— Что? Я не понял ни слова!

— Что? Я не понял ни слова! — передразнил Кондрата Старый Чан.

Кондрат надул ноздри и повернулся к Вадиму и Захарченко:

— Простите люди нормального роста, но я пошел на перерыв, пока он не извинится!

Кондрат вышел с кухни, хлопнув на прощание дверью. Вадим перевел взгляд на китайца, или все же корейца.

— Мы будем менять ресторан, но сначала я заменю рецептуру на собу, — Вадим заговорил на корейском, проверяя догадку.

— Как скажете, господин, — ответил Старый Чан и поклонился.

Прежде чем уйти, Захарченко бросил напоследок:

— Пожалуйста не переживайте за слова Кондрата, я слышал, что женщинам не так важен размер.

Старый Чан так и остался смотреть на дверь из кухни с открытым ртом.

Тяжелая дверь в подвал осталась открытой, и Вадим спокойно спустился по плохо освещенной лестнице в укрепленный кабинет, где хранилась теневая бухгалтерия и часть выручки. Кондрат сидел за широким деревянным столом и делал вид, что разбирает бумаги, но стоило только Вадиму переступить порог, как он вскочил с места.

— Этот получеловек не уважает меня! Максима! Вообще никого! Он все лето доставал нас с продуктами, тихо хихикая на свой кухне. Зачем ты его притащил? — Кондрат ходил вокруг стола.

— Мне пожалеть тебя? Обнять? — Вадим добавил в голос притворной заботы.

— Прости, те, — Кондрат успокоился и сел за стол, пригласив Вадим и Захарченко жестом, — все на взводе. Все началось два месяца назад и свелось к столкновению в Новгороде.

***

Два месяца назад, пригород Новгорода.

У одинокой усадьбы остановилось три кареты. Солнце зашло, и вооруженные люди стали разгружаться, занося ящики с боеприпасом в здание. Ровное поле раскинулось на два километра вокруг усадьбы, дальше шел редкий лес и деревни.

Кондрат обходил устроившихся на ночь бойцов, когда дозорный спустился с чердака и зашептал:

— Идут.

Новгород не просто так стал точкой первого крупного столкновения. До этого здесь проходил товар в сторону Москвы, но несколько недель назад начались проблемы. Сначала околоточные засуетились, потом груз стали останавливать и даже штрафовать. Кондрат не стал выжидать ухудшения ситуации, а сразу отправился в город, чтобы поговорить с чиновниками и выяснить, кто решил вмешаться. До чиновника не доехал и, он умер от апокалиптического удара подсвечником. Но Кондрат не растерялся и решил выманить врага на живца, пустив слух, что нашел доказательства в спальне чиновника.

И вот как итог, к одинокой усадьбе в стороне от города, полукругом шли люди. Тридцать пять человек с мушкетами, дульно-зарядными пистолетами и войсковыми палашами.

— Дезертиры что ли? — задумался Кондрат, выслушав доклад дозорного. Бойцы в доме уже проснулись и расходились разбирать карабины. Хорошее оружие в банде любили, уважали и заботились как о родственниках.

— Бери еще троих и обходите по широкой дуге через лес, а мы здесь повеселимся, — приказал Кондрат дозорному, и полез на чердак, чтобы лучше следить за боем. Маленькие окошки выходили на каждую сторону света, ближе к стене стояла крепкая труба печки, за которой можно было бы спрятаться.

Враг шел смело, в полный рост, сминая высокую траву. Они вытянулись цепью, медленно окружая поместье.

— Смело, — Кондрат открыл окошко и прильнул к карабину. Врагов они решили пустить поближе.

Первые силуэты вышли к редкому забору и остановились, разглядывая темные окна. Кондрат улыбнулся и поймал на мушку здоровяка с причудливым короткоствольным мушкетом в руках. Первый же выстрел заполнил дымом чердак. Кондрат откашлялся, перешел к другому окну, под свист вражеских пуль. Разбилось и зазвенело стекло с первого этажа, бойцы в здании открыли огонь. Крики с улицы разлились подобно огню под окнами. Кондрат быстро выглянул, в него даже никто не стрельнул.

Крики затихли, и бойцы в усадьбе стали прислушиваться к болезненным стонам на улице.

— Проще, чем я думал, — хмыкнул Кондрат и пошел к лестнице, но не успел он спуститься, как в лесу загремела стрельба. Через маленькое окно чердака ничего кроме вспышек он разглядеть не смог. Темные силуэты деревьев медленно покачивались на ветру, пока из-за них доносились истошные вопли.

