— Ты как? — спросила она у меня с искренним сочувствием.

— Не очень, — честно ответила я.

— Пойдемте в класс, хоть отвлечешься.

Пока мы дружно поднимались по лестнице на второй этаж, Света принялась пояснять. Оказывается, в нашей постоянно экспериментирующей на самой себе школе с этого полугодия вводилось очередное новшество. А именно школьная форма. Да только не простая школьная форма. Как выразилась Рита, с завихрениями. Фасон формы был единым. Брюки, пиджак и рубашка для мальчиков и юбка, пиджак, рубашка для девочек. Вроде все просто, на первый взгляд. Вся изюминка заключалась в цвете — единого цвета формы не предполагалось. Но это не значило, что каждый мог попугайничать, как хотел.

Я вот только не поняла, на кой это именно сейчас приспичило. Ведь второе января! По идее, ни школа, ни ателье не работают! Но, видимо, все же как-то договорились. Да и учитывая, что в декабре был карантин, по словам подруг, то и неудивительно, что теперь каникулы так нещадно сократят.

Мы поднялись в класс. Там кроме нашей Надежды Петровны обнаружилась странноватая женщина средних лет с малость диким взглядом. Как потом выяснилось, она была вообще-то вполне нормальная, просто побывавший здесь перед нами Юрец основательно потрепал ее непривыкшую к сему оригинальному юноше нервную систему. И пока эта дама, которая представилась работницей ателье, заключившего с нашей школой контракт на пошив формы, снимала с нас мерки, Надежда Петровна вещала явно ей уже порядком надоевшую речь:

— Цвет формы зависит исключительно от вашей успеваемости. Вот, например, Света, — она улыбнулась, — у тебя отлично по всем предметам, так что ты можешь выбрать любой цвет. Теперь Рита. У тебя, Рит, отлично по русскому с литературой и английскому. Так что тебе на выбор либо розовый либо зеленый. Карин, ну ты у нас стопроцентный математик и химик, так что тебе либо синий, либо бордовый. Только решить надо прямо сейчас.

— Мне синий, — задумчиво отозвалась Света.

— А мне зеленый, — сообщила Рита.

Работница ателье записала к их меркам рядом цвета и выжидающе уставилась на меня. Я же пребывала в состоянии тяжелой прострации и чхать мне было на все цвета вместе взятые. Кроме «А мне, пожалуйста, цвет хронического траура по моей личной жизни» ничего в голову не приходило.

— Бордовый Каринке пишите, — нагло вмешалась Рита.

Женщина доснимала с меня мерки и, напоследок сообщив, что форму можно будет забрать пятого января, нас отпустили по домам.

И теперь мы с девчонками топтали снег в школьном парке.

— Мне домой нельзя, — уныло сообщила я, после того, как рассказала про вчерашнюю встречу сестры и родителей. — Мне за полное опустошение папиной карточки весь мозг вынесут.

— А давайте к моим! — тут же предложила Рита. — В деревню! До конца каникул!

— А что? Замечательная идея! — мгновенно одобрила Света. — В городе явно ловить нечего. Проведем эти два денька на природе. Карин?

— Да я не против, — я пожала плечами, — только как родителям сказать?

— А ты скажи сестре, а она уж родителей перед фактом поставит, — посоветовала Света.

Так я и сделала. Рита позвонила мне домой и попросила Сашу к телефону. Та, к счастью, уже пришла. А потом уже я все сестре объяснила. Она пообещала мне свою протекцию и посоветовала ни на чем не заморачиваться и просто отдохнуть.

Сразу же из школьного парка мы двинули на станцию, и тарахтящая трактором электричка через три часа привезла нас в маленькую деревеньку.

Мне всегда нравилось в деревне. Тихо-спокойно, вдали от города и вселенских проблем. Я и сейчас надеялась, что это поездка поможет отвлечься. Да только от самой себя все равно не уедешь.

Вообще мы тут были нечастыми гостями, но Ритины бабушка с дедушкой всегда радовались нам как родным. Наша блондинистая подруга шутила, что у нормальных людей один дом, а у нее целых три. Два в городе и один здесь. И она все никак не могла определиться, где же ей больше нравится. Хотя мне казалось, что нигде она не чувствовала того, что хотела бы. Ее мама вечно пропадала на работе, так что Рита жила в основном у бабушки с дедушкой по отцу, мотивируя это тем, что от их квартиры к школе ближе. Ну а здесь, в деревне, были родители Ритиной мамы, и они очень единственную внучку любили и даже баловали.

