— И грамоту, в которой говорится про ключ, тоже?

— Конечно. Забавно! Мы её между собой так и называем — грамота про ключ. А ты тоже её запомнил, да?

За разговором я не заметил, как мы подошли к гастроному. Большой магазин с высокими стеклянными витринами располагался на первом этаже кирпичного жилого дома.

— Наверное, надо взять торт, — сказал я. — Или конфет каких-нибудь.

— Нет, торт не надо, — неожиданно возразила Женька. — От сладкого болят зубы, и портится фигура.

В результате мы набрали полную сумку продуктов — гастроном оказался неожиданно хорошим. Помимо сыра, десятка яиц и «Докторской» колбасы нам удалось купить сервелат, свежие овощи и килограмм краснобоких яблок. Яблоки оказались с коричневыми пятнышками — недовольная жизнью продавщица не позволила нам выбрать фрукты по своему вкусу.

Женька порывалась отдать половину денег, но я оказался непреклонен.

— Это я иду к тебе в гости, да к тому же экономлю на гостинице. Забудь.

Кроме продуктов я купил бутылку «Киндзмараули» — тёмную, с высоким горлышком и красивой серебристо-чёрной этикеткой.

Мы вышли из гастронома, прошли ещё немного и свернули во двор с непременной песочницей и ржавыми качелями.

Женька жила на пятом этаже. Несмотря на пологие лестницы, к концу подъёма я порядком запыхался — плечи оттягивал тяжёлый рюкзак, да и сумка с продуктами весила немало.

Женька открыла дверь ключом, и мы вошли в тёмную маленькую прихожую.

— А где родители? — шёпотом спросил я. — Спят?

— Папа с мамой уехали на неделю к родственникам, — расстёгивая пальто, ответила Женька. — Подержи!

Я снял с её плеч пальто, а Женька раскрыла зонт, с которого полетели на пол капли воды, и поставила его сушиться в ванной.

— Проходи!

Оставив рюкзак в прихожей, я подхватил сумку с продуктами и прошёл на кухню.

Кухня оказалась небольшая. В ней едва умещались плита, холодильник, раковина и прямоугольный обеденный стол с тремя табуретками.

— Ты голодный? — спросила Женька, входя на кухню вслед за мной.

Она уже успела переодеться в домашнее платье и убрала рыжие кудряшки в пушистый хвост.

— Давай, я приготовлю омлет с колбасой, а ты пока порежь сыр и овощи. И открой вино.

Под тихое шипение омлета на чугунной сковороде я нарезал тонкими ломтиками сыр. Помидоры разрезал на дольки, а огурец — кружочками. Нашёл в кухонном ящике штопор и открыл вино.

— Поужинаем в комнате, — сказала Женька. — Раздвинь, пожалуйста, стол.

Женька жила в трёхкомнатной квартире с большой проходной гостиной и балконом. Светлая полированная стенка, стеллажи с книгами, диван, телевизор и проигрыватель на журнальном столике.

Привычный советский уют.

Я придвинул к дивану стол-книжку и разложил одну половину. Затем вышел на балкон.

Дождь уже прошёл. По верхушкам берёз вровень с балконом пробегал холодный осенний ветерок. Тонкие ветки вздрагивали и роняли вниз крупные прозрачные капли. Дальше, сквозь желтеющую листву проступали крыши домов, крытых поржавевшим железом.

Я стоял, держась за железные перила балкона, и дышал чистым осенним воздухом.

— Саша, помоги, пожалуйста! — позвала меня из комнаты Женька.

Я вернулся в гостиную. Стол уже был покрыт белой кружевной скатертью.

Я помог Женьке принести из кухни тарелки, разлил по тонким бокалам рубиновое вино.

— За встречу!

— За встречу!

Бокалы тихо зазвенели. Вино было сладким, в нём чувствовался вкус спелого винограда.

Женька протянула руку и включила проигрыватель. Игла с тихим шорохом опустилась на чёрный блестящий диск пластинки. А затем зазвучала негромкая спокойная музыка.

— Давай потанцуем!

Я поднялся со стула и обнял Женьку за талию. Она прижалась ко мне, я чувствовал сладкий запах её волос, похожий на вкус винограда, и тепло тела. Женька подняла лицо и посмотрела на меня. А я поцеловал её — сначала нежно, едва касаясь губами. Потом смелее и дольше. Почувствовал, как Женька отвечает на поцелуй.

