— Отлично, — Вадим постучал пальцами по столу, и многозначительно посмотрел на дверь.

— Подождите, — остановил его Чернышев, — как вы убили того турка?

— Слонобойное ружье. Первый раз мы с этим, хм, человеком встретились, при погоне за Шамилем турок разбил отряд преследования. Если бы не пара надежных револьверов и товарищи, то я бы сгинул, — Вадим приложил руку к груди, — от него отскакивали пули, а кожа в месте попадания покрывалась корочкой. Когда у меня закончились патроны, я прыгнул в реку, чуть не разбившись.

— Это слонобойное ружье, у вас с собой? — Чернышёв спросил просто, как будто из любопытства.

— Сломалось, мне его изготовил известный грузинский мастер перед смертью, теперь даже не знаю, как починить. Может быть, мастер Уманский сможет. А что, армия заинтересована в слонобойных ружьях? Не думаю, что у османов много таких специалистов.

— Ну, это уже заботы штаба, Вадим Борисович, вам как гражданскому лицу, нечего бояться, — оба обменялись взглядами, говорящими: “ах, ты ж сука мстительная”, “сам сука торгашная”.

За Вадимом закрылась дверь в коридор. Военный министр пошел на разговор с его императорским величеством.

— Ну ничего, солдафон, еще посмотрим кто кого.

Вадим спустился на второй этаж. На улице стоял поздний вечер, через окна шел желтый свет фонарей. Около кабинета начальника жандармерии не осталось посетителей, поэтому Вадим обратился к секретарю Месечкина Алексея Игнатьевича:

— Беркутов к Алексею Игнатьевичу.

Секретарь лениво оценил юношу перед собой, прежде чем осведомиться:

— Вам назначено?

— Больше того, Алексей Игнатьевич поругает вас, за то, что заставляете его и меня ждать.

Может угроза и не надавила на секретаря в должной мере, но из-за стола поднялся и заглянул к начальнику, прежде чем буркнуть, — проходите.

Кабинет Местечкина изменился не сильно, он не стал переезжать в кабинет бывшего начальника, только обновили все платяные на новые картотеки с замками на дверцах.

— Вот он, источник моей головной боли и вечного недосыпа, — Месечкин отложил газету и встал из-за рабочего места.

— Полковник? Еще не генерал? — удивился Вадим, здороваясь с начальником жандармерии.

— Государь ПОКА не миловал, — пожал плечами Месечкин и отпер дверцу шкафа, там у него стояла бутылка водки и закрытая банка огурцов.

Вадим взглянул на газету, которую читал Месечкин. На первой полосе красовалось рекламное объявление: “В Петербурге открыли средство, которое поможет избавиться от бродячих собак!”

— И куда смотрит цензура?

— А, ты про рекламу, так это губернатор лично просил у государя. Он подумал, что нашел золотую жилу для столицы. Чай, кофе не предлагаю, но угостить — угощу.

— Думаешь, что от водки, я быстрее помру? — улыбнулся Вадим, — Зря!

— Попытка не пытка, — они чокнулись.

— Я заметил, что в третьем отделении стало как-то много народу, даже целые военные министры захаживают, — Вадим закусил хрустящим огурчиком.

— Ну вот не надо, ну вот не делайте вид, Вадим Борисович, что вы ни при чём. Только вчера государь проводил собрание по поводу борьбы в стране с организованной преступностью! И на меня так посмотрел, — Месечкин потер уставшие глаза и уставился в стенку, — а я ему, вот в столице преступлений меньше стало, теперь на очереди Москва, вот и шумно.

— Порекомендуйте государю в газетах писать о пойманных преступниках и отличившихся полицейских.

— Вадим Борисович, вы не понимаете, у нас в стране преступности нет, ну или так должен думать народ. Вообще, если бы ваши люди работали аккуратнее, то мне не пришлось бы убирать кучу тел из-под Новгорода, — Месечкин развернулся к Вадиму и с вызовом надул щёки.

— Я смотрю, Алексей Игнатьевич, у вас новый секретарь, — Вадим замолчал, пережевывая огурец.

— Старый задохнулся от работы, — сквозь зубы проговорил Алексей Игнатьевич и поставил на стол табакерку. Только на месте табака там лежала пара белых таблеток.

— Подайте нищим, — Месечкин потряс табакеркой.