И вот сейчас Ритина бабушка отпаивала продрогших после электрички нас горячим чаем и угощала блинчиками со сметаной. Немного рассеянно я мешала ложечкой в своей кружке так и не добавленный туда сахар. Ни о чем не думала. И когда вдруг словно не с того ни с сего по щеке скатилась сначала одна слезинка, а затем уже и вторая, я даже удивилась. Как будто что-то во мне заставляло горевать, но по факту я ничего особенно-то и не чувствовала. И это казалось самым странным.

Андрей влюблен в другую… Нормальная бы девушка на моем месте, наверное, бы ударилась в рыдания, ну или разозлилась бы. Но до меня пока еще толком не дошло, наверное. И я очень боялась, что когда это «самозащитное торможение» отключится, начнется настоящая истерика. Но пока я держалась.

Ночь я проспала как убитая. В деревянном доме даже дышалось по-особенному, несравнимо с городской квартирой. А уютное пыхтение печки казалось чуть ли не колыбельной. Я чувствовала горящий в ней огонь, и от одного этого уже накатывало умиротворение. Пусть люди предают и уходят, но стихия уж точно никогда меня не оставит и не предаст.

Мне даже ничего и не снилось. И лишь уже под утро в невнятном сновидении я почему-то очень хотела телепортироваться к Руслану, но все не могла придумать для этого благовидный предлог. Но, главное, что никакие кошмары на тему бросившего меня Андрея не мучили. Так что моя нервная система малость оклемалась, и невнятная боль внутри не то, чтобы поутихла, но впиваться острыми когтями в сердце перестала. Притом, мы с девчонками остались одни. Хозяева уехали в город по делам, доверив нам дом.

Я проснулась последней из всех. И, когда лохматая и заспанная я появилась из комнаты, девчонки как раз собирались завтракать.

— С добрым утром, — улыбнулась мне Света, явно попутно внимательным взглядом оценивая степень моей депрессивности.

— Привет! — Рита как раз сняла с печки закипевший чайник.

— Доброе утро, — зевнула я. — Блин, тут так тихо и спокойно, что спала бы и спала. И вообще почему люди в спячку не впадают? Какое-нибудь расстройство и ты бац в спячку, а как проснулся, уже и расстраиваться перестал.

— Учитывая, как часто ты расстраиваешься, то всю жизнь бы проспала, — не одобрила мою идею Рита. — И вообще, чего сейчас хандрить? Отвалился Деккер сам собой, ну и замечательно, у тебя все равно Эридан есть.

— Где он у меня есть? — я демонстративно огляделась по сторонам. — Вот что-то в упор не вижу. И не видела с того момента, как разругались.

— Вадим говорил, что Эридан сейчас безвылазно в Тевзанаре, — пояснила Света, — на этот мир ирбейцы после Гай-Кодзора напали, а коренных магов там мало совсем, самостоятельно население отбиться не сможет. Вот Паладины и решили помочь. Эридан уже сколько-то дней там, и Олег скоро к нему присоединиться вроде как должен.

— А Андрей с Вадимом, значит, тунеядничают? — фыркнула Рита.

— Так вы учитывайте, что Совет зарится на тринадцать первичных миров, — вступилась за Паладинов Света, — а наша Земля в это число как раз входит. Потому и здесь какая-никакая охрана нужна на случай чего.

— Так ведь наш мир, как абсолютно безмагический, неприкосновенен, — что-то я уже запуталась.

— Может, решили перестраховаться, я не знаю, — Света пожала плечами.

— Ай, поди угадай, что на уме у наших мутных Паладинов, — отмахнулась Рита. — Давайте чай пить, нас ждет трудовой подвиг.

— Это какой? — поинтересовалась я, садясь за стол.

— Это Светик придумала. Будем трудотерапией лечить твою хандру. Тут как раз за ночь снега навалило, так что сейчас позавтракаем и вперед.

Ленивой мне сразу захотелось возразить, мол, зачем возиться, со Светиной властью над стихией — один щелчок пальцев и весь снег улетучился. Но разве же девчонок отговоришь…