Я чувствую, как прихожу в норму с каждой услышанной историей.
Во второй половине дня я дома и разговариваю по телефону с мамой, которая рассказывает о подвижках в споре насчет того, какой стороной к стене вешать туалетную бумагу (она ведет его с отцом всю жизнь), и тут в дверь звонят.
Я иду открывать и вижу на крыльце улыбающегося пожилого мужчину с синими глазами. Он держит в руке коричневый бумажный пакет, который вроде бы шевелится. Мужчина придерживает его другой рукой, и, кажется, я слышу, как он разговаривает с пакетом.
— Здравствуйте? — говорю я.
— О-о! Привет! Я просто пытался малость успокоить этих парней.
— Парней? — Может, как раз для таких случаев и придумано правило не открывать дверь, пока не выяснишь, кто за ней.
— Извините, — спохватывается мужчина. — Я — Гарри. Мне бы надо пожать вам руку, но лучше я пакетик придержу. В общем, я дружил с Хаунди, и не знаю почему, но сегодня взял и проверил его ловушки и обнаружил там этих красавцев, ну и подумал — я же знаю, что вы теперь тут живете, так что, может… вы любите омаров, а раз уж эти на самом деле принадлежат Хаунди, дай, думаю, принесу их вам, вдруг вы захотите их взять.
— О-о! — восклицаю я. Какое облегчение! — Омары! Как замечательно!
— Ага. В общем, они ваши. Мне кажется, Бликс и Хаунди хотели бы, чтобы вы их взяли. — На лице у него печальная улыбка, как у всех, кто упоминает их в разговоре. Он будто бы припоминает что-то.
Я зову его на чашку чая, но он говорит, что не может. Показывает на пикап у обочины. Женщина с пассажирского сиденья машет мне рукой. Так что я благодарю Гарри, несу пакет с копошащимися омарами наверх, запихиваю его в холодильник и захлопываю дверцу.
Мне кажется, я слышу, как они там атакуют яйца и молоко.
Я пишу Патрику:
«В холодильнике завелся опасно активный пакет морских хвостатых тварей с клешнями. Подарок друга Хаунди. Пожалуйста, помогите!»
«Какого рода помощь вам нужна? Подсказка: слышал, некоторые любят омаров с топленым маслом и лимоном».
«Возможно ли… не согласитесь ли вы… мне нужна помощь со всеми аспектами этого проекта. На стадиях погони, изготовления, поедания».
«Ну ладно. В интересах добрососедских отношений приглашаю вас спуститься ко мне вместе с дарами моря. У Бликс была довольно внушительная кастрюля для омаров. Думаю, мы решим эту проблему».
Когда я наконец добираюсь до кухни Патрика, в пакете обнаруживаются четыре живых зверюги, которые вовсе не намерены спокойно ждать, пока мы соберемся сварить их в кипятке.
Никто из нас не готовил раньше омаров, поэтому нам пришлось искать на «Ютубе» ролики о том, как это делается, и выпить в процессе по стаканчику вина, чтобы подкрепиться. Похоже, кто-то должен вскипятить воду и засунуть в нее этих существ, этих животных. Возможно, это будет шумновато.
Я делаю большой глоток вина и говорю:
— О’кей, значит, я поднимусь наверх и сделаю салат, пока вы будет ошпаривать омаров. Вернусь как раз к тому времени, когда они будут готовы.
— Но я не хочу ошпаривать омаров, — мотает головой Патрик.
— Ну кому-то ведь придется.
Мы сидим и таращимся в монитор компьютера. В кухне раздается грохот, и мы поворачиваемся друг к другу.
— Они захватили власть, — шепчет Патрик, — и теперь собираются сварить в кипятке нас.
— Надо сходить посмотреть, что там.
— Не дайте им заманить вас в кастрюлю. Это очень важно.
Мы заходим в кухню как раз вовремя, чтобы увидеть, как все четыре омара разбежались по полу и машут на нас клешнями.
— Что за черт? — возмущается Патрик. — Они готовят побег! В ролике ничего подобного не было.
— Думаю, придется их переловить, — изрекаю я. Один омар уже забился за плиту. — Мы должны это сделать. И я надеюсь, вы понимаете, что когда я говорю «мы», то имею в виду вас.
— Подождите. Почему меня?
— Во-первых, потому, что мы в вашей квартире, а во-вторых, потому, что я — известная трусиха, а вы — нет. И потом, они мне кажутся похожими на гигантских тараканов.
