— Вот как выглядит вакуум, — ерничал я после обнаружения очередного облака. — Пустота. Пространство, свободное от вещества.

Пришел день, когда я заглянул и в лабораторный блок корабля. На тот момент, все дела были уже переделаны и хотелось новой движухи. Хотя экспериментов с перемещениями я все еще сторонился, решил, что простое посещение лабораторий мне не повредит.

Здесь кипела жизнь. Ребята перемещали простые предметы и сложное оборудование, снимая с приборов тысячи показателей. Рисовали гипотезы на интерактивных досках и тут же опровергали их в оживленных спорах.

Первоначально я присел в уголке, просто понаблюдать за происходящим, но сам не заметил, как обнаружил себя посреди обсуждения наспех состряпанной математической модели, отражающей одну из гипотез пространственных переходов.

— Это — феноменологическая модель! И она возмутительна. Нет достаточных данных для ее подтверждения и с существующими теориями она не согласуются. Хоть механизм вы и описываете, общей картины это не дает. Как временное решение — годится, но нельзя на нем останавливаться, нужно продолжать поиск данных и доуточнять гипотезу, — довольно эмоционально размахивал руками у доски один из физиков, входящий в команду Райли.

— Так никто не говорит, что нужно останавливаться, — невысокий, лысоватый инженер из команды Ву Жоу, чьего имени я не знал, упрямо тряхнул головой. — Но на данном этапе это самое аргументированное предположение и его вполне можно выпустить статьей и подключить к дискуссии остальных ученых.

— Аргументированность не добавляет ему доказательности, — влез я. — Без статистически значимых данных, без подтвержденных предсказаний таких моделей можно придумать десяток за один вечер — и даже без помощи других ученых.

— А Алексей прав, — внезапно поддержал меня кто-то из собравшейся вокруг доски группы. — Остальные ученые мало чем смогут помочь. Нужны экспериментальные данные. Не просто ящик покидать по лабораториям, а проработанная стратегия исследований, которая позволит подвести под модель фундамент. И тогда уже можно будет сформулировать обоснованную гипотезу. А пока эти все заявления похожи на описание модели эфира.

Я едва сдержал усмешку.

Откуда-то сзади подошел Райли.

— Неожиданно, ты — в лаборатории? — он бросил взгляд на доску и мгновенно переключился туда. — Это же ничем не обоснованные догадки! Да, модель выглядит стройно, но имеющихся данных недостаточно для подобных выводов! Зачем ее ставить в один ряд с нормальными гипотезами?

Группа разразилась смехом. Лысоватый инженер наоборот, набычился и угрюмо проронил:

— Коллеги, вы напрасно отвергаете идеи. Мы так никогда до истины не докопаемся.

— Никто ничего не отвергает, но давайте не будем смешивать науку и гадания. Гипотезы отдельно, феноменология и эвристика отдельно.

Райли еще некоторое время с негодованием смотрел на доску, потом повернулся ко мне. Только сейчас я заметил, что Эванс неосознанно перекидывает теннисный мячик из руки в руку. Через разрыв пространства.

— Ты просто так болтаешься? Можно я тебя посчитать посажу?

— Сажай, — я немного отстранился от него.

Ни мячик, ни разрыв до меня не доставали, но мне все равно было неприятно быть рядом. Заметив мое движение, Райли поймал мяч и сунул его в карман.

— Пойдем покажу. Ву занят на другом проекте, у меня подвисла обработка данных группы экспериментов с рентгеновскими зеркалами. Мы будем выводить их одними из первых, как только доберемся до Проксимы.

Мы подошли к одному из компьютеров, Райли открыл данные, но объяснить ничего не успел, его отвлекли, позвав к доскам. Вздохнув, я развернул таблицы и стал разбираться в них сам.

