— Спасибо. Ты самая прекрасная моя защитница, — сквозь слезы улыбнулась Бригида. — Но не твоя вина в том, что меня так опозорили мой собственный отец, позволивший чужим мужчинам видеть меня в таком виде, и мой супруг, не удосужившийся защитить честь своей жены.

— Я не знаю… Не понимаю, что заставило его так напиться? Хотя после того, как он вернулся с войны, Филип много пьет, а отец всегда оправдывает его пьянство. Не удивлюсь, если завтра папа скажет, что ничего страшного не случилось, что Филипу нужно было выпить на своей собственной свадьбе… Святой Филип! О, я задам ему! Непременно задам! — в порыве праведного гнева быстро проговорила Альенора, продолжая греть холодные ладони подруги в своих теплых. — И ты тоже не должна прощать его! Пусть ходит, покрытый собственным позором и твоим презрением!

— Но его позор — это и мой позор тоже! Теперь он мой муж! — с отчаянием воскликнула Бригида. В этот миг она как никогда ощущала свою женскую слабость, свою несамостоятельность, зависимость от мужчины и его решений. — Все эти мужланы видели меня полураздетой! Но мое тело принадлежит только моему супругу, и лишь он один может видеть меня такой… — Она не закончила, потому что за дверью комнаты послышались тяжелые мужские шаги и голос Филипа, горланящий одну из пошлых песенок, которую он выучил, пребывая в Европе.

— Идет! Наконец-то! Подлец! — процедила Альенора, вскочив со своего и поднимая на ноги Бригиду. — Вытри слезы, милая… Дай я поправлю твое ночное платье… Хотя, он в таком состоянии, что не заметит и огромную свинью в комнате… Ах, твоя мать тоже здесь! И моя! — Альенора заметила, что от этой новости белое лицо Бригиды осветила счастливая улыбка, и тоже широко улыбнулась. — Бригида, моя хорошая, добрая Бригида! Все будет хорошо! Все позади! Матушка! Леди Гиз! Подите же сюда!

— Дитя мое, ты так бледна! — ахнула леди Гиз, приблизившись к дочери. — Немудрено! Твой супруг совсем позабыл о приличиях и выпил весь винный погреб своего отца!

— Филип поступил скверно! Очень скверно! Но его можно понять! Он слишком много выпил… Вино одурманило его разум, — поспешно вступилась за сына леди Нортон, однако в душе согласилась со справедливыми словами своей сватьи, ведь, не дай Бог, на месте Бригиды была бы Альенора, она, мать невесты, выцарапала бы такому муженьку глаза. Никто не смеет унижать и позорить ее дочь!

— Ах, да, бедный Филип! Матушка, вы просто отвратительны! — ледяным тоном сказала матери Альенора, чувствуя к родительнице презрение: нет, вы только поглядите! Смеет заступаться за этого пьяницу!

— Жена! Поди сюда! — вдруг раздался рев Филипа, и все четыре дамы испуганно обернулись.

— Филип, вы пьяны! Матушка, он пьян! Что я буду… Что он будет со мной делать? — в ужасе спросила Бригида свою мать и бросилась в ее объятия.

— Усмири своего сына! Иначе сегодня моя дочь будет спать в моих покоях! — со злостью приказала леди Джейн своей сватье, и та, молча проглотив приказ, поспешно подошла к сыну и стала ласково упрашивать его прийти в себя.

Но ни лорд Нортон, ни его супруга, ни лорд Гиз не могли усмирить пыл напившегося почти до смерти Филипа, и тот все распевал пошлую солдатскую песенку. Увещевания ни к чему не приводили, и, пока Бригида дрожа, пряталась в материнских объятиях, молодой Нортон пел и танцевал, задевая руками расставленные тут и там украшения и сбрасывая их на пол.

— Довольно этого цирка! — вдруг, не выдержав, как волчица рявкнула разгневанная Альенора и, подойдя к брату, со всей силы ударила его ладонью по лицу, отчего тот, совершенно не ожидавший подобного, отступил на шаг и ударился о дубовый платяной шкаф. Но пощечина не только не отрезвила пьяный разум молодого человека, но и заставила его захохотать.

— Господи… Какой стыд! — прошептал сэр Нортон и даже закрыл лицо руками.

— Филип, мой мальчик, ты не ушибся? — заботливо спросила леди Нортон своего сына, когда тот наконец успокоил свой смех.