Музыка всё звучала. Я скользнул губами по тонкой шее, опустился к ключицам и услышал прерывистое Женькино дыхание.

Наутро я проснулся первым. Повернул голову и залюбовался спящей Женькой — её спокойным лицом и упавшими на лоб рыжими кудряшками.

Словно почувствовав мой взгляд, Женька открыла глаза.

— Доброе утро.

Я улыбнулся и поцеловал её прямо в зелёные ведьмины глазищи.

— Доброе утро. Встаём?

— А то!

Женька кошкой выскользнула из-под одеяла и потянулась. Я вскочил вслед за ней, но она подхватила одежду и бросилась наутёк, захлопнув дверь ванной перед моим носом.

— Не вздумай стучать и одевайся! Сейчас я сварю кофе. Мы уже опаздываем в музей.

На мой взгляд, мы никуда не опаздывали. Но спорить я не стал — ночь оказалась настолько волшебной, что хорошее настроение просто распирало меня. Хоть к пасмурному небу подвешивай, вместо солнышка!

— Саша, а что мы ищем? — спросила Женька, когда мы вышли на улицу.

Редкие машины медленно катились по огромным лужам — ночью снова шёл дождь.

Я задумался, и почти сразу махнул рукой на свои раздумья. К чёрту! Не стану я врать Женьке. Не хочу, и всё!

— Ключ, — сказал я.

Женька сразу меня поняла.

— Тот самый ключ? — спросила она, расширив глаза.

Я кивнул.

— Да, тот самый.

— Ты думаешь, он до сих пор где-то в Новгороде?

— Надеюсь, — улыбнулся я.

Внутренне я приготовился к самым разнообразным вопросам.

Но теперь замолчала Женька.

Немного подумав, она сказала:

— Знаешь, а я тебе верю.

— Почему? — удивился я.

— Это очевидно, — спокойно сказала Женька. — Ты нашёл священную рощу пруссов и медальон их вождей. Значит, умеешь искать и обладаешь хорошей интуицией.

Её спокойная уверенность поразила меня. Но через несколько минут я поразился ещё больше.

Мы уже вошли на территорию Новгородского кремля, которая теперь принадлежала музею, и проходили мимо огромного собора Святой Софии. Я запрокинул голову и привычно любовался золочёными куполами, которые плыли в пасмурном осеннем небе. Конечно, плыли не купола. Это ветер с Ильмень-озера тащил в сторону Балтики низкие облака. Серые мокрые клочья, казалось, едва не цеплялись за кресты собора.

— Ну, конечно! — вдруг сказала Женька.

Она остановилась рядом со мной и тоже смотрела на собор.

— Что? — удивился я.

— Если ключ князя Александра и мог сохраниться до наших дней, то лишь в одном месте — в церкви!

— В какой церкви? — не понял я.

И вдруг до меня дошло.

Женька была абсолютно права! Куда неизвестный боярин мог деть ключ, который снял с тела князя? Не просто ключ, а реликвию, очень дорогую для новгородцев вещь?

Либо отдать посаднику, либо передать на хранение в церковь!

Посадники в Новгороде сменялись часто. А церковь стояла вечно — по крайней мере, так считалось тогда.

При церквях и монастырях создавались школы и библиотеки. Там хранились собрания икон.

Церкви, зачастую — единственное, что могло уцелеть в городе после пожара или вражеского набега!

Правда, деревянные церкви тоже горели очень часто. И безымянный новгородский боярин, конечно, об этом знал. Значит, если он отдал ключ на сохранение в церковь — это церковь непременно была каменной.

И хотя в Новгороде сохранился не один десяток каменных церквей, я уже знал ту, которая подходила больше всего.

Новгородский собор Святой Софии! Главный храм города, его святыня! Собор, возле стен которого собиралось новгородское вече!

— Женька, ты — умница! — с чувством сказал я.

— Конечно, — спокойно подтвердила Женька.

Но я видел, что её щёки порозовели от удовольствия и смущения.

— Идём!

Я ступил на каменные плиты крыльца и с трудом потянул на себя тяжёлую створку сводчатой двери. На мгновение мне показалось, что дверь заперта. Но вот створка бесшумно приоткрылась.

Внутри собора было пусто и тихо. Сейчас он не был церковью, и службы в нём давно не шли. Собор принадлежал музею и был великолепным памятником русского зодчества.