Шокировано открываю рот, даже не зная, что ответить. Он взбешен или очень обижен. Кайл просто не понимает, что говорит. Слова, как бы я не хотела этого признавать, задевают меня.

Маркус не остается в стороне и выступает вперед, закрывая меня или отвлекая Кайла от причины его гнева. Зачем ему защищать меня перед своим сыном?

— Кайл, остановись, — предупреждающе шипит Маркус. Он все еще не одет. Его грудь вздымается от участившегося дыхания. Каждая мышца напряжена. — Ты не можешь говорить такие вещи.

Кайл молниеносно подходит к приемному отцу и тыкает его пальцем в грудь:

— Почему я не могу? Я только что застал свою девушку со своим отцом, черт возьми! Ох дьявол…

Мы видим, как Кайл морщит нос, а глаза его прикрываются, будто он сейчас упадет. Кайл расхаживает кругами по кабинету, обдумывая что-то, и вдруг выдает:

— Ты имела в виду Маркуса, когда говорила, что влюблена в кого-то?

Я молчу и не двигаюсь. Кайл издает какой-то гортанный звук и холодно приказывает:

— Ответь, Мередит.

Я вздрагиваю и киваю, подтверждая, что уже давно люблю Маркуса. Мне не стыдно за мои чувства, но за мое вранье чувство вины начинает жечь изнутри мои органы. Маркусу тяжело, хочу поддержать его, но сейчас не время.

— А ты знал, — это не вопрос. Кайл сложил картинку и понял, что я не просто любила. Наши чувства были взаимны. — То, как вы смотрели друг на друга, когда эти чертовы утки плавали в раковине. То, как вы спали… И давно это у вас?

Маркус делает глубокий вдох и честно отвечает:

— Все началось еще до твоего приезда. Сынок, я не знал, что все так зайдет. Это сложно… я пытался отпустить Мер, позволить вам быть вместе, но я не могу. Видит Бог, я не хотел этого, и ты знаешь, насколько ситуация трудна. Мы любим друг друга, Кайл.

Я бы хотела кататься по полу и прыгать от счастья от того, что Маркус наконец произнес это вслух. Однако это лишь ухудшает ситуацию. Кайл гневается сильнее от его слов.

— Я рад за вас, Маркус, — теперь вся злость направлена на моего возлюбленного. Он снова подходит к нему вплотную. — Только вот вопрос: почему, блять, вы не могли сказать мне? Так бы мы избежали кучи проблем! Но нет, вы просто трахались у меня за спиной. Очень приятно, спасибо, что поберегли мои чувства.

— Кайл, я понимаю, что ты зол… — начинает Маркус.

Но парень не дает ему закончить, потому что его кулак замахивается и летит в челюсть мужчины. Я ахаю и отпрыгиваю назад. Маркус чуть ли не в два раза больше Кайла, но эмоции делают свое дело, и Монтгомери старший пошатывается. Я делаю шаг, чтобы встать между Кайлом и Маркусом, но мой мужчина качает головой и предупреждает:

— Мер, не встревай.

Кайл снова наносит удар и попадает в бровь со шрамом. Он бьет еще раз по лицу, и по губе течет кровь. Маркус не сопротивляется и даже не пытается остановить сына. Мое сердце разрывается, я хочу помочь, но он четко сказал, что я не должна. Сейчас передо мной избивают Маркуса-отца, а в голове крутится лишь воспоминание о том, как маленького мальчика заперли в подвале. Как он голый сидел на холодном кафеле под дулом пистолета. Как его отец избивал его до полусмерти.

— Прекрати, Кайл, остановись, прошу, — сквозь слезы давлюсь я. — Не будь Квентином!

Кайл замирает. Он наконец видит, что натворил. Его глаза становятся пустыми, руки трясутся. Пусть Маркус и думает, что это его покаяние, что он должен вытерпеть каждый удар без сопротивления. Боль не исправит ничего.

Она не исправит его.

Кайл шатается и уходит из кабинета. Слышу звук хлопка, потом еще одного, а в конце скрип шин. Кайл уехал. Маркус падает на колени, опустив голову. Вместе с ним часть меня сломалась. Что-то в Маркусе надломилось, он вспомнил и ощутил прежнюю боль. Но в этот раз его мучает не предательство, а чувство вины.

Из-за меня.

— Маркус, посмотри на меня, — опускаюсь на колени рядом с ним.

