— Так и знал. У тебя есть Дар, — донеслось от двери, которая, как выяснилось, осталась открытой. Чем и воспользовался индивид, стоящий сейчас в дверном проеме и бессовестно пялящийся синими глазами на замершую в испуге Клубничку. Фамильярка от шока присела на карамельную попку и тихо пискнула:

— Капут! — и растворилась в воздухе прямо на моих глазах.

На самом деле мне банально не хватило сил прикрыть железную кованную махину. Ведь я не могла перемещать предметы силой мысли как некоторые, а для хрупких женских плеч сдвинуть это творение инженерной божественной мысли не представлялось возможным.

Синие глаза угрожающе сузились, смотря на пустое месте, где прежде находилась Клубничка, и переместились на меня.

— А ты выглядишь грустной, рыженькая, — заметил гость, закутанный в черный балахон. — Поднять тебе настроение?

И что-то в этой фраза подсказывало мне, что поднять настроение мне собираются вполне известным физиологическим методом, желательно в горизонтальной плоскости, а после стремительного бегства блондинчика, я совсем разозлилась, поэтому вместо нормального вменяемого разговора, у нас с пришедшим вышла непонятная перепалка:

— Спасибо, вы уже «подняли», хотя я об этом не просила.

Фигура, закутанная в балахон, быстро перетекла из дверного проема ко мне, устало стоящей возле столешницы.

— Так попроси, рыженькая. Неужели не понравилось? Помолвочные печати говорят о другом, — меня зажали в тески, бессовестно вынудив прижаться к столешнице. Запоздало осознала, что этот Надсмотрщик не менее высок чем его брат, а черная Мгла, клубящаяся вокруг, напомнила о первой встрече в тюремной камере, когда моих губ коснулись чужие, жаркие и порывистые, смелые и готовые подчинять. И я в тот момент не возражала.

Две ладони легли по обе стороны на камень, а сапфировые, горящие темным синим огнем радужки требовательно изучали мое горящее от стыда лицо.

— Печати? — пробормотала я, находясь в шоке от такого натиска. — О чем вы?

— О том, какая ты вкусная, — искушение скользило в голосе самца, иначе его назвать язык не поворачивался. Горячий соблазнитель не собирался останавливаться. — Я помню твой запах, маленькая.

Прижался ближе, буквально окружив твердостью своего тела.

— Ничего не помню! — вспыхнула, отталкивая негодяя прочь. Но разве мои слабые ручки могут сдвинуть скалу?!

В ответ мужчина лишь наклонился вперед, легко целуя в шею. Обжег твердыми смелыми губами, провел языком по коже. Стало страшно.

Хотя страх — не то слово. Накатил дикий ужас, смешанный с тянущим чувством в груди. Прикосновения мужчины мне понравились, но вот его поведение, эти голые инстинкты, выдвинутые напоказ, они меня невероятно пугали, вынудив съежится и замереть под чужими поцелуями.

— Эй, — он вдруг отстранился, поднял за подбородок, заставляя смотреть в красивое мужественное лицо, — чего ты так боишься, человечка? Я не причиню тебе вреда, только радость и удовольствие, достойное самой красивой женщины на свете.

И в глазах синха плещется обезоруживающая такая искренность.

— Вас! Я боюсь вас обоих! — зашипела рассержанной кошкой, выворачиваясь из его рук. А он… отпустил.

Сделал шаг назад, замер, наблюдая за мной.

— Нас? — прозвучало это настолько ошарашенно, что я подумала: свихнулась. Наверняка, я сошла с ума, и все происходящее точно бред больного воображения. Иначе как может быть, что они вот так, с наскока прижимают меня то к двери, то к столешнице, то делают всякое в полуобморочном состоянии (ну ладно, там я была слишком расслаблена и открыта, чтоб серьезно сопротивляться, да и воспоминания лишь положительные), и считают происходящее нормальным? Мой страх его удивляет!

— Да! — огрызнулась уже увереннее, распрямляя спину. Стянула пыльную шаль с лица, встряхнула и замотала голые плечи. Все это время незваный кухонный гость недоуменно поигрывал бровями, явно выражая глубокие мыслительные процессы. Хорошо, хоть отодвинулся.

— Но мы ведь не обидели тебя, человечка. Да, страх был, но сейчас, — он шевельнул носом, словно пёс, пробуя воздух. — Он в разы сильнее.

Тут уж меня слегка понесло.

