. Они шли туда, где либо изменят историю, либо сложат головы, если враг сумеет грамотно воспользоваться ситуацией. Час «Немезиды» в этом мире восемнадцатого века пробил.

[1] Стоит отметить, что массовую вербовку иностранцев в армию Петр начал лишь в 1702 году. К моменту повествования процесс был сугубо добровольным.

[2] Обязательную присягу при вступлении в каждый новый чин для иностранных офицеров ввели лишь в 1721 году.

[3] Командир имел в виду совет, который фельдмаршал Кутузов созвал в Филях, чтобы обсудить предстоявшее оставление Москвы Наполеону.

[4] Сленговое слово, означает «убить». Происходит от понятия «Груз 200» — погибших солдат в Афганистане, которых перевозили на родину.

1

Тихое шипение пустого эфира. Слушать здесь, кроме своих, попросту некого. Плюс в том, что и их никто не слышит. Красота.

Лучше не расходовать аккумуляторы понапрасну, зарядить их пока что сложно. Ребята пытались перевести один из трофейных генераторов на спиртягу домашней выделки, но вышло весьма посредственно. То ли движок капризный попался, то ли спиритус был не лучшей очистки. Гнали ведь самым кондовым самогонным аппаратом, собранным из чего попало «на коленке», чистили продукт многократной перегонки древесным углём. И всё равно результат, мягко говоря, не впечатлял. Генератор чихал, дымил и немилосердно вонял, чего при нормальной чистоте самодельного топлива быть не должно. А через некоторое время просто отказывался запускаться, после чего приходилось перебирать и чистить движок. Для зарядки нескольких аккумуляторов обычно хватало и этого, но всё равно проблема налицо.

— «Океан», я «Река-один». Вижу «посылку», прибыла по расписанию. Расстояние — пятьсот. Приём.

Катя не знала, где брат, так и было условлено. Знала одно: он обязательно ввяжется в драку, если что-то пойдёт не так. А «не так» могло пойти что угодно и в любую минуту.

Погода вполне была способна испортиться ещё сильнее: снег, зарядивший с рассвета, не ровён час, превратится в ледяную крупу с острыми, как иглы, кристалликами льда, секущими лица и пальцы. Ноябрь, он и в восемнадцатом веке ноябрь. Потому маскировка на ней и её ребятах была зимняя, и оделись они по сезону, мысленно сочувствуя местным солдатикам. Помнится, месяца два назад парни ради конспирации вырядились в шведские мундиры и провели дерзкий рейд. Когда возвращались, налетел холодный ветер, пошёл дождь, они промокли насквозь и продрогли до костей. Потом Дарья отпаивала их чаем из лечебных трав пополам с мёдом. Но то был сентябрь, а сейчас после затяжных дождей натуральная зима наступила.

Ещё Катя точно знала, что Шереметев предлагал вывести самые боеспособные части в поле и дать сражение по всем правилам. На что саксонский герцог де Круа заявил: мол, не нам со шведами тягаться, будем сидеть, где сидим. Потому в данный конкретный момент русская армия пожинала горькие плоды этой нерешительности.

Шведы атаковали ещё утром, когда «Немезида» уже часа два как скрытно занимала исходные позиции. Само собой, вмешиваться в историческое рубилово никто не собирался, не тот масштаб, да и боевая задача другая. Но время от времени радиоэфир передавал всем, кто способен был настроить рацию на нужную частоту, «тёплые» словечки, самым мягким из которых было «п***ец». Под конец не выдержал даже командир, скомандовав: «Режим тишины, говорить только по делу». Но и без того было понятно, что такого эпического разгрома не ожидал увидеть никто. Даже те, кто хорошо учил историю. Хуже всего пришлось, когда наблюдатели, засевшие на окружающих высотах, сквозь разрывы в снежной пелене увидели трагичную переправу через мост с острова Кампергольм — как не выдержал деревянный настил, как десятками и сотнями гибли русские солдаты, пытавшиеся спастись. Увидели — и доложили в эфир, без комментариев. И без того всё было понятно.