— Очень хорошо. Мы поможем вам в создании вашей… гвардии принцессы.

— Отлично. — На моих губах появляется победная ухмылка. Не могу поверить, что мне удалось заставить их согласиться. — Теперь, еще одна вещь…

— Еще? — Октавия кривит губы. — Это абсурд.

— Тебе нужна моя помощь или нет? — Мой тон слаще, чем пирог. — Потому что я без проблем поднимусь на трибуну и буду выступать за отмену закона при первой же возможности для прессы.

Она скрещивает руки на груди и смотрит на меня так, словно я жвачка, прилипшая к подошве ее любимых туфель на каблуках от Prada.

— И чего же ты хочешь?

— Оуэн.

Одна темная бровь изогнулась в вопросе.

— Мистер Хардинг?

— Да. — Я стараюсь не говорить слишком громко, так как мое сердце колотится в груди. — Вы отбросите свою вендетту против него. Отмените его запрет на этот дворец и все другие королевские владения. И прекратите попытки обвинить его в необоснованных заговорах против короны.

В ее глазах дергается мускул.

— Хорошо.

— К сожалению, мне понадобится больше, чем ваше слово, Октавия. Я бы хотела получить официальное помилование, подписанное Вашим Королевским Величеством Королевой, освобождающее его от всех правонарушений. На случай, если вы решите отказаться от этого соглашения. Считайте это… страховкой. Картой-бесплатного-выхода из подземелий замка.

На ее лице отражается едва сдерживаемая ярость.

— Ну? — спрашиваю я после минутного молчания.

— Ты получишь своего драгоценного парня-простолюдина и подписанное письмо.

Она практически выплевывает слова. Ее глаза остры как лезвия, когда они сканируют мое лицо.

— При условии понимания того, что вы не сможете продолжать с ним романтические отношения.

В моем животе внезапно образовалась яма.

— Это не будет проблемой, поскольку у меня нет с ним романтических отношений. Он друг. Ничего больше.

Ее глаза блестят.

— Ты уверена, что он сказал бы то же самое о тебе?

— Это не ваше дело, Октавия.

Ее улыбка мерзкая.

— Вообще-то, Эмилия, то, с кем ты встречаешься, очень даже мое дело.

— Простите?

— О, разве мы не упомянули? В твои новые королевские обязанности входит ухаживания.

— Ухаживания? — Я насмехаюсь. — Это что, роман Джейн Остин?

— Это, как ты постоянно не понимаешь, монархию. Одна из старейших в истории. Как мы оказались здесь, с тобой в качестве наследника всего этого…

Я закатываю глаза.

— Что вы хотите сказать?

— Ты согласишься, чтобы за тобой ухаживали подходящие холостяки из аристократии Германии. — Ее подбородок надменно дергается. — Женихи, специально отобранные за их семейные связи, влияние и титулы.

Они же: их деньги.

— Как романтично, — говорю я.

— О, но это так, Ваше Высочество! Народ не любит ничего больше, чем хорошую историю любви, за которую можно болеть. — Леди Моррелл улыбается ультратонкими губами. Это довольно тревожное зрелище, если честно — я так привыкла видеть, как она хмурится на меня.

— Прессе это понравится, — возбужденно вклинивается Симмс. — Как и казначейству. Нет ничего более прибыльного, чем королевская свадьба…

Свадьба?!

— Э-э-э… Я думаю, вы немного забегаете вперед.

— Нет такой вещи, как быть слишком подготовленным. — Двойной подбородок Симмса покачивается, когда он горячо кивает головой. — Помолвка, безусловно, вызовет много положительных эмоций. Не говоря уже о туристическом подъеме нашей экономики. Это снискало бы значительную благосклонность парламента. Когда мы рассматривали потенциальные доходы от свадьбы принца Генри и Эвы Стерлинг в прошлом году, мы прогнозировали почти 3 миллиарда долларов дохода, полученного непосредственно от бракосочетания.

— Такую известность просто невозможно купить! — Леди Моррелл выглядит удивительно оживленной для такой угрюмой женщины. — Это будет событие на века.