Звезды Центавра раскрывались на смотровых экранах. Электроникой их можно было приблизить, и на фоне Млечного

пути открывался совершенно завораживающий вид. Альфа Центавра А была более светлой и чуть отдавала синевой, Альфа Центавра В — более желтая, хотя по спектру они и близки. Млечный путь клубился позади них, как грозовое красно-коричневое облако, а по бокам экрана подсвечивалась сине-голубая дымка аберраций. Проксима была другой: оранжевой с красными вкраплениями, похожей на хорошо пропекшийся блин. И если Альфы мы будем наблюдать только на экранах, то Проксима скоро станет хорошо видима и невооруженным глазом.

Я стоял в обсерватории, глядя на звезды. До конца маршрута остались считанные дни, и если еще недавно я мысленно подгонял корабль, то теперь, наоборот, хотелось его притормозить. Растянуть момент до переключения на планетарные двигатели и выход в точку Лагранжа.

Про место первой остановки мы спорили несколько дней. Райли настаивал, что мы должны выйти туда же, где поймали гравитационную аномалию в прошлый раз. Более осторожный Ву предлагал остановиться на некотором отдалении от того места и в аномалию выводить только исследовательское оборудование. Но в итоге Райли настоял на своем. А я, сохраняя в самом споре нейтралитет, после принятия решения подумал, что, пожалуй, согласен с Райли.

Вход в систему Проксимы прошел без проблем. Правда, сразу попасть в точку Лагранжа мне не удалось, и после отключения межзездного двигателя пришлось потратить около четырех часов на то, чтобы подрулить к ней на планетарных. Стараясь не торопиться, я напряженно прислушивался к поведению корабля, но в этот раз никаких встрясок и рябей не случилось.

Выйдя на околозвездную орбиту между Проксимой и Бьенором, я включил автопилот, а затем, выдохнув, пошел в командный центр.

G-связь уже работала, Райли общался с Землей. Я не стал мешать, проверил показатели приборов контроля внешней среды — все было в норме.

Райли на минуту прервал сеанс и обратился ко мне:

— Лёх, на сегодня расходимся, расписание завтрашнего дня пришлю на коммуникатор. Будем запускать зонды и делать тестовый вынос рентгеновских зеркал. Ву активно участвует в экспериментах, так что, боюсь, тебе придется сидеть — считать.

— Хорошо, — я махнул рукой на прощание и вышел.

Вернулся еще раз в пилотскую, проверил настройки системы оповещения. На всякий случай перебросил уведомления с приборов себе на коммуникатор. Не удержался и сходил в обсерваторию.

Желтая планета купалась в красных отблесках света звезды. Я изучал ее очертания, пытаясь угадать, что же происходит на ней, как выглядит местная жизнь? В какой-то момент, не осознавая, что делаю, потянулся к планете через разрыв пространства. Огнем обожгло руку, пискнул браслет, отслеживающий распад. Я лихорадочно собрался в себя. Дождался, пока сойдет фон и затихнет браслет. Долго пытался унять сердцебиение. Видимых повреждений на руке не было, но боль оставалась.

Отругав себя за раздолбайство, я поторопился вернуться в каюту. Выпил обезболивающего. Просмотрел присланное Райли расписание, а потом зарылся в документацию к фреймворку обработки данных и построения аналитических отчетов. Его недавно посоветовал Ву и завтра, судя по всему, этот фреймворк мне очень пригодится.

С утра мы занялись подготовкой к экспериментам вне корабля. Расконсервировали второй лабораторный блок, и почти вся экспедиция собралась тут. Физики настраивали оборудование, регистрировали его сети, отправляли контрольные пакеты данных. Я бегал между приборами физиков и зондами Ву. Приборы помогал подключать и проверял, попадают ли показания в нужные агрегаторы, а зонды нужно было внести в базу данных и разбить на группы по экспериментам, в которых они задействованы.

Ву, вместе с Акихиро, инспектировал и донастраивал мониторинг медицинских показателей с браслетов экипажа — многие приборы собирались выводить наружу через разрывы пространства.

— Ты бережешь руку? — когда я в очередной раз проносился мимо, Акихиро оторвался от компьютера. — Почти ей не двигаешь.