Вторжение в Веле представляло собой серьезную угрозу безопасности нижней Роны. На восточном берегу реки, в папских владениях и Провансе, власти были охвачены паникой[677]. Лангедок, однако, был хорошо подготовлен. В конце марта 1359 года, как только поступили первые сообщения о планах Ноллиса, в Монпелье собралась необычайно большая ассамблея, представлявшая три сословия всех семи сенешальств. Делегаты были напуганы и согласились на ряд чрезвычайных мер, включая временное введение ненавистного габеля. Механизм сбора налогов и призыва на военную службу в Лангедоке был далек от совершенства, но он работал эффективнее, чем в любой другой части Франции. В течение весны и лета 1359 года во всех главных городах были сделаны крупные займы под будущий доходы от габеля, и было набрано много войск[678].
Сенешалем Бокера был Жан Бернье, энергичный королевский офицер, который был прислан из Парижа предыдущей осенью, чтобы возглавить оборону. Как только до него дошли новости о вторжении Калвли, он отправился на север с войсками своего сенешальства, чтобы освободить Ле-Пюи. К началу июля 1359 года Бернье уже создал передовую базу в Алес, недалеко от северных границ своего сенешальства, где вечнозеленые заросли Гаррига уступали место гранитным предгорьям Севенн. Там к нему присоединились виконт Нарбонский с войсками сенешальства Каркассон и Жан, сын графа Арманьяка. Тем временем Тома де Ла Марш вернулся на север Оверни с наемным отрядом из 700 латников и 2.000 пехотинцев, набранных в соседних провинциях. Это было выдающееся достижение для человека, не имевшего в своем распоряжении никаких средств. Люди были набраны исключительно в долг. В начале июля 1359 года Тома находился в Сен-Пурсен, обращаясь к общинам Оверни с просьбой о предоставлении еще 400 латников[679].
Дальнейший ход событий приходится собирать по крупицам из бессвязных фрагментов свидетельств. Возвращение Тома де Ла Марша со значительной армией поставило оставшиеся в Оверни компании в крайне невыгодное положение. Похоже, что в ответ на это отряды Ноллиса оставили свои позиции вокруг Риома и Клермона и разделились, по крайней мере, на две группы. Уолдбоф и Уин направились на восток вдоль Лионской дороги в Форез, богатую и еще не разграбленную провинцию, которая практически ни кем не оборонялась. Именно их отряды через несколько дней захватили Монбризон, столицу провинции. Этот город не имел стен и, должно быть, не сопротивлялся. Но даже если его взятие не было великим подвигом, оно дало рутьерам их первую добычу[680]. Сам Ноллис отправился на юг, следуя по следам Калвли. Примерно в середине июля 1359 года они объединились в Веле. Осада Ле-Пюи, продолжавшаяся около трех недель, завершилась быстро и кроваво. Рутьеры ночью взобрались на стены и захватили ворота. На улицах началась страшная резня. Некоторые жители пытались сражаться с захватчиками и были безжалостно изрублены профессиональными вояками. Другие были убиты при бегстве или сломали себе шею или утонули, пытаясь перебраться через стены[681].
У англичан было мало свободного времени, чтобы насладиться своим завоеванием. Им грозила опасность оказаться между двумя вражескими армиями. В последние десять дней июля Тома де Ла Марш начал продвигаться на юг от Сен-Пурсен. Его армия быстро пересекла Овернь и оказалась в Веле в тылу захватчиков. По мере ее приближения англо-гасконцы отступали на юг. Их маршрут неясен, но вероятно, что они направлялись к Роне по долине реки Ардеш. 29 июля 1359 года сообщали, что они направляются в Авиньон, и находятся примерно в тридцати пяти милях от города. Здесь путь им преградила армия Лангедока. Нервы рутьеров не выдержали и они разделившись и повернули назад. Ноллис пробился через Лимузен с половиной армии. Компании Калвли и д'Альбре, всего около 900 человек, двинулись на север, преследуемые армией Лангедока[682].