Вадим ухмыльнулся и протянул коробку с противоядием.

— Я же говорил, что хватит с запасом. Только водкой не запивайте.

— А я их под язык, как карамельки, — оскалился Месечкин.

— Можно и так. Я к вам Алексей Игнатьевич с делом пришел, — Вадим достал из кармана сюртука короткоствольный револьвер.

— Что это?

— Револьвер.

— Понятное дело что не трубка для курения, — Месечкин взял оружие, чтобы рассмотреть, и взвел курок, — не боитесь?

Полковник навел револьвер на Вадима. Вадим же хмыкнул и пододвинулся ближе, схватив ствол, и приставил к своему лбу.

— Рискнете? Останетесь разгребать бардак с московскими в одиночку. Да и через полгода увидимся с вами на том свете, — Вадим улыбался, а по щеке полковника катилась капля пота.

— Ха, ах-ах, — Месечкин засмеялся, сначала робко, потом громче и громче, Вадим тоже захохотал, — он не заряжен же, да?

С этими словами Месечкин навел револьвер на потолок. Вадим только успел зажать рукой дуло, прежде чем прозвучал сдавленный выстрел. Мужчины встретились взглядами. Моментально пришло осознание всей глубины глубин ситуации. Секретарь открыл дверь в кабинет, застав ошарашенных.

Первым сообразил Вадим:

— Нет, ну Алексей Игнатьевич, с таким креслом вы убьетесь! Ничего себе не отбили? Аккуратнее надо, аккуратнее, — Вадим похлопал полковника, изображая заботу, — отдохнуть вам нужно. Чуть копчик не сломали. Ладно, я пойду, а вы отдохните. И больше не падайте.

Вадим пожал полковнику руку и прошел в коридор, мимо обалдевшего секретаря.

— И что это было, Алексей Игнатьевич?

— Со стула упал, чего-чего, — заворчал полковник и жестом приказал закрыть дверь.

Когда же Алексей Игнатьевич остался один, то сел на кресло и положил на стол раздавленную пулю, которую передал Вадим при прощальном рукопожатии.

— Мда, — проговорил полковник, пальцем раскручивая свинцовый блинчик, — полная, хм, жопа.

Револьвер Месечкин спрятал в нагрудный карман мундира.

***

У выхода из третьего отделения ждал Егерь, сидя на карете. Рядом с ним лежала стопка газет.

— Что интересного пишут? — спросил Вадим, спускаясь по ступенькам мраморного крыльца.

— Ваш благородие, я только учусь.

— Учиться, это дело хорошее, — сказал Вадим и полез в карету.

— Куда едем?

— Уже поздно, поехали домой.

— В Заводское?

— Нет, в городе. Я покажу.

В снятой Вадимом Петербургской квартире оставались слуги, он продолжил платить за аренду, даже уехав из города. Его прибытию если и удивились, то не сильно. Личные вещи остались на своих местах в спальне и кабинете. Вадим проверил тайники, прежде чем пошел в комнату Ефима. Старый солдат не возил с собой много вещей, собрав скромные пожитки с собой на Кавказ. Но даже так, в комнате чувствовались остатки присутствия верного денщика. Вадим замер в дверях, осматривая скромную кровать и сундук Ефима. Он не пользовался шкафами или тумбочками, предпочитая скромный крестьянский быт.

— Ладно, — скрипнул зубами Вадим и пошел работать в кабинет, устроив Егеря в гостевой. Следующий день уже был плотно расписан по каждой минуте.

В скромной квартире на пару комнат бегал откормленный кот. Он несколько раз поскреб в закрытую дверь спальни, громко мяукнул и улегся на полу. В спальне, на широкой кровати тихо спала девушка в ночнушке, укрытая теплым одеялом. Рядом лежал Михаил Захарченко и смотрел в потолок. От созерцания маленькой трещины, к которой крался домовый паук, его отвлек забарабанивший по узкому окну дождь.

Захарченко накинул рубашку, пальто, застегнул ремень с револьверами и вышел подышать воздухом, разбудив кота.

Дверь подъезда выходила в уютный дворик без излишеств. Скромненькие полуболкончики с чугунными перилами нависали над большой лужей в центре, которая собралась из-за забитого мусором стока.

— Миша, — из проулка в сторону проспекта донесся тихий женский голос.