— О’кей, — мрачно цедит он. Надевает толстую рукавицу-прихватку и начинает преследовать омаров, пока те цокают по полу, нарезая круги. Наконец ему удается изловить одного. Держа беглеца на весу, Патрик изображает шутовской поклон. — И что, по-вашему, я теперь должен делать с этим монстром?
— Положите его в раковину. Или нет, из раковины он выберется. Лучше в ванну.
Следующие двадцать минут уходят на поимку еще двух омаров, а потом нам приходится отодвинуть плиту, чтобы пленить последнего беглеца, и к тому времени мы уже так нахохотались, что едва можем стоять на ногах.
Теперь у нас полная ванна омаров, даже помыслить о съедении которых мы не можем.
Поэтому мы ужинаем пиццей, омары проводят роскошную ночь, а за ней и день у Патрика в ванне, пока наконец не приходит Пако и не забирает их.
По пятнцам я не работаю в «Наших корешках», и это хорошо, потому что Сэмми может дожидаться со мной своего отца, который приедет и заберет его на выходные. У Джессики рабочий день, и к тому же она не в состоянии вести себя приветливо, когда Эндрю приходит за сыном.
— Как ты думаешь, мои мама и папа будут когда-нибудь снова жить вместе? — спрашивает меня Сэмми однажды. Я бросаю на него быстрый взгляд. На мордашке за огромными круглыми очками написано безразличие, но я слышу в голосе мальчика тревогу. Он беспрерывно постукивает карандашом по кухонному столу.
— А ты как думаешь? — Я пытаюсь потянуть время.
— Я думаю, они еще любят друг друга. Они всегда меня друг о друге спрашивают. Папа говорит: «Как мама? Она меня упоминала?» — а мама: «Он что-то говорил тебе насчет того, чтобы порвать с этой… как ее там?»
— Гм-м.
— Бликс сказала, что они до сих пор друг друга любят. Они подходящая пара, вот что она сказала. — Он сует карандаш в пролившуюся молочную каплю и рисует на столешнице кружок.
— Правда? Она так сказала? — Я с интересом смотрю на мальчика. Они действительно подходящая пара, хочется мне сказать. Они целиком и полностью принадлежат друг другу. Я рада услышать, что Бликс тоже так думала.
— Ага. Думаю, она собиралась приворот на них навести или что-то там такое, но… ну, потом она умерла. — Сэмми пожимает плечами и отворачивается.
— А она часто ворожила и творила заклинания?
— Ага, — опять говорит он. — Я раз школьный рюкзак не мог найти, так она щелкнула пальцами и сказала, что мы можем его вообразить, и я сразу понял, где он, хотя несколько минут назад ничего вспомнить не мог. Вот я и подумал, что она колдует.
— Неужели?!
— Да, а один раз поезд в подземке все не ехал и не ехал, и Бликс сказала, что надо наложить на него заклинание, так он сразу приехал. Но она сделала вид, что это все как бы понарошку. И, понимаете, поезд все равно бы пришел.
— Верно!
— Вот почему мне нравится сюда приходить и тут тусоваться. Потому что иногда я закрою глаза и думаю, что Бликс тоже еще здесь. — Он ставит на стол свой стакан с молоком и обращает ко мне лицо. Его глаза огромные и мудрые — Сэмми, как большинство единственных детей в семье, выглядит старше своих биологических лет. — Так ты веришь во все эти штуки, в которые верила Бликс?
— О чем именно ты спрашиваешь? Конкретно.
— Ну, ты сама знаешь, — Сэмми окидывает меня взглядом, — что она делала так, чтобы случалось… — он машет рукой в воздухе, — всякое: чары накладывала, заклинания, все такое.
— Я в этом не уверена.
Он оценивающе смотрит на меня и произносит:
— Она сказала маме, что ты сводня, вот я и думаю, может, у тебя получится снова свести моих родителей. А как ты узнаешь, выйдет или нет, если даже не попытаешься?
— Я не знаю, Сэмми. В смысле, сейчас твоя мама не сомневается, что не хочет иметь ничего общего с твоим папой, так что, может, нам стоит подождать и посмотреть, что будет. Не пытаясь ничего изменить. Знаешь что? Если чему-то суждено случиться, никуда от этого не денешься, способ найдется. Правильно?
