Торп с тоской озирал громадные рюкзаки, а узнав, что Турп собирается взять с собой в довесок еще и доспехи Палубника, вообще рассвирепел.

— Представь себе, дурило, — возмущался он, — как мы идем через лес, утопаем в болотах, и хищные корявые лалы сосен цепляют нас, не давая ходу. Мы изнемогаем от тяжести вещмешков, ноги наши спотыкаются о корни, а комары сосут кровь… Так о каких доспехах может идти речь?

Турп понуро молчал, ковыряя пальцем застежку ремня, но отступать, чувствовалось, невзирая на мрачные живописания Торпа, не собирался.

— Все равно, они нам пригодятся в пути, — глухо бубнил он.

И неизвестно, чем бы закончился этот разговор, если бы не вмешательство подоспевшего, как нельзя более кстати, Джона Кишо, который предложил совершать путешествие не пешком, а на лодке, одолженной им у Хамяка. Плыть по течению на лодке — одно удовольствие. Да и быстрее, чем плестись по лесным оврагам и бурелому.

Торп и Турп с радостью приняли предложение.

Подошло время расставания. Хамяк, по обыкновению, заперся в комнате и проститься не вышел. Зато Сопер, размазывая сопли, прощался словно бы навсегда.

— Как же мы без вас-то, — причитал он. — На весь дом два мужика остались: Хамяк да я…

— И призрак, — напомнил Турп. — Будет шнырять то к вам, то к нам. Он скорый. Новости будет сообщать.

Сопер вспомнил о призраке и еще раз всхлипнул.

Торп, Турп и Джон Кишо спустились по лестнице, пересекли город и вышли к причалу, где стояли лодки. Паутинка была небольшой рекой, не судоходной, но лодочек у причала качалось немало, поскольку каждый уважающий себя житель почитал делом престижа уплыть на выходные за город и устроить там пикник. Правда, уплывали все больше вверх по реке, на светлые заливные луга и солнечные поляны, а вниз по течению плавали мало. Лес там был дремучий, нерадостный, и звали его горожане Волчий. Именно над ним стоял на холме дом наших героев.

Но те волки, что жили на этом берегу, были почти ручными, поскольку их прикармливали жильцы дома. А вот волки с противоположной стороны ручными не были. Жили они впроголодь, и потому любому, кто попадался им на пути, приходилось туго. Проще говоря, он рисковал быть съеденным. И если бы, скажем, котенок Апельсин угодил на ту сторону реки, то рассказ о нем можно было бы на этом и закончить. К счастью, ему повезло, и он очутился на этой стороне. Поэтому, когда Апельсин, едва придя в себя, поднял голову и увидел перед собой волка, он не очень испугался.

Волк (а звали его Горюн) внимательно осмотрел и обнюхал котенка, после чего незлобно, для солидности больше, прорычал:

— Ты чего это шляешься здесь?

— С обрыва упал, — тихо ответил Апельсин.

Волка это, кажется, развеселило.

— Ох, пацан! Ну здоров ты врать!!! Упал, говоришь? И жив остался?! Ха-ха-ха-ха!

Если бы Горюн побольше знал о кошках, он не удивился бы, наверное, что те могут падать практически с любой высоты без большого риска. Но Горюн был зверем лесным и не шибко эрудированным.

— Ну ладно, — сказал он, отсмеявшись. — Ходить можешь? Айда за мной! — и они скрылись в чаще.

Конечно, если бы Торп и Турп видели все это, они не стали бы так сильно переживать за Апельсина. Увы! Видеть этого друзья не могли. Впрочем, мы, кажется, отвлеклись. Итак, наши путешественники подошли к причалу…

А на причале столпилась добрая половина города (злая половина так и не пришла провожать детективов в поход). Каждый норовил сунуть друзьям чего-то вкусненького, как, например, булочник, виноторговец, зеленщик, владелец бакалейного ларька и, даже, вредный табачник Спич; или чего-то полезненького, как, скажем, оружейник Порохор, притащивший с собой небольшую пушку.

Ну, уж этого никакая лодка не могла выдержать!

Даже сумасброд Бургомистр (будем, все же называть его так), высунувшись из окошечка Скворечника, махал платком и распевал написанную нарочно к этому дню песню:

При последнем «Ура» Бургомистр чуть было не вывалился из окна, но два санитара ловко подхватили его за ноги.

Лодка тем временем отчалила, и Порохор, так и не сумев подарить пушку друзьям, произвел из нее торжественный салют.

