Я сморщила нос. Пожав плечами, я привела в действие план Б и включила правый поворотник, тогда как должна была ехать налево. Несмотря на предупреждения, Прайсу потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что я сделала. Когда его наконец осенило, что мы едем не к его дому, я уже направлялась по тёмной улице в противоположную от города сторону.

— Эй! — запротестовал он, наклонившись вперёд. — Я же сказал, никаких шуток! Где мы?

— Срезаем путь, — жизнерадостно ответила я, посмотрев на него в зеркало. На этой дороге и в это время ночи я могла не волноваться о встречном движении. Мне нужно было следить за своим новым заключённым.

Прайс моргнул.

— Вы женщина?

— Вы только заметили? — не то чтобы я была удивлена, учитывая то, что я уже знала об этом мужчине.

Он уставился на мой затылок, а затем в зеркало на моё отражение.

— Я вас знаю, — медленно проговорил он.

— Да, знаете, — улыбнулась я.

Его глаза забегали, и он потянулся к карману. Убирая одну руку с руля, я вычертила руну, туже затянувшую на нём ремень безопасности. Прайс дёрнул его назад, сковывая движения.

— Какого чёрта вы творите? — заорал он. — Выпустите меня! — он неистово дёргал ремень, его движениями руководила паника. Он запоздало понял, что может наложить на меня заклятие, так как его руки всё ещё оставались свободными. Пальцами правой руки он начал неуклюже вычерчивать руну, призванную причинять боль. В ответ я наколдовала барьер, о который его заклинание разбилось, став бесполезным. Он разинул рот.

— Что, чёрт возьми, это было?

— Кое-что, над чем я некоторое время работала, — ответила я. По правде говоря, я не была уверена, что оно сработает против заклинаний высокого уровня. Прайс действительно получил повышение сверх своих возможностей. Однако другого заклинания мой барьер не выдержит, каким бы слабым оно ни было. Но ему это знать необязательно.

— Попробуй снова, — пригрозила я, — и ты пожалеешь.

В его глазах вспыхнул страх, и он ничего не сделал, чтобы скрыть эту эмоцию.

— Выпусти меня! Останови машину и выпусти меня, сучка!

— И чего всех зациклило на слове «сучка»? — задумчиво протянула я.

Прайс был слишком занят криками, чтобы услышать меня.

— Выпусти меня! Выпусти меня! Выпусти меня!

Боже. Даже Мудак и Элис были не такими раздражающими, как этот тип, а они несколько дней были связаны словно курицы для жарки.

— Тебе страшно? — мягко спросила я. — Ибо ты должен бояться.

Я практически ничего не сделала, но страх Прайса увеличивался. В то время я больше привыкла быть предметом насмешек, чем внушать ужас. Меня слегка беспокоило то, что мне это нравилось.

Прайс начал что-то бессвязно бормотать себе под нос. К моему удивлению, он не пытался наложить другое заклинание, словно уже сдался. И это беспокоило меня больше всего. Мне нравилось думать, что окажись я в заложниках, я бы боролась до последнего вздоха. Если не считать непрекращающегося бормотания, то Прайс, казалось, даже не хотел пытаться.

Как только я добралась до места назначения, на дорогу позади меня выехала ещё одна пара фар. Я бросила на них взгляд в зеркало заднего вида. Полагаю, Винтер нас догнал. У меня оставалось секунд тридцать. Оки-доки. Я остановилась, заглушила мотор и, не обращая внимание на испуганное хныканье Прайса, вышла из машины и вытащила его следом.

— Ты был подлым маленьким ублюдком, — прошипела я ему в лицо, держа за воротник, чтобы он не убежал. Повезло, что он был щуплым; не представляю, что мне удалось бы провернуть подобное с кем-то моего роста или крупнее.

— Отпустите меня, — простонал он. — Я ничего не сделал.

Я едва не засмеялась ему в лицо.

— О да, вы сделали. Я всё знаю. Бедный Оскар. Почему вы выбрали его козлом отпущения? — спросила я. — Что он вам сделал?

Выражение лица Прайса стало ещё более поникшим.

— Кто… кто такой Оскар Марш?

Я нетерпеливо цокнула.

— Марш? Такая у него фамилия? Я-то её не упоминала.

Слишком поздно Прайс осознал свою ошибку и попытался сдать назад.

— Нет, упоминали! — воскликнул он. — На днях вы искали его личное дело! Тогда вы назвали его имя.

Чёрт подери. Он прав. Он сглотнул, и его нервозность выдавала его.

