— Я ощущаю между вами некоторую враждебность.

— Только эта вражда идёт не с моей стороны.

— А что с его?

— Тут лучше вам спросить у Костина. У меня с ним никаких серьёзных проблем нет.

— Х ммм… Возможно, мне кажется, но я определённо улавливаю между вами напряжение. Тут нужно быть осторожнее. Ведь любые конфликты или конкуренции мешают рабочему процессу. Вам обоим следует работать вместе, а не друг против друга.

— Я знаю.

— Итак, вопрос о медикаментах для Элисон нужно также обсудить с Костином. Вы хотите, чтобы к ней вернулась способность ощущать. Я вас понимаю. Только главное помните: увеличения чувствительность, мы увеличиваем серьёзными рисками.

— Так и кто же в конце концов рискует?

— Элисон, естественно! Но имейте в виду, — Хиос направил на меня большой указательный палец, — в первое время она неоднократно пыталась покончить с собой. А седативные препараты приводят её в стабильное состояние. Благодаря им Элисон до сих ещё жива. Если мы снизим дозу, высокая вероятность того, что на бедняжку снова нахлынут чувства, с которыми она не в силах справиться. Вы готовы так рисковать?

Слова профессора произвели на меня сильное впечатление. Однако я не собирался поворачивать назад.

— Придётся пойти на риск, профессор, — решительно сказал я. — Иначе нам до Элисон невозможно будет достучаться.

— В таком случае я поговорю с Кастином, — пожал плечами Хиос.

— Большое вам спасибо.

— Посмотрим, что он нам скажет. Психиатры терпеть не могут, когда им указывают, как нужно лечить пациентов. Безусловно, я могу принудить Кастина подчиниться, мне, но я не сторонник подобных мер. Я аккуратно прозондирую почву, а потом сообщу вам его мнение.

— Если можно, пожалуйста не упоминайте в разговоре моё имя, — попросил профессора я.

— Понимаю. Что же, мы договорились, — и профессор кивнул с загадочной улыбкой.

Профессор извлёк из ящика письменного стола небольшую коробочку и аккуратно сдвинул крышку. Внутри лежали сигареты. Хиос предложил мне взять одну. Я снова мотнул головой.

— Вы что не курите? — В голосе профессора послышалось удивление. — Странно… Глядя на вас, я решил, что вы курильщик.

— Нет-нет. Я никогда не курил и не собираюсь. Так, балуюсь, но это бывает редко. Но я пытаюсь бросить.

— Вы молодец! Вот это правильно. — Хиос распахнул окно. — Вы знаете анекдот, почему психотерапевт не должен никогда курить? Потому — что иначе он окажется хреновым спецом! — Профессор ухмыльнулся и сунул сигарету в рот. — Мы тут всё немного того. Одно время в кабинетах появились таблички с забавной надписью: «Не нужно быть психом, чтобы здесь, работать, но это помогает». Помните такие?

Хиос громко рассмеялся. Я с завистью смотрел, как он поджёг кончик сигареты и затем раскурил её. Комната наполнилась пепельным дымом мне стало нехорошо, от запаха.

3.

После обеда я метался по длинным нескончаемым коридорам я пытался найти выход. Меня отчаянно тянуло закурить. Но не успел я выбраться на улицу, как у пожарного выхода меня заметила Дринда. И она решила, что я заблудился.

— Не волнуйтесь, Бренд, — успокаивающим голосом проговорила мне она, беря меня за руку, — я несколькими месяцами плутала, пока не разобралась в этом лабиринте. Иногда мне кажется, что здесь вообще нет выхода и никогда не было. До сих пор путаюсь, куда идти, хотя работаю в Голливуде уже двадцать лет.

Так и не дождавшись ответа, прежде чем я смог что-либо возразить, Дринде она поволокла меня за собой пить чай в «Хостл».

— Сейчас я поставлю чайник. Ну и погодка на улице! Черт-те что… Пошёл бы уже снег, в конце концов и всё тут! — болтала Дринда. — Кстати, снег очень символичен, ничего в этом не находите Бренд? Например, «начать жить с чистого листа». Вы замечали, как часто пациенты рассказывают что-то про снег? Обратите на это внимание. Очень любопытный момент.