Лодка Хамяка была по-хамяковски добротна и основательна. Она имела мачту с парусом, небольшую каюту на носу, рассчитанную на четырех нормальных людей или на двух Хамяков, тент на палубе, струганый из светлой сосны, и, конечно, штурвал. В общем, ее с полным основанием можно было назвать шлюпом, что мы и сделаем. Кроме всех вышеперечисленных достоинств, шлюп сей имел еще и гордое имя «Полундер»…

Город медленно проплывал перед Торпом, Турпом и Джоном Кишо. Вернее, как вы, конечно, понимаете, город стоял на месте, а мимо него проплывал «Полундер» с нашими героями на борту. И течение мягко покачивало их, а легкий ветерок трепал спущенный до поры парус.

Когда река сделала поворот, путешественники увидели тыльную сторону своего дома, обрыв и мост через реку. Мост этот назывался «Волчий мостик» и служил границей для двух волчих стай. На городской стороне моста стоял волк Горюн. Он приветствовал путешественников дружеским рычанием. На противоположной стороне стоял вражеский пограничный волк. Он отозвался рычанием злобным.

Шлюп проплывал мимо дома, и наши странники уже хотели бросить на него прощальный взгляд, как вдруг Джон Кишо сказал:

— Послушайте, ребята. Давайте причалим к нашему берегу. Хочу нарвать дубовых орешков и сделать из них чернила. Я всегда рву здесь орешки для чернил.

Торп и Турп не стали спорить. Им тоже хотелось подольше задержаться в знакомых местах. «Полундер» ткнулся носом в мягкий ил, и Джон Кишо резво выскочил на берег. Сыщики остались в лодке, лениво наблюдая как птицы несмело залетают в черный зев пещеры Картара, не скрытый более камнем.

Неожиданно из-за кустов вышел Хамяк с большой зеленой сумкой на плече.

— Привет, Хамяк, — сказал Джон Кишо, продолжая неторопливо срывать орешки с веток.

— Привет, — ответил Хамяк, деловито направляясь к лодке. Сумку свою он сразу бросил в каюту и присел на борт «Полундера», насвистывая какую-то хамячью мелодию.

— Как? — проговорил ошарашенный Турп. — Ты же, вроде, остался дома?

Хамяк прекратил свистеть и охотно объяснил:

— Дурак я был, что ли, дома сидеть? Во-первых, Джон едет с вами. Во-вторых, если ты снова застрянешь в своих доспехах, кто будет тебя вытаскивать? В-третьих, мне полезен свежий лесной воздух.

— Так что ж ты раньше не сказал?

— Во-первых, — снова пустился в разъяснения обстоятельный Хамяк, — я сказал Джону. Во-вторых, вы меня об этом и не спрашивали. В-третьих, я не хотел вас беспокоить раньше времени.

На самом деле Хамяку просто лень было тащиться по жаре через весь город, и он предпочел спуститься по тропинке к реке и там поджидать лодку.

Объяснив причины своего внезапного появления, Хамяк вновь засвистел, обнажив мощные передние зубы, которые, к слову, называются резцы, и названию своему вполне соответствуют. Джон Кишо закончил сбор орешков и вернулся к лодке. «Полундер» вновь отчалил и поплыл, влекомый течением, навстречу неизвестности.

Лес только-только начинался. Деревья здесь росли редко, далеко друг от друга что на той, что на другой стороне реки.

Торп и Турп закурили золотистые потрескивающие сигары и решили вволю насладиться природой. И то правда — они всю свою жизнь провели в городе, расследуя всякие мелкие делишки и мошенничества, причем чувствовали себя там вполне уверенно. Им никогда не приходилось уезжать из города дальше, чем за семь миль, и даже о Городе-на-Воде друзья знали только понаслышке. Такие вот домоседы были жители нашего Города. Большинство довольствовалось так называемой Городской Жизнью: то есть мелкими слухами и сплетнями, да еще рядом магазинчиков, куда продукты доставляют с Фермы-за-Рекой, плюс парой-тройкой клубов с биллиардом и музыкальными автоматами. А к тому, пожалуй, позавчерашними новостями из местной газеты и, конечно, блестящими, ласкающими глаз алюминиевыми крышами. Еще неделю назад Торп и Турп наслаждались такой же «искусственной» жизнью, покачиваясь в своей квартире (в самом центре города!) в креслах-качалках, и не мечтали ни о чем более. Но жизнь реальная бросила сыщиков в самую пучину стремительно разворачивающихся событий, и они были действительно увлечены ими.