Первая из трех линий французской армии начала наступление еще до того, как узнала о судьбе французской кавалерии. Они двигались к английским линиям в хорошем порядке по широкому фронту, пешком, во главе с восемнадцатилетним Дофином. Когда они достигли живой изгороди, то стали протискиваться сквозь бреши, чтобы добраться до английских войск, стоявших позади. Многие из них были убиты или ранены стрелами, когда пробирались через изгородь. Остальные обрушились на англичан и гасконцев, стоявших рядами на небольшом расстоянии позади изгороди. Рукопашный бой продолжался около двух часов, прежде чем офицеры Дофина, обнаружив, что они не продвигаются вперед, решили дать сигнал к отступлению. И снова маршалам пришлось сдерживать англичан. Только Морис Беркли последовал за отступающими французскими войсками. Он оказался в гуще врага, был окружен и вынужден сдаться. Как только Дофин удалился на безопасное расстояние от английских войск, его поспешно увели с поля боя его придворные. Возможно, это было сделано по приказу короля, так как Дофин был слишком важной фигурой, чтобы рисковать им при поражении. Но король не мог предвидеть, каковы будут последствия. Герцог Орлеанский, увидев, что Дофин уходит, последовал за ним с поля боя, забрав с собой молодых графов Анжуйского и Пуатье и всю вторую линию. После битвы, когда на карту была поставлена репутация, стали говорить, что это тоже произошло по приказу Иоанна II. Но никто в это не поверил. Виллани назвал их "жалкими и трусами", повторяя возмущение большинства французов. Король остался один на поле боя с третьей линией[406].
Когда Иоанну II сообщили об отступлении Дофина и бегстве герцога Орлеанского, он решил попытаться спасти сражение с помощью своей баталии и приказал ей наступать. Какофония труб разнеслась по неглубокой долине, разделявшей две армии. Арбалетчики шли первыми, павизары держали перед собой большие щиты. Латники уверенно продвигались пешком позади них. Когда они поднялись на холм, лучники справа от английской линии выпустили в них залпы стрел. Но стрелы у них уже заканчивались, и баталия Иоанна II почти невредимой достигла английских позиций. В баталии короля было много самых знаменитых рыцарей его армии и они были полны сил, в то время как англичане сражались с небольшими перерывами уже около трех часов. Но моральный дух англичан после отражения первых двух атак был высок, и хотя многие из них были ранены, они значительно превосходили по численности то, что осталось от армии их врага. Когда английские лучники опустошили свои колчаны, они покинули свои позиции и обрушились на французов с ножами и мечами, а за ними последовали латники.
В самый разгар сражения капталь де Бюш взял шестьдесят латников и сто конных лучников из английского резерва и повел их по северной стороне поля боя, пока не достиг возвышенности позади французской армии, где те разбили лагерь на ночь. Затем, подняв штандарт Святого Георгия, чтобы показать, на чьей он стороне, он обрушился на французский тыл. Когда принц увидел, что капталь начал атаку, он приказал привести лошадей из тыла. Все латники, которых можно было вывести из строя, сели на коней и пошли в атаку под командованием одного из самых стремительных английских командиров, сэра Джеймса Одли. Это был один из редких случаев, когда кавалерия решила исход великой битвы. В баталии Иоанна II находившейся на открытой местности не было кавалерии и французы совершенно не были готовы к тому, что их атакуют всадники сразу с двух сторон. Многие из них бежали после первого же удара. Остальные были отброшены вниз по склону холма к полю у реки, известному как Александрийское поле. Здесь их встретил град стрел лучников из баталии графа Уорика, которые все еще удерживали болота у реки. Стрелы основательно проредили то, что осталось от французских формирований, и заставили их разбиться на небольшие группы, сражавшиеся в окружении.