Кондрат перекрестился. Наступила тишина, и она пробирала до мурашек. Даже раненые под окнами затихли прислушиваясь.

Как по щелчку пальцев, в усадьбу ударила волна свинца. Лес засветился от выстрелов. Кондрату пришлось прятаться за трубой печки, пока над головой свистели пули. Стены не спасали от плотного огня, доски осыпалась крупными кусками. Кондрат вздрагивал каждый раз, как свинец царапал кирпич трубы, выбивая тяжелую пыль.

В какой-то момент все затихло. Снова. Кондрат стряхнул пыль с головы и плеч. В окна он заглядывать даже не стал, осторожно спустился на первый этаж с револьвером в руках, оставив карабин наверху. Внизу царил бардак. Разбитая посуда, мебель, перья от диванов, все смешалось на полу. В центре комнаты на боку лежал комод, за которым прятались его бойцы.

На улице захрустела галька. В окне появилось любопытное лицо. Кондрат выстрелил прямо с лестницы, и не рассматривая результат, упал на пол. Враг перешел на залпы, плотно расстреливая то, что осталось от усадьбы. Над Кондратом подпрыгнул глиняный горшок с засохшим цветком и гулко разлетелся от второго попадания прямо в воздухе.

Старенькая усадьба заскрипела и покосилась. Бойцы, которые выглядывали, чтобы отстреливаться, сейчас пригнулись, озираясь на потолок.

***

— А что потом? — не стерпел куривший Захарченко.

— А потом на нас упала крыша, — развел руками Кондрат и налил себе еще коньяку, — за тот вечер мы потеряли семерых. Четверых у леса и троих в доме. Там, за деревьями… Я такого не видел раньше, но по рассказам напомнило хижину, которую нашли Микола с Алексеем на окраине Петербурга.

— Это там, где людей словно ели? — неуверенно спросил Захарченко, и получил утвердительный кивок от Кондрата.

Заходить в Вестникъ Вадим не стал. Его ждали в СЕИВКе, в простонародии третье отделение. А туда было не принято опаздывать, особенно если звал сам государь.

Именно с этими словами Вадим попрощался с Кондратом и поехал навстречу. Правда, до канцелярии пришлось высадить Захарченко у дома, а то бывалый вояка наотрез отказывался навещать супругу.

— Вадим, ты пойми, вдруг этот, как его, супружеский долг придется исполнять, — замялся Захарченко.

— А как его исполнять, если она страшная? — поддел его Вадим, и как ребенок остался сидеть с широко открытым ртом, ожидая реакции на шутку.

— Ты же меня понял! — смутился Захарченко и даже впал в краску.

— Я, может, и понял, но и ты пойми, — Вадим перешел на строгий тон, — шепотки за спиной, при общем нашем багаже, — он обвел потолок кареты пальцем, — не то внимание, которое стоит привлекать. Так что, будь добор, делай что должен. Хоть мешок ей на голову натяни, может понравится даже. А потом хоть на могилку своего друга иди и цветочки там нюхай.

Михаил вспыхнул, но под тяжелым взглядом ограничился поигрыванием желваков на бритых скулах.

— Твоя остановка, выходи, а то соплей мне здесь напустил, — Вадим открыл дверь кареты, под прожигающим взглядом Михаила, даже не моргнув.

По нормам времени Вадим бы давно уже словил в лицо кулаком или перчаткой. Не так важно чем именно, ведь Михаил знал, что ни то ни другое не испугает Призрака, а главное, не изменит истины. Захарченко тяжело вздохнул, приводя мысли в порядок, прежде чем подняться в свою квартиру. Вадим знал, что у этого человека достаточно выдержки и смекалки, чтобы, наконец, вылечить раны, по которым так легко плясать.

С вылеченными ранами Михаил приближался к высоким стандартам Вадима на роль полноправного товарища, а не солдатика на побегушках.

***

Третье отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии сосредоточило в себе политический центр страны и заменяло несколько министерств. С сорок второго года к корпусу управления жандармерией прибавилась экспедиция, отвечающая за цензуру. Вадим зашел через парадный вход, показал консьержу приглашение и поднялся на третий этаж. По коридору сновали адъютанты высокоплодородных чиновников, пока в приемных кабинетов ожидали очереди чиновники всевозможных рангов. Вадим миновал три караула, прежде чем осторожно постучался в огромную дверь из красного дерева и заглянул внутрь.