— О да, вы не обидели меня! Просто не просили разрешения! Раздели, провернули эту… ночную операцию, а теперь захаживаете по очереди, и, вместо того, чтоб поинтересоваться моим самочувствием, нуждами и прочим, просто разыгрываете спектакль, где главной фразой является «Просто попроси», словно мы дальние друзья, или, как минимум, знакомые! При этом, я не чувствую себя достаточно спокойно для подобного разговора! — слова вылетали быстро, яростно, и слегка испуганно, но остановиться я не могла. — Ты спугнул моего фамильяра, которая трясется от одного вида синхов! Как я должна реагировать?! Оказалась в незнакомом месте, моя квартирка осталась в Москве, и работа, блин, я сегодня не вышла в офис! Что теперь подумает начальница?! И если пару дней отсутствия можно списать на новогодние праздники, то что делать с мой окончательной пропажей? Альбина сказала, что с этим у вас сложно, намекнув, что Землю я теперь едва ли когда-нибудь увижу, — и чем дольше я болтала, тем менее уверенной становилась моя речь, под конец скатившись в несвязное бормотание. — И мама, моя бедная мамочка…

Слезы брызнули из глаз, подбородок задрожал. Я обняла плечи, стараясь успокоиться. Я ведь сильная… всегда была. Даже на перевязках ожоговых не плакала, что мне какие-то синхи.

Но мужик отреагировал неожиданным образом на мою истерику.

Тихо произнес сквозь сжатые зубы:

— Прости.

Сделал пасс рукой в сторону стены. Там, за совершенно монолитной на вид задвижкой, обнаружился запас сыпучих продуктов! Муха, сахар, банки с медом, и бутыли с растительным маслом, теперь красиво заигравшие на солнце, бьющем из окна. Внизу, где сгустились облака, бушевал циклон, но здесь, выше, яркие лучи проникали внутрь, подсвечивая убранную кухню.

— Не думал, что это помещение способно выглядеть столь… уютно, — сказал синх. — Ты искала это? Видел, вы бегали по кухне с тем пугливым недоразумением, выискивая что-то.

Когда я приблизилась к нише в стене, аккуратно скользя вдоль столешницы мельком просматривая стоящие на полках банки с надписями, выведенным аккуратным подчерком, мне подумалось, что кухней все же пользовались. Давно и очень заботливо. Потом по некой причине повар покинул это место, но одного мимолетного взгляда на любовно разложенные приправы, давно потерявшие всякий срок годности, на мешочки с крупами, осторожно помещенные на нижней полке каждый в свою нишу, на чистые, поблескивающие кондитерские ложки на подставках, и сердце затрепетало от желания тоже иметь такую кухонку.

— Судя по улыбке, тебе нравится, — сделал вывод мужчина, все еще держась в отдалении.

— Спасибо, да. Мне нужно подлатать малышку…

Бог шевельнул пальцами, пуская по кухне новую порцию черного тумана.

— Выходи, недоразумение, я не кусаюсь, — приказал он в воздух, следя за щупальцами тьмы, рассеиваемыми по полу. — Почти, — ухмыльнулся синеглазый красавчик.

— Ой! — пискнули где-то слева от массивной фигуры.

Туман спокойно обрисовал квадрат в воздухе.

— М-м…Пространственный карман. А это интересно, — заметил мужчина, и споро, без всяких колебаний, распахнул невидимую для меня дверцу, залез туда рукой, выуживая из другого измерения мою Клубничку.

— Не трогайте ее! — испуганно бросилась к живой карамельке, сильно волнуясь. Я знала, на что способны эти ловкие пальцы.

Но он лишь подхватил фамильяра за фольгированный ворот платьица и передал мне в руки. На краткое мгновение горячие пальцы синха опалили мою кожу, пустив по запястью ворох быстрых мурашек. Я опустила взгляд вниз, понимая, что если посмотрю на него — то это провал. Полный и безоговорочный. Сама накричала, а теперь… смущаюсь от мимолетного касания. Жаркого. Откровенного. Кожа к коже. Я его совсем не знаю!

— Синхи опасны только для преступников Парласа, — хрипло выговорили выше. — После помолвочной печати ты больше к ним не причисляешься, сладкая. К сожалению, синхи совершенно не умеют читать мысли, — продолжал он, — поэтому едва почувствовав отклик, я среагировал. Ты хотела меня, человечка. И тогда, в камере, и после, в кровати. Не стоит себя обманывать. Ты и сейчас хочешь.