17. Битва при Пуатье, 19 сентября 1356 года атака сэра Одли и капталя де Бюша
Французы отбивались топчась на месте. Умирающие падали в кровь своих товарищей и стонали под тяжестью трупов, пока не испускали последний вздох. Кровь простых людей и принцев текла одним потоком в реку.
Было видно, как французский королевский штандарт колыхался посреди людской массы, а затем упал. После этого оставшиеся в живых воины французской армии поняли, что все потеряно и бежали в сторону Пуатье. Английская кавалерия преследовала врагов до ворот города и рубила их на дороге или у ворот. Немногим удалось вовремя сдаться и спасти свои жизни. Перепуганные жители Пуатье наблюдали за последними мгновениями резни со своих стен. Но они держали ворота накрепко закрытыми[407].
На Александрийском поле битва постепенно переросла в разрозненную череду стычек. Многие из самых богатых дворян Франции, спотыкаясь, бежали к дороге или лежали ранеными на поле боя не в силах подняться. Английские и гасконские солдаты рассыпались по полю в бешеной борьбе за захват пленных. Они срывали с пленных части пластинчатых доспехов, одежду или снаряжение в знак обладания ими, а затем бросались на поиски других. Спустя годы граф Даммартен, сражавшийся в баталии короля, вспоминал, как в последние минуты битвы его захватил в плен гасконский оруженосец:
Он призвал меня сдаться, и я сразу же сделал это. Он дал мне слово, что будет меня защищать. Он сказал, что я в полной безопасности и не должен бояться. Затем он попытался снять с меня бацинет. Когда я умоляла его оставить его, он ответил, что не сможет защитить меня должным образом, если не снимет его. Тогда он снял его, а заодно и мои латные перчатки. Пока он это делал, подошел другой человек и перерезал ремень моего меча, так что он упал на землю. Я сказал оруженосцу, чтобы он взял мой меч, ибо я предпочел бы, чтобы он был у него, а не у кого-либо другого… Затем он заставил меня сесть на своего коня и передал меня на попечение своего слуги, и так он оставил меня. Но как только он уехал, этот слуга бросил меня и скрылся. Тогда подошел другой гасконец и потребовал у меня залог. Я ответил, что уже в плену, но все же дал ему слово, просто для того, чтобы он защитил меня. Он снял герб с моего плаща и бросил меня, как последнего человека. Я крикнул ему вслед, что раз он меня бросает, то я готов сдаться любому другому, кто придет и захочет меня защитить. "Защищай себя сам, если сможешь", — крикнул он в ответ. Затем появился другой человек, принадлежавший сэру Джону Бланкминстеру, и потребовал от меня сдаться ему. Я ответил, что меня уже пленили два человека, но я все же сдался ему в надежде, что он будет меня защищать. Этот человек остался со мной, охранял меня и в конце концов привел меня к графу Солсбери[408].
Король Франции продолжал сражаться вместе своим младшим сыном Филиппом и уменьшающейся группой телохранителей и друзей, пока не был окружен массой людей, кричавших ему, чтобы он сдался, и хватавших его за одежду. В конце концов Дени де Морбек, рыцарь из Артуа, служивший в свите принца и по происхождению подданный Иоанна II, пробился вперед и призвал французского короля покориться. Иоанн II не сдавался, пока не убедился, что человек желающий взять его в плен является рыцарем. Тогда он дал ему слово, что сдается и отдал одну из своих латных перчаток. Почти сразу же короля схватили еще несколько человек и потащили обратно в толпу, где его схватила группа гасконцев во главе с оруженосцем по имени Бернар де Труа. "Он мой! Мой!", — закричали все разом. Иоанн II, который начал опасаться за свою безопасность, запротестовал. "Я достаточно знатный господин, чтобы сделать всех вас богатыми", — сказал он, по словам Фруассара. Затем в толпу прорвались граф Уорик и Реджинальд Кобем верхом на лошадях. Они всем и каждому приказали под страхом смерти отойти назад. Сойдя с коней, они низко склонились перед французским королем и повели его прочь[409].