Я понизила голос, сделав его опасно мягким и подражая Винтеру, когда он бывал особенно зол. Эй, если это работало у него, стоило и мне попытаться. Кроме того, Винтер уже остановил машину, и у меня заканчивалось время.

— Почему вы убили Дайала? Для того, чтобы украсть у него Манускрипт Сайфера?

Прайс повернул голову в сторону машины Винтера, очевидно, молясь, чтобы кто-то спас его от безумной, похитившей его ведьмы-блондинки. Однако Винтер лишь вышел из машины и скрестил руки на своей широкой груди. Свет фар освещал нас с Прайсом. Когда Винтер сделал шаг вперёд, в свет фар, и Прайс осознал, кто перед ним стоит, плечи его опустились, признавая поражение.

— Это была случайность, — промямлил он. — Я не хотел этого.

Триумф волной прокатился по мне.

— Продолжайте, — проговорила я, сохраняя ровный голос, хотя сложно было не вскинуть кулак в воздух в торжествующем жесте.

— Я отправился к нему попросить о помощи. Я нашёл у себя в столе Манускрипт Сайфера, но клянусь, я не клал его туда! Я никогда не брал его. Но когда я понял, что это такое, я осознал, что никто мне не поверит. Я умолял Дайала сделать что-нибудь. Сначала он сказал, что ему нужно изучить документ, но потом ничего не произошло. Он ничего не сделал. Вы начали всё разнюхивать, а Дайал оставил меня в подвешенном состоянии. Так что моё разоблачение было вопросом времени. Поэтому я снова пошёл к нему. Он сказал мне, что уже слишком поздно, и что я идиот, и лучшее, что я могу сделать — это сознаться. Он беспокоился только о себе и о том, как это может на нём отразиться, — беспомощно произнёс Прайс. — Он сказал, что ошибся, когда помог мне получить эту работу, и что после всего, что он для меня сделал, я всё испорчу. Он не хотел, чтобы кто-то слишком внимательно изучал моё досье, потому что это его скомпрометирует. Он сказал мне, что я должен сознаться в краже Манускрипта, чтобы уберечь всех остальных. Он никогда не заботился обо мне! Он заботился только о себе!

Я уставилась на Прайса. Всё, что он сказал, звучало правдиво. Он был слишком встревожен, напуган и словно хотел сбросить с себя этот груз. Неужели его с самого начала подставили? И если да, то кто?

— Что вы сделали с Манускриптом?

Он снова опустил голову — жалкое зрелище.

— Я поместил его в стол Оскара Марша. Он пьяница и идиот. Дайал весьма часто на него жаловался, и я знал, что он идеально подойдёт. Если кто-то собирался обвинить меня, я тоже собирался обвинить кого-то другого. Я сжёг одну страницу, пошёл к нему домой и оставил там фрагмент, чтобы кто-нибудь его нашёл, — он уставился на меня диким, измученным взглядом. — Всё потому, что у меня не было выбора! Не было другого выхода! Если бы я рассказал правду, вы бы мне никогда не поверили.

— Вы убили Адептуса Экземптуса Дайала, потому что у вас не было выбора? — вопрос Винтера был таким тихим, что потребовалось время, чтобы слова его дошли до сознания.

Прайс взглянул на него.

— Это была случайность! Когда я сказал ему, что не буду сознаваться в том, чего не делал, он попытался меня арестовать! Он собирался применить против меня заклинание и выдать меня, поэтому я схватил нож и попытался ему помешать. Я не хотел, чтобы нож причинил ему вред.

— Нож ему не навредил, Прайс, — произнёс Винтер. — Вы сами навредили ему. Вы убили его.

Прайс упал на колени и зарыдал.

— Я этого не хотел. Я не хотел этого. Господи, прошу, помогите мне, — плечи его задрожали, и он закрыл лицо руками, не в силах больше произнести ни слова.

Винтер не испытывал ни малейшего сочувствия. Он направился к машине и достал наручники.

— Старший Адептус Прайс, — протянул он. — Вы арестованы по обвинению Священного Ордена Магического Просвещения. Любая попытка использовать магию для провокации, сокрытия или избежания ответственности за свои действия будет использована против вас, вне зависимости от того, виновны вы или нет. Вы имеете право на адвоката и обращение в немагические суды для рассмотрения дела, — он защёлкнул наручники на запястьях Прайса и поднял его на ноги. После этого он посмотрел на меня. Я послала ему самодовольную улыбку. Да, я раскрыла убийство Дайала.