В начале августа 1359 года армия Лангедока соединилась с войсками Тома де Ла Марша, который принял командование объединенными силами. Где-то недалеко от Ле-Пюи Калвли оказался зажат в угол значительно превосходящей французской армией. Он расположил своих людей по примеру принца Уэльского при Пуатье и Эсташа д'Обресикура при Бре, на склоне холма, засаженного виноградниками. Прошел целый день, пока каждая из сторон ждала, когда противник нападет первым. На следующий день французы продвинулись почти вплотную к английской линии. Произошла короткая, безрезультатная стычка между несколькими людьми с каждой стороны. Ближе к вечеру виконт Нарбонский высказался за общую атаку. Но Жан Арманьяк разделял недоверие своего отца к полевым сражениям. Он был за то, чтобы подождать до следующего дня. Ночью люди Калвли свернули свой лагерь и скрылись[683].
Великая компания Ноллиса потерпела неудачу в походе в Лангедок по тем же причинам, что и захватчики Шампани. Они были слишком многочисленны, чтобы прятаться за стенами захваченных замков, но недостаточно сильны, чтобы сражаться в поле против армии, собранной с обширной территории Лангедока и провинций Соны. К осени 1359 года практически все отряды, которые летом вторглись в Овернь и Лангедок, исчезли. Ноллис вернулся в Бретань. Калвли вновь появился в западном Берри, где он разместил гарнизоны в долине реки Эндр. Джек Уин вернулся на Йонну, чтобы присоединиться к своим друзьям в разграблении Осерруа. О Уолдбофе больше ничего не было не слышно. Остались только гасконцы и отряды Тома де Ла Марша. Все они вернулись в Овернь, первые — чтобы возобновить грабительскую войну на холмах, вторые — чтобы представить отчеты о проведенной кампании и получить оплату. Овернские Штаты были не более способны рассчитаться с ними, чем лейтенанты в Шампани с Брокаром де Фенетранжем. Они послушно собрались в июле, чтобы проголосовать за введение подымного налога по завышенной ставке в один экю с домохозяйства. Собрать его не удалось. Это был вопрос не столько сопротивления налогоплательщиков, сколько истощения. Комиссары, назначенные для сбора денег, давали те же объяснения должностным лицам Штатов: военный ущерб, дезертирство, чума, административный коллапс. В декабре 1359 года войска Тома де Ла Марша все еще находились в провинции в ожидании жалованья и угрожали мятежом[684].
Второй большой шевоше Ноллиса, несомненно, принес лично ему деньги, но он был гораздо менее прибыльным, чем первый. Большинство более скромных солдат из его команды, должно быть, были разочарованы своей добычей. Такой счастливчик, как восемнадцатилетний Жак Дюпре, мог заработать шестьдесят флоринов за несколько месяцев, в основном грабя большие монастыри Оверни. Это было эквивалентно заработку мастера-строителя за два года. Другие, которым не удалось захватить богатых пленников или оказывались в критические моменты в неподходящем месте, не зарабатывали почти ничего. Жоффруа Сабатье, ученик сапожника из Обиньи-сюр-Нер в Берри, был похищен гасконским капитаном в возрасте шестнадцати лет и служил в его отряде более года. Его кормили, поили и одевали, но когда он дезертировал, ему нечем было похвастаться, кроме двух низкосортных лошадей стоимостью пять франков каждая, а также одного экю Филиппа VI и флорина из Флоренции. Его состояние было, вероятно, более типичным, чем у Дюпре. По словам английского хрониста Найтона, награбленного в Ле-Пюи было достаточно, чтобы обогатить самого незначительного человека в армии. Но он, вероятно, сильно преувеличивал. Самая ценная добыча ускользнули от рутьеров. Городской собор, одна из величайших святынь Девы Марии во Франции, наполненный сокровищами четырех веков благочестия, располагался на холме и был защищен собственными стенами, которые налетчики так и не смогли преодолеть[685].