Неожиданно Дринда выудила из сумки большой кусок торта, аккуратно обернутый в пищевую прозрачную плёнку, и затем вручила его мне:

— Держите Аренд. Клубничный торт. Вчера ранним утром испекла специально для вас, Грэн.

— Ох, больше спасибо Дринда! Я…

— Знаю, это против правил, но я всегда в начале сеанса угощаю сложных пациентов кусочками торта. И работа сразу идёт на лад!

— Конечно ещё бы! — Я расхохотался. — По-вашему, мнению я сложный пациент?

— Нет я так не считаю. — Дринда засмеялась. — Между прочим, мой хитрый приём отлично работает и на трудных сотрудниках, к которым вы, слава богу, никак не относитесь. Немножко сладкого для улучшения настроения не чуть не повредит! Раньше я пекла торты для нашей столовой, а потом пришла Стефания и устроила там большой скандал. Видите ли, санитарные правила запрещают приносить еду извне дома. Да просто чушь какая-то! Будто бы напильник сюда принесла, честное слово!.. Я всё равно потихоньку пеку сладкие запеканки. В знак протеста против её тирании. Хотя-бы попробуйте кусочек! — не терпящим возражений тоном проговорила Дринда.

Я откусил немного торта. Торт оказался и вправду настоящим лакомством: сочный, с насыщенным клубничным вкусом, приторный.

— Думаю, это просто шутка запросто может настроить пациентов на нужную волну, — невнятно проговорил я, прикрывая набитый рот ладонью.

Дринда мило заулыбалась я увидел в её глазах довольный вид. И тут я наконец понял, почему она мне сразу понравилась, — её окруженная аура материнской теплоты и душевного спокойствия. Она напомнила мне Риту, моего давнего терапевта. Я не мог представить Дринду злой или какой-то раздраженной.

Пока Дринда возилась на кухне с чаем, я решил осмотреться в помещении. На стене в гостиной я увидел большую квадратную картину, вставленную в фото рамку красного сердечка украшенное бисером, Дринда завела разговор на кухне о центральной части любого отделения в больнице: по её рассказу, оттуда и сюда постоянно сменивается персонал, ежедневное руководство больничным отделением происходит именно там где работает Дринда. На сестринском посту решаются самые важнейшие вопросы практики. Пост прозвали «Апполинарием», потому что он огражден боковыми панелями из арминированного стекла: таким способом больничным персоналам удобнее присматривать за их пациентами, находящихся в комнате для отдыха. Всё это только теоретически. На прохождении практики получалось ровным счётом всё наоборот: пациенты застывали у прозрачных стен и не моргая пялились на нас, и в итоге под пристальным наблюдением оказались мы сами. Места в «Апланариуме» было мало, стульев один-два-три, и места на этом заканчивались да и те что занимали молоденькие медсестры, печатающие отчёты. Поэтому остальным приходилось ютиться, стоя в центре тесного помещения или облокотившись на стол. Создавалось ощущение, что «Апполинарием» постоянно набивались до отказа, даже если там находилось не очень много народу.

— Держите, Грэнд, — сказала Дрианда, вручая мне кружку с заваренным чаем.

— Благодарю.

В «Аполинарием» зашёл Критс. Мы обменялись кивками головы. Из его рта сильно пахнуло жвачкой с которой он почти никогда не расстаётся и это мятная жвачка. Помню, в Барселоне он много курил, как и я, — это было единственным, что нас объединяло. Вскоре после нашего с ним знакомства Крист уволился из Бродурма, потом повстречал женщину своей мечты потерял дар речи, влюбился и наконец женился, а совсем недавно я от него узнал о рождении дочурки. Интересно, какой из него вышел отец? Крист не производил никакого единственного впечатления особенно он никогда не был ласковым человеком.

— Что тут что там то же самое. Забава, — с мрачной улыбкой произнёс он.

— Мир тесен мы страдаем, от нехватки солнечного света.

— Если ты решил поговорить о специалистах по психиатрии, то давай я тебя внимательно выслушаю.

— Что ты сейчас серьёзно это сказал? В самом деле решил что я начну разговор об этих несчастных психотерапевтов? Да нагинале!

Видимо, Крист намекал, что у него имеются и другие интересы, помимо его работы. Только мне жутко становится любопытно какие? Если честно, рассуждать я мог представить его лишь в детской «качалке» или в жёсткой схватке единоборства или могу представить себе его на поле для игры в регби.