Уильям Эдингтон в основном отвечал за способность Эдуарда III финансировать войну во второй половине 1350-х годов. Он был карьерным администратором, уилтширцем неясного происхождения, который в молодости попал в поле зрения епископа Орлетона Солсберийского и поступил на государственную службу в 1330-х годах в качестве клерка канцелярии. В течение четырех лет он служил хранителем Гардероба (личного финансового управления короля), а затем в 1345 году взял на себя управление Казначейством в самый тяжелый его период. Здесь он проявил себя как офицер, отличавшийся неумолимой эффективностью и бескомпромиссной личной честностью. Он централизовал управление финансами государства в Казначействе и положил конец независимости многочисленных канцелярий, которые использовались для прямого присвоения королевских доходов, которому король отдавал предпочтение раньше. В связи с анонимностью королевских счетов трудно определить личности стоявшие за ними. Однако, похоже, что именно Эдингтон был главным ответственным за успешную ликвидацию большей части огромного бремени королевских долгов, которые Эдуард III накопил в первое десятилетие войны. Именно он в сотрудничестве с различными синдикатами лондонских и провинциальных банкиров разработал схемы скупки обесценившихся королевских долговых обязательств за 10 или 15% от их номинальной стоимости, что привело к серии финансовых спекуляций в конце 1340-х годов, но позволило правительству сбросить груз прошлого. И он, безусловно, несет ответственность за быстрое восстановление государственных финансов Англии в следующем десятилетии.

Величайшей заслугой Эдингтона стало преобразование таможенной системы, которая из полезного, но второстепенного источника доходов превратилась в главный двигатель английских военных финансов и на короткое время позволила Эдуарду III полностью обойтись без прямого налогообложения. Трудно сказать, сколько в этом замечательном подвиге было случайности, а сколько замысла. В период между осенью 1352 года и следующим летом произошла радикальная реорганизация строго регулируемой английской экспортной торговли. Экспорт, который ранее по закону были сосредоточен на основных городах Антверпене и Брюгге, теперь должен были осуществляться в небольшом количестве определенных основных городов в самой Англии, куда иностранным купцам предлагалось обращаться за поставками. Действительно, в течение примерно четырех лет англичанам было фактически запрещено экспортировать шерсть. Эти меры были приняты по разным причинам, не все из которых были хорошими. Они включали в себя высокую стоимость перевозки английских грузов с вооруженными конвоями через Северное море и ухудшение отношений Эдуарда III с правителями Фландрии и Брабанта. Но их главной целью было стимулировать экспортную торговлю, сделав английские рынки более привлекательными для иностранных торговцев, и особенно для оптовиков и финансистов Италии и Нидерландов, которые доминировали в континентальном обороте шерсти и сукна. Кроме того, иностранные купцы облагались более высокими пошлинами. Эти перемены сопровождались непрерывной борьбой с коррупцией и контрабандой, эти древними и извечными проблемами таможенной службы. Поток судебных повесток и распоряжений, исходящих из Вестминстера, допросы нечестных таможенников и портовых служащих в комитетах королевского Совета,  сам Эдингтон, осматривающий конфискованные грузы контрабандной шерсти в Вестминстерском зале, — все это яркие примеры тщательного управления, благодаря которому английские военные усилия поддерживались в течение третьего десятилетия войны. Но служащие Эдуарда III были не только удачливы, но и искусны. Ведь первые пять лет десятилетия ознаменовали начало кратковременного бума в экономике Западной Европы, от которого не выиграла только Франция, раздираемая войной и гражданскими беспорядками. В Англии наблюдался всплеск экспорта, подобного которому не было уже несколько десятилетий. По словам хорошо осведомленного хрониста, во время заседания Парламента в ноябре 1355 года (когда таможенные пошлины были продлены еще на шесть лет) было принято считать, что экспорт шерсти составлял 100.000 мешков в год и приносил 250.000 фунтов стерлингов таможенных поступлений. Истинные цифры, хотя и были гораздо меньше, но все же достаточно примечательны по историческим меркам. В период с 1346 по 1351 год таможенные сборы составляли всего 50.000 фунтов стерлингов в год. В последующие два года, когда королевские чиновники возобновили контроль над таможней, они не заработали и этой суммы. Но в 1353–54 годах, первом полном году функционирования новой системы, таможня принесла 113.420 фунтов стерлингов, а в среднем за следующие шесть лет — более 83.000 фунтов стерлингов в год, что примерно соответствует двум парламентским годовым субсидиям. Хотя большая часть этих доходов была передана капитанам и подрядчикам Эдуарда III для оплаты военных расходов, значительная их часть сохранялась в виде остатков наличности, которые могли быть использованы для финансирования кампаний в кратчайшие сроки. Это была одна из причин, по которой английский король смог в 1350-х годах отправить довольно значительные экспедиционные силы во Францию в критические моменты без мучительных задержек, которые препятствовали подобным авантюрам ранее. Двести лет спустя министры короля Тюдоров закажут детализацию таможенных счетов 1353–54 годов, чтобы узнать, как это было сделано, а в XVII веке враги Карла I будут использовать их для сравнения средневековой эффективности и современной коррупции[267].

