На севере Франции, где войска обеих сторон находились под прямым контролем своих правительств и более или менее подчинялись их приказам, можно было сохранить мир, пока начинались трудоемкие предварительные переговоры. Проблемы возникли на юго-западе, где чиновники английского короля уже не контролировали боевые действия, а французы не желали разоружаться в надежде получить иллюзорный мир. Англо-гасконские иррегулярные войска продолжали нападать на отдаленные монастыри, замки и города, а также на некоторые менее отдаленные, такие как Сюржер, мощная крепость на севере Сентонжа всего в двадцати милях от Ла-Рошели, которая была захвачена эскаладой однажды ночью в январе 1353 года. Этот захват угрожал уничтожить торговлю единственного значительного бискайского порта Франции. Министры французского короля должны были отреагировать. Они отправили в регион Луи д'Аркура в качестве королевского капитана. Он был занят набором войск в течение февраля и марта 1353 года. На востоке южного театра войны, в Лангедоке, решения принимались на местах, а не министрами короля в Париже. Общины округа Бокер (и, вероятно, других округов) обещали выделить субсидию для финансирования кампании против англо-гасконских гарнизонов в Лафрансез и Сент-Антонин в Керси. Внушительная армия, набранная в основном по инициативе муниципалитета Тулузы, осаждала вражеский гарнизон Лафрансез с начала ноября 1352 года под руководством местного сенешаля и графов Комменжа и Фуа. Бастида пала в середине января 1353 года, когда английское правительство еще обдумывало свой ответ на предложение кардинала Булонского[189].

Незадолго до нового года Иоанн II решил назначить нового лейтенанта в Лангедоке. Жан, граф Арманьяк, чья юрисдикция охватывала все гасконское пограничье от реки Дордонь до Пиренеев, был самым богатым бароном юго-запада. Его обширные и компактные владения в Руэрге и вдоль юго-восточной границы английского герцогства приносили ему значительный доход и большое количество солдат, а также наделяли их владельца естественной властью. Арманьяк управлял своими владениями с пятнадцати лет и был исключительно опытен в здешних делах. Ему было суждено непрерывно находиться у власти в течение пяти лет и в течение двадцати лет управлять делами юго-запада. Правда, он не был великим полководцем, но он был прекрасным администратором и переговорщиком. Он также был совершенно независимым человеком по характеру, который не терпел неподчинения снизу или вмешательства в его дела сверху. Его предыдущее нахождение на должности лейтенанта в 1346–47 годах была неудачным, его усилия были омрачены нехваткой средств и постоянными спорами с правительством в Париже, которые периодически сопровождались угрозами отставки. При Иоанне II у него были развязаны руки. Отчасти, несомненно, это было связано с уменьшением значения Лангедока в стратегических планах короля. Но правительство Иоанна II также было более уступчивым, чем правительство его отца, более склонным к делегированию полномочий и все больше отвлекалось на ужасные катастрофы, происходившие на севере королевства. Поэтому одним из последствий назначения Арманьяка стало то, что офицеры короля в Лангедоке становились все более независимыми в ведении войны[190].

Новому лейтенанту помогал другой, менее известный, но по-своему не менее примечательный человек, Бертран де Пибрак, настоятель парижского монастыря Сен-Мартен-де-Шам. Бертран периодически занимался финансами южных провинций с начала 1340-х годов, когда он впервые выступил в качестве уполномоченного по принудительному сбору габеля. В январе 1352 года он был вновь назначен на эту должность с указаниями разъяснять жителям юга, в какой опасности они находятся, и добиваться от них денег всеми доступными способами. Во многом благодаря его усилиям жители Лангедока постепенно примирились с регулярным военным налогообложением, и провинция стала более или менее самодостаточной в финансовом отношении. С самодостаточностью пришла значительная степень автономии и практическая независимость от контроля из Парижа. Генеральные Штаты Лангедока и общины юга не только голосовали за свои собственные налоги, как они всегда это делали, но и, как правило, выдвигали все более жесткие условия, направленные на то, чтобы местные доходы расходовались на оборону региона, а не куда-то еще. Когда во времена Филиппа VI на этой идее резко настаивал радикально настроенный епископ Родеза Жильбер Кантабрский, корона энергично ее оспаривала. Владения епископа были конфискованы королевскими чиновниками. Но его взгляды стали более ортодоксальными в 1350-х годах. Это было совсем нежелательно для графа Арманьяка. Попытки реквизировать средства, находящиеся в руках местных управляющих и казначеев, для использования в других местах, или передать доходы третьим лицам, наталкивались на неослабевающее сопротивление графа.

Уже через несколько дней после вступления в должность в начале 1353 года Арманьяк ввязался в войну на юго-западе. Сменив графов Комменжа и Фуа, он в январе 1353 года собрал свежую армию в Кастельсарразен, чтобы разобраться с англо-гасконцами в Сент-Антонине. 3 февраля он осадил город[192].

В начале марта представители Англии и Франции собрались у Гина в присутствии кардинала Булонского. Маловероятно, что англичане были уполномочены согласиться на что-то большее, чем перемирие и, возможно, предварительное обсуждение мира. Но статус их главных послов показал, что они отнеслись к этому событию серьезно. Симон Айслип, некогда хранитель личной печати Эдуарда III, уже два года был архиепископом Кентерберийским. Епископ Норвичский Бейтман, который присутствовал на всех важных дипломатических мероприятиях, начиная со злополучной Авиньонской конференции 1344 года, к этому времени был самым опытным дипломатом на службе Эдуарда III. Герцог Ланкастер и Майкл Нортбург, нынешний хранитель личной печати, вероятно, были ближе к английскому королю, чем кто-либо из ныне живущих людей. Со своей стороны, французы отправили посольство, которое было скопищем разногласий и ревности. Пьер де ла Форе, архиепископ Руанский, многолетний канцлер Иоанна II, был его главой. Кроме того, там были Карл де ла Серда и Роберт Ле Кок, которые едва ли питали друг к другу дружеские чувства; камергер, жадный до богатства парвеню Роберт де Лоррис; нелояльный Гийом Бертран, епископ Бове, и двусмысленный Жан де Булонь. К сожалению, о ходе конференции почти ничего не известно, кроме того, что обсуждения были краткими и, очевидно, затруднены из-за недостатка подготовки с обеих сторон. Ясно только то, что французы сделали несколько предложений, которые были достаточно многообещающими, чтобы не отвергать их сразу. Они должны были включать в себя значительные территориальные уступки Эдуарду III. Возможно, они также уступили давним требованиям английского короля о том, что все, чем он владеет во Франции, должно находиться под его полным суверенитетом, а не в качестве вассала французской короны. После нескольких заседаний было решено, что из-за "нехватки времени и по другим причинам" необходимо отложить конференцию до 19 мая 1353 года и подписать временное перемирие. Была предпринята попытка обеспечить лучшее соблюдение перемирия, чем раньше. Главы делегаций, включая Карла де ла Серда и герцога Ланкастера, лично поклялись, что любое нарушение перемирия с их стороны будет исправлено в течение четырнадцати дней, в противном случае они добровольно сдадутся в плен своему врагу. Этот документ был скреплен печатью 10 марта 1353 года. Как только удалось сделать копию, гасконский рыцарь из гарнизона Кале был поспешно отправлен в Сент-Антонин, чтобы передать эту новость графу Арманьяку до того, как город будет вынужден сдаться[193].