Макус не шевелится и продолжает сидеть с опущенной головой. Беру его лицо в руки, поглаживая разбитые скулы и губы. Кайл неплохо его потрепал, поэтому мне тоже захотелось ему врезать, несмотря ни на что. Инстинкт защитницы заставляет меня перестать рыдать, взять себя в руки и помочь Маркусу. Как бы мне ни было плохо, ему сейчас намного хуже. Маркус почти не реагирует на мои прикосновения, поэтому я встаю на ноги и пытаюсь поднять его за руки. Ноль реакции. Черт.

Ладно, мне надо обработать его лицо. Ноги едва передвигаются, но я все равно бегу на кухню, забираю аптечку и возвращаюсь к Маркусу, который так и не сдвинулся с места. Приподнимаю его подбородок и протираю каждую ранку.

— Все хорошо, — шепчу я. — Кайл будет в порядке, мы будем в порядке.

Одним пластырем заклеиваю порез на брови. Подвал, мальчик, библия, пистолет, удар.

— Ты цел, тебе ничего не угрожает, — продолжаю бубнить себе под нос. Затем по кругу, будто это спасительное заклятие.

Маркус неожиданно открывает глаза, протягивает руку к моему лицу и протирает его. Кажется, я не перестала плакать. Он проводит пальцами по моим губам, спускается к шее, обхватывает ее и притягивает меня к себе поцелуем. Я кладу руки на его грудь и, оттолкнув его, шепчу:

— Маркус, сейчас не то время.

Мужчина упирается взглядом в меня. Он такой непонятный и тяжелый, что я не могу понять, что он чувствует сейчас. Маркус не соглашается, усаживает к себе на колени и продолжает действовать. Его руки перемещаются на мою грудь, захватывают топ за ворот и разрывают его на две части. Я и пискнуть не успеваю, когда Маркус вытаскивает из чашечек бюстгальтера сиськи и накрывает правый сосок ртом. Одной рукой он удерживает меня на себе, а второй ломает молнию на юбке. Вместо того, чтобы расстегнуть ее, он разрывает ее по швам и откидывает назад.

— О Боже… Маркус… мы не… проклятье… нам не стоит…

Мои слова улетают в пустоту. Маркус продолжает сосать и покусывать мою грудь. Ощущения прекрасны, но это грязно. Нет нежности или трепета, только похоть. Я забываю обо всем, чувствуя поцелуи и прикосновения Маркуса. Он будто подумал, что секс поможет ему забыться, и я не могу отказать ни умом, ни сердцем, ни телом. Не возненавидит ли он меня за это, когда придет в себя?

Маркус вновь впивается в мой рот, и тут же я чувствую привкус крови на языке. У него кровоточит губа. Обхватываю крепкую шею мужчины, притягивая ближе к себе. Маркус гортанно рычит, звук походит больше на волка, чем на человека. Он заведен, и я отлично чувствую мощную выпуклость сквозь его джинсы на своей промежности. Маркус все-таки расстегивает — точнее будет сказать: срывает — мой бюстгальтер и отбрасывает его, следующей жертвой становятся трусики. Их судьба такая же, как у топа и юбки. Маркус очень торопится. Он кладет меня прямо на пол, раздвигает мне ноги настолько широко, насколько возможно. Тот же странный взгляд осматривает мое тело, избегая лица, а затем Маркус стягивает свои джинсы вместе с трусами, его член выпрыгивает из брюк. Готовый и мощный. На кончике виднеется капля преэкулята. Я облизываюсь, желая слизать его, но сейчас я не главная. Я лишь подчиняюсь его звериным желаниям.

Маркус нависает надо мной, переместив часть своего веса на меня. Обхватив свой член рукой, он подносит его к моему входу и резко входит. Я ахаю от неожиданности. Мне немного больно, потому что Маркус не дает мне время для привыкания и так же неожиданно выходит, оставляя меня слишком пустой. Он возвращается в меня и начинает двигаться, сильно врезаясь в мои бедра. Утром мне будет больно, уверена. А сейчас мне хорошо. Маркус целует мою шею, всасывая и кусая кожу. Черт, еще и засосы? Ладно, с этим я тоже справлюсь.

В доме тишина, и только шлепки наших бедер гулом отдают на втором этаже. Я кончаю первая, громко прокричав имя Маркуса, но движение в моей вагине не прекращаются. Мужчина входит очень глубоко и замирает. Его член пульсирует, и он извергается в меня. Маркус замирает, его ресницы трепещут, а рот приоткрывается в немом стоне. По его груди стекают капельки пота, а по губам — кровь. Прекрасное и ужасающее зрелище.