Но «Лагонда», которая произвела фурор на Лондонской автомобильной выставке 1976 года, обманула всеобщие ожидания и не примчалась с гортанным ревом и визжанием шин. Три месяца назад мини-компьютер, долженствующий произвести переворот в системах управления автомобилем, взорвался («Кто-то по ошибке подсоединил черный провод к красному», — сказал американец-директор Питер Спраг), а механики «Астон Мартина» так и не успели до начала церемонии его починить. Таким образом, вместо 140 миль в час максимальная скорость, которую сумел развить суперавтомобиль, составила около одной мили в час — когда смущенные помощники толкали его к подъезду Уобурнского аббатства.

Слон в ванной не кажется столь огромным, как оперный театр в городе Манаусе, Бразилия. Этот театр — памятник грандиозным, но бесполезным замыслам, благодаря которым Манаус сделался одним из самых дорогих городов в мире.

В годы бразильского каучукового бума, 1890–1911, Манаус, расположенный у слияния рек Риу-Негру и Амазонки, из сборища жалких лачуг превратился в столицу каучуковой промышленности и в один из прекраснейших городов мира. Чего только ни встретишь в нем — замки, шато, мечети, палаццо, особняки в стиле Тюдоров…

Почти все материалы, включая камень, были импортированы из Европы и оплачивались из огромных состояний, наживаемых тогда на каучуковом бизнесе. Когда новоявленные магнаты осветили в Манаусе улицы, провели канализацию, построили плавучий док, устроили декоративные сады и пустили первый в Южной Америке электрический трамвай, они стали оглядываться вокруг, решая, что бы им еще этакое соорудить.

И тогда они начали свозить самые дорогостоящие материалы для строительства оперного театра под названием Театро Амазонас. Прекрасное здание с изысканной росписью и куполом, выложенным зеленой, голубой и золотистой плиткой, было завершено в 1896 году. Оно стоит в живописном месте, с которого открывается изумительный вид на воды Риу-Негру и окрестные леса.

Но в то время как местные власти не скупились на расходы по строительству оперного театра, они упустили из виду одно жизненно важное обстоятельство. Зрителей оказалось слишком мало. Зал вмещал 2 тысячи человек, а население Манауса не достигало и 40 тысяч. Притом подавляющее большинство огрубевших добытчиков каучука не питали ни малейшего интереса к опере, да и к театру вообще.

Вскоре после открытия оперный театр был снова закрыт и заброшен. Термиты и сырость делали свое дело. Даже когда обрушилась, сорвавшись с проржавевших цепей, гигантская люстра, никому не было до этого никакого дела.

Здание, да и сам Манаус погрузились в забвение и запустение по мере упадка каучуковой промышленности. К 1930 году былой бум сохранился разве что в людской памяти.

Впрочем, в последние годы в городе начали развиваться новые отрасли промышленности, и великолепное здание оперного театра с его декоративными садами было отреставрировано. Из его бархатных, претенциозных недр снова доносятся звуки музыки. На этот раз, однако, не голоса оперных певцов наполняют собою Театро Амазонас, а школьный хор, который использует здание для своих репетиций — раз шесть в году.

Монреаль с гордостью исполнял роль хозяина Олимпийских игр 1976 года — и остался лицом к лицу со счетами на один миллиард долларов. Таким оказался невообразимый долг города после проведения игр. Это более чем в восемь раз превысило планируемые расходы.

Предварительные оценки стоимости оказались настолько далеки от истины, что когда миллиарднодолларовые игры закончились, владельцам недвижимости в Монреале пришлось платить специальный Олимпийский налог, введенный на 20 лет с целью погашения долга. Провинция Квебек взяла на себя оставшуюся часть долга, для выплаты которой был введен дополнительный налог на табак и организованы лотереи.

Ко времени окончания Игр строительство основного Олимпийского стадиона и двух Олимпийских отелей еще не было завершено. Винили в этом плохую погоду, стычки с профсоюзами, плохое планирование, плохое поступление фондов…

Считалось, что великолепные сооружения сами себя окупят после того, как спортсмены разъедутся по домам. Однако на первом же национальном чемпионате по велогонкам на треке выяснилось, что велодром на 10 000 мест (стоимость строительства — 50 миллионов долларов, по миллиону на каждого зарегистрированного канадского участника гонок) смог привлечь лишь 300 зрителей с купленными билетами.

Другие примеры безудержных трат включают 1,5 миллиона долларов на приобретение радиоприборов связи для сотрудников безопасности, 1 миллион за взятые напрокат 33 подъемника (дешевле было бы их просто купить) и полумиллионный гонорар Монреальскому симфоническому оркестру и хору за выступление под фонограмму — музыка через громкоговорители звучала в записи!

Как только Игры завершились, на рынок было выброшено более 3700 тонн всевозможных товаров из вторых рук — от шнурков для боксерских ботинок до 10 000 телевизоров — по ничтожным ценам. Никому не нужный мусор заполнял склады площадью в три футбольных поля, и лишь у канадской армии нашлось достаточно грузовиков, чтобы вывезти его.

Министр спорта Квебека Клод Шаррон оценил стоимость эксплуатации комплекса после Олимпийских игр в 5,5 миллионов долларов в год, тогда как доход от них составляет лишь 2 миллиона. «Нам в наследство досталось чудовище, порожденное возмутительными расходами, никак не оправданное в социальном смысле и бесперспективное в экономическом», — сказал министр.

Эпитафия на могиле в Вулвиче, Лондон:

Эпитафия на могиле неизвестного грабителя, подстреленного во время грабежа в 1905 году и похороненного на погосте в Шелдоне, штат Вермонт:

Николя Куньо, французский офицер-артиллерист, может быть назван первым в мире в трех важных аспектах. Он изобрел и построил трехколесный паровой автомобиль в 1769 году и стал первым в мире водителем. Спустя несколько минут после своего первого старта Куньо стал первой в мире жертвой автомобильной аварии: он въехал в кирпичную стену.

Отважный изобретатель не сильно пострадал при аварии и уж вовсе не потерял оптимизма. Он продолжал совершенствовать рулевое управление и тормозную систему своей машины и добился того, что она могла везти четырех человек со скоростью две мили (3 км) в час. Военное министерство Франции заключило с ним контракт на строительство гораздо более крупной машины, предназначенной для использования в качестве боевого транспортировщика.