Как французы восприняли эту перемену власти? Это сложная и противоречивая тема, затуманенная патриотическими предрассудками других эпох. Конечно, не было никакого сопротивления и очень мало явного нежелания. Дворянство в целом приняло передачу без колебаний. Например, Гишар д'Англе, который был одним из уполномоченных французского короля, пятнадцать лет сражался против англичан и гасконцев на границах Сентонжа и дважды попадал в плен к ним. Тем не менее, он довольно легко сменил подданство и в конце концов стал маршалом Аквитании под командованием принца Уэльского. Так же поступил и Луи д'Аркур, давний лейтенант французской короны в Нижней Нормандии, который был сеньором Шательро в северном Пуату. Он остался верен Иоанну II даже после казни главы дома Аркуров в 1356 году. Проведя большую часть своей взрослой жизни в борьбе против английского короля, Луи д'Аркур стал его верным подданным, сражался против французов в Испании и, в конце концов, во Франции. Среди знатных людей уступленных провинций лишь немногие возражали, но у них были на это свои особые причины[784].

Среди городов, которые, возможно, были более чувствительными барометрами общественного мнения, существовало резкое разделение между приморскими регионами на западе и провинциями юго-восточной границы. В Пуату, Сентонже, Ангумуа и Перигоре главной заботой городов было подтверждение новым государем привилегий, дарованных на протяжении веков королями Франции. Как только это было согласовано, они с готовностью подчинились и в течение многих лет оставались безусловно лояльными новому порядку. Дальше на восток люди, пострадавшие от рук компаний в недавние тяжелые времена, научились относиться к англичанам и гасконцам как к естественным врагам. Там наблюдалось нежелание и беспокойство, а иногда и открытый протест. Лимузен стал первым случаем открытой оппозиции, с которой столкнулись комиссары. Начало организованной разбойничьей деятельности в этом регионе относится к 1348 году, как и в любой другой провинции Франции, а в 1361 году там все еще действовали бретонские компании. Кроме того, часть провинции принадлежала Карлу Блуа, претенденту на Бретань, который не участвовал в договорах и чьи капитаны отказались сотрудничать. Бусико пришлось объяснить жителям Лиможа, которые хотели уточнить его инструкции у правительства в Париже, прежде чем выполнять их, что король приказал им подчиниться "не потому, что он их ненавидит, а ради мира и освобождения себя и своего сына из плена"[785]. В Руэрге штаты провинции были созваны в Родез для рассмотрения вопроса о предполагаемой передаче. Перед ними выступил граф Арманьяк, который убеждал их (тщетно) настаивать на сохранении, по крайней мере, права на окончательную апелляцию к королю Франции против действий английского монарха. Штаты решили все же подчиниться, хотя некоторые из делегатов с видимым беспокойством. Город Родез отказывался вывешивать герб своего нового государя над своими воротами до 1365 года. Керси, который, вероятно, пострадал от войны больше, чем любая другая юго-западная провинция, открыто заявил о своих возражениях. Гурдон, до которого Чандос добрался только в июле 1362 года, не открывал свои ворота до тех пор, пока тот не взял на себя обязательство сдерживать гасконские гарнизоны в округе. Каор отказался подчиняться, пока не посоветуется с другими окрестными городами, а затем магистрат города сопроводил акт подчинения удивительным проявлением эмоций. Консулы плакали и стонали, и заявили, что не по своей воле отказались от государя, которого любили больше всех и которому присягнули на вечную верность. Их протест был проигнорирован Бусико, который освободил их от клятвы, и Чандосом, чьи клерки даже не занесли его в протокол. Эти протесты были не просто прелюдией к торгу о привилегиях, а очевидно, отражали искреннюю привязанность к Франции и французской монархии. Каор одним из первых отказался от английского подданства, когда через семь лет представилась такая возможность, в то время как в целом западные провинции сражались за своего нового хозяина до тех пор, пока его дело не потерпело крах. Графу Арманьяку еще предстояло вести французскую армию против английской, а Гишар д'Англе закончит свои дни в качестве графа Хантингдона, изгнанником в Англии[786].

Поскольку английская и гасконская компании в целом уважали территориальные владения своего суверена, внезапное расширение этой территории зимой 1361–62 гг. оказало немедленное влияние на географию деятельности компаний. Разбой и грабежи более или менее прекратился в уступленных провинциях, за исключением Лимузена и Руэрга, которые были довольно специфическими случаями. В Лимузене основные компании были бретонскими, а не гасконскими или английскими и у них не было причин менять свой образ жизни, поскольку теперь они находились во владениях Эдуарда III. Сэр Джон Чандос собрал 1.000 человек, чтобы противостоять им в конце 1361 года. Командование этими войсками было поручено недавно назначенному сенешалю этого региона Уильяму Фелтону. Он нанес бретонцам тяжелое поражение при Ле Гаре в начале следующего года и это была первая серьезная кампания против компаний в Лимузене за многие годы. В Руэрге ситуация была примерно такой же. Когда Чандос прибыл туда, он обнаружил, что провинции угрожают несколько гарнизонов рутьеров, включая большую англо-бретонскую компанию Джона Амори и Джона Крессвелла, которая базировалась в городке Эспальон на реке Ло. Чандос изгнал Амори и Крессвелла из Эспальона и установил гарнизоны более чем в дюжине мест. Положение Руэрга как главного транзитного пути между Овернью и Лангедоком означало, что он никогда не был полностью свободен от вооруженных банд. Но уровень их активности был значительно снижен, а крупным компаниям вообще запретили там орудовать[787].

Эти события совпали с решительными действиями французских командиров в Лангедоке против компаний, действовавших на его северной границе. В январе 1362 года лейтенант короля в Лангедоке, Арнуль д'Одрегем, совершил марш вверх по реке Тарн и очистил от крупных компаний рутьеров Жеводан. В феврале он был в Веле. В последующие недели отряд Арнуля был усилен свежими войсками, собранными за счет Лангедока, в результате чего его силы достигли примерно 4.500 человек. В марте он повел их против крепости Сог, которую занимала компания Перрена Буа Бувето. К этому времени Сог был последним крупным центром рутьеров на северной границе Лангедока[788].

Результатом одновременных действий Чандоса и Фельтона с одной стороны и Арнуля д'Одрегема с другой стало оттеснение компаний на север и восток. По мере того, как зима сменялась весной, компании перетекали из своих крепостей в Оверни в Форез и Лионне. В отсутствие Сегена де Бадефоля главную роль в этой новой миграции сыграл бандит по имени Хели Пти Мешин. Этот человек был гасконцем, как и большинство его последователей. Он начал свою карьеру в качестве оруженосца сеньора Фронсака, одного из немногих магнатов сторонников короля Франции в Борделе. В 1360 году он был в числе наемников, нанятых Арнулем д'Одрегемом для борьбы с Великой компанией из Пон-Сен-Эспри и Монпелье. После заключения договора с Сегеном де Бадефолем в ноябре 1361 года он был перекуплен французами и занялся бандитизмом для собственного обогащения. "Uomo… di niente… maestro e pratico di arme" (никчемный человек, но великий мастер войны), — называл его Виллани с попеременным благоговением и презрением, свойственным многим его современникам. В январе 1362 года Пти Мешин со своим отрядом возглавил движение рутьеров на север. Он занял приорство Этиварель на окраине Фореза и превратил его в базу для грабительских рейдов в долину реки Соны. В течение нескольких недель он занял несколько мест в Лионне и начал проникать в Маконне и южную Бургундию[789].