Весной 1355 года, когда английское правительство принимало стратегические решения на лето, главным занятием Иоанна II и его министров было уничтожение Карла Наваррского. В феврале Карл был вызван в Париж для ответа за свои преступления. Ему было дано два месяца на явку, до середины апреля. Но уже разрабатывались большие планы по захвату оставшихся владений Карла в Нормандии. Руан был наполнен суетой подготовки к войне. В Арсенале трудились строители кораблей и оружейники. Французские адмиралы планировали к маю ввести в строй десять больших галер и восемь гребных баланжье — самый большой военный флот, который им удалось собрать из собственных ресурсов с 1340 года. Бальдо Дориа, главный генуэзский военный подрядчик, теперь почти постоянно проживавший во Франции, и его давний соперник Ренье Гримальди из Монако получили задание нанять 6.000 гребцов и арбалетчиков в Италии и Провансе. Нанятые люди начали прибывать в апреле. Штаты Нормандии собрались, чтобы рассмотреть пути и способы финансирования одновременных операций на суше. В середине апреля они выделили субсидию, равную стоимости содержания 2.000 человек, которая должна была выплачиваться в течение трех месяцев — июня, июля и августа[268].

Командовать этими операциями, по крайней мере номинально, было поручено наследнику короля, Дофину Карлу, который был назначен его лейтенантом в Нормандии в конце марта 1355 года. Дофин был тогда впечатлительным семнадцатилетним юношей с не сложившимся еще политическим мышлением и отсутствием военного опыта. Он был, вероятно, единственным человеком, который мог убедительно представлять короля в этой независимо настроенной провинции. Но его власть была хрупкой. Гарнизоны и чиновники Карла Наваррского по-прежнему контролировали большую часть Нижней Нормандии. В этих регионах не только чиновники Дофина не могли собрать новую субсидию, но и сборщики короля Наваррского забирали ее в свою казну. Дофин был окружен лидерами нормандской аристократии. Но было много и таких, кто, как бывший королевский советник Амори де Мелён, привел свои отряды в армию Дофина, но поддерживал тайные контакты с агентами короля Наварры. Другие вообще держались в стороне[269].

В Париже за уверенной суетой подготовки к войне скрывалось растущее беспокойство среди министров Иоанна II и первые симптомы очередного изменения политики. Правительству приходилось действовать сразу на нескольких фронтах с ограниченными силами и пока без достоверной информации о планах противника. Правда, те боевые действия, которые имели место, были незначительными. Но они закончились плохо. Серьезный инцидент произошел в Гине на границе с Кале, где французы в течение трех лет цеплялись за бастиду, которую они построили в монастыре у ворот замка. Английский капитан замка внезапно напал на это место примерно в начале мая, сжег внешние укрепления и поставил там свой собственный гарнизон. На юго-западе граф Арманьяк и маршал де Клермон совершали набеги на герцогство Аквитанское, Арманьяк — к югу от Дордони в Ажене, Клермон — к северу от нее в Сентонже и Ангумуа. Обоих постигла череда досадных неудач. Клермон не смог помешать английскому сенешалю, сэру Джону Чеверстону, захватить важный город и укрепленное аббатство Гетр после многонедельной осады в апреле и мае. Арманьяк не смог захватить Кастельморон, важный английский город с мостом через реку Ло, который он атаковал в мае, и снова потерпел неудачу перед Люзиньяном, расположенным южнее в долине Гаронны. Во второй раз менее чем за год он осадил Эгийон, город у слияния Ло и Гаронны. Но сэр Джон Чеверстон, заранее предупрежденный о планах графа, набил город запасами и подкреплениями. Осада была прекращена в начале июня, примерно через шесть недель[270].