Октавия просто сидит там, радостно наблюдая, как я корчусь, пока они планируют мою будущую свадьбу с человеком, которого я никогда не видела.

Боже правый.

Как только я думаю, что контролирую ход переговоров, они снова выходят из-под моего контроля. Я крепко сжимаю пальцы, чтобы не перевернуть стол. Мои глаза сужаются на Октавию.

— Вы же не верите, что можете принудить меня к браку без моего согласия…

Она безразлично пожимает плечами.

— Полагаю, мы еще посмотрим, не так ли?

— А если я не соглашусь, чтобы меня водили за нос, как твою ценную племенную кобылу на аукционе?

— Тогда ты не получишь своих охранников. Ты не получишь свою свободу. Ты не получишь письмо о помиловании. И я лично прослежу, чтобы твой любимый мистер Хардинг пострадал от последствий твоей дерзости.

Я прикусила губу.

Глаза Октавии сверкают. Она знает, что загнала меня в угол.

— Итак. Мы согласны?

Резко вдохнув, я делаю паузу, молясь, чтобы не проклясть себя, и наконец киваю.

— Отлично! — восклицает Симмс.

— Так много нужно сделать! — Леди Моррелл выглядит внезапно обеспокоенной. — Завтра вы будете присутствовать на церемонии по случаю Дня памяти, посвященной открытию нового военного госпиталя в столице. Нам нужно, чтобы кто-то сделал вам прическу. И вам потребуется соответствующее платье… Возможно, серая смена в паре с разумными туфлями…

— Разумеется, тебе будут даны сценарии для всех публичных выступлений. И ты будешь следовать им дословно. — В голосе Октавии звучит гнев. Эти переговоры действуют ей на нервы. — Поскольку тебе нельзя доверять публичные выступления без надлежащего руководства.

— Нет.

Она замирает.

— Прошу прощения?

— Н. Е. Т. Нет. — Я блаженно улыбаюсь. — Какое из слов вы не поняли?

— Но принцесса Эмилия, — пытается вмешаться Симмс, но мне уже надоело слушать.

— Нет. Я не буду читать никаких сценариев. Во что бы то ни стало, вы можете советовать мне, обсуждать меня, направлять меня справедливым и взвешенным советом… но мои слова — мои собственные. Мои мысли — мои собственные. Мои действия — мои собственные. Я не марионетка, которой можно управлять с помощью ваших ниточек, или актриса, которой можно руководить с помощью набора заученных реплик.

Наступает тишина.

— Теперь, если мы закончили… — Я поднимаюсь на ноги и направляюсь к двери. К моему неудовольствию, голос Октавии настигает меня прежде, чем я успеваю выскользнуть.

— Дам тебе совет, девочка — ты не выиграешь в этой игре. Не против меня. Я предлагаю тебе прекратить попытки. Сдавайся сейчас, и, возможно, тебе удастся спасти хоть что-то из своей жизни, когда все закончится.

Я не потрудилась ответить.

Прекратить попытки?

Сдаться?

Я вас умоляю.

Я позволяю двери закрыться с гулким стуком у меня за спиной. Мои сердитые шаги съедают коридор; я слишком хочу оставить расстояние между собой и Октавией. Ее предупреждение звенит в моих ушах с каждым шагом.

Ты не выиграешь в этой игре.

Этот королевский шахматный матч, в котором мы участвуем, сложен и запутан. Я все еще изучаю правила, потерянная пешка, сражающаяся против смертоносной королевы. Непременно буду совершать ошибки на этом пути.

Сегодня я не получила всего, чего хотела. Но с каждым новым раундом я все лучше маневрирую фигурами. Я учусь строить стратегию. Играть с умом.

И однажды, клянусь…

Я собью ее с доски.

В МИРЕ нет более элитной королевской службы безопасности, чем германская королевская гвардия. Не британские дозорные, выставленные перед Букингемским дворцом в высоких черных шляпах, как живые кедровки. И уж точно не красочно экипированные папские стражи Ватикана, которые больше похожи на цирковых артистов, чем на бдительных надзирателей. И даже не смертоносные коноэ-шиданы имперской Японии, выведенные для защиты императора любой ценой.