— Где моя жена? — заплетающимся языком задал вопрос Филип, обводя комнату взглядом, и, увидев полумертвую от страха Бригиду, его любимую нежную Бригиду, нахмурился и упал на колени. — Ангел мой! Прости, я напился! — Он встал на четвереньки и пополз в сторону своей супруги.

— Не могу… Не могу больше! — всхлипнула леди Нортон и в слезах выбежала из покоев.

— Идите и вы, отец, — заявила Альенора, наблюдая за братом, с брезгливой улыбкой на ее лице. Ее также преследовало огромное желание исчезнуть, покинуть комнату, но она не желала оставлять свою дорогую Бригиду. Нет уж, пусть ее воротит от Филипа и его неподобающего мужчине поведения, но подругу она с ним наедине не оставит!

— Пойдем, Альенора… Леди Гиз, вы тоже. Оставим молодоженов наедине, — тихо сказал лорд Нортон, несмело взглянув на своего лучшего друга сэра Гиза. Тот едва заметно кивнул.

— Ни за что я не пойду с вами, отец! Вы, кажется, ослепли? Как можно оставлять Бригиду с этой пьяной скотиной? А вдруг он побьет ее или даже убьет? — резко ответила на это Альенора.

— Я ее не трону… Я… Бригида, любовь моя, прости меня! — простонал Филип, доползя до ног супруги и вцепившись в подол ее ночного платья, отчего девушка тихо вскрикнула и еще крепче сжала шею своей матери, почти душа ее.

— Оставим их! Оставим! — настойчиво потребовал сэр Гиз и силой заставил свою супругу отстраниться от дочери.

В это время сэр Нортон схватил за руку Альенору, и женщины, сопротивляющейся и разгневанные, были насильно выведены из покоев своими мужчинами.

— Христа ради и матери Его Святой Девы Марии! Филип, отпустите меня! — плача и пытаясь отнять руки мужа от своего платья, попросила Бригида.

Теперь, когда ее оставили наедине с пьяным супругом, почти в темноте, девушка чувствовала себя ягненком, нарочно оставленным в логове волка. Она отчаянно желала сбежать, спрятаться, пусть даже ее увидят в ночном платье, пусть будут смеяться над ней, все лучше, чем стоять посреди холодной темной комнаты и не знать, что ей делать с этим обмякшим тяжелым мужским телом. Ее никогда этому не учили, никогда, даже шепотом, не обмолвились, что такое может произойти, и, святая невинность, Бригида лихорадочно размышляла о том, как ей выбраться, как ей поступить.

— Ангел мой… Ты так красива! Почему не горят свечи? Я хочу видеть тебя! — пролепетал Филип, уткнувшись лицом в живот своей супруги и обнимая ее за талию.

— Вас так долго не было… Вы пьяны, Филип! Прошу вас… Умоляю… Отпустите меня! Я проведу эту ночь у Альеноры! — взмолилась Бригида: она не желала, чтобы он прикасался к ней в таком состоянии, не желала его слов восхищения и объятий.

Мистер Филип Нортон, гордость благородного и богатого семейства, оказался обычным пьяницей, опустившимся на уровень грязных заседателей трактиров, которых девушка часто видела, совершая путешествие на спине лошади из отцовского замка в замок Нортонов. Бригида всегда испытывала омерзение и даже страх, смотря на этих убогих, едва держащихся на ногах или же просто лежащих у дороги, в пыли, грязи и разя собственными экскрементами. Какое безобразное, отталкивающее зрелище! Бригида всегда молила Бога дать ей чистого душой и телом мужа, не нуждающегося в реках вина, но, как она теперь понимала, Отец Небесный не услышал ее молитв.

«Возможно, Господь наказывает меня? Возможно, он дал мне в мужья эту пьяную скотину, потому что я согрешила? Тогда в чем мой грех? За что Он возложил на мою спину такой тяжелый крест?» — невольно подумала миссис Нортон, возведя взгляд к потолку.

Страх перед Филипом и его животной сущностью вдруг прошел, но Бригиду вдруг охватило такое отвращение к нему, что к ее горлу подступила рвота.

— От вас несет, как от грязной свиньи! — процедила Бригида сквозь зубы.

— Я знаю… Я напился… Мой ангел, прости меня… — пробормотал в ответ Филип. — Я хочу тебя, жена моя… Сейчас!

— Вы не в состоянии сделать меня женщиной, Филип! — воскликнула Бригида, все еще пытаясь освободиться.