– Прошу, – Лукас начинал меня немножко пугать своей галантностью. Я уже так привыкла к его беспричинному хамству, что внезапная перемена очень напрягала. А ну как этот псих ненормальной мне кружкой в лоб зарядит? В нем же дури немеряно, а я жить хочу.

Мы молча сделали по паре глотков. Начинать разговор я не спешила. С чего бы? Сам позвал, сам пусть и отдувается.

– Миледи, я хочу, чтобы вы меня правильно поняли. Думаю, вы располагаете неверной информацией относительно степени моего участия в ваших неприятностях и моих мотивов. Вы, конечно, уверены, что я тем самым мстил вам за отказ? Все совсем не так.

Я откинулась на спинку скамьи и сложила на груди руки. И правда, мне оч-чень интересно послушать.

– После вашего отказа в кафе, я заподозрил, что все дело в метке, которую, вероятно, успел поставить вам Ланкр орд Твист. Как бы я его ни презирал, этот дальновидный поступок вызвал у меня уважение. И на балу я старался держаться от вас подальше. Но затем мой дядя… – тут Лукас стиснул кружку так, что по ней пошла трещина, и горячий чай потек по пальцам. Но волчонок этого не заметил. – Мой дядя меня отчитал, – почти по слогам выплюнул он слово. – Как будто я падаль какая-то, собачья блевотина у его ног. Это было так унизительно. Он не потрудился даже найти уединенный кабинет, прямо на балу, при всех, при проклятой семейке орд Твист… И ты еще, – сбился он с уважительного обращения. – Такая невинная, такая гордая, как будто и не при чем! Я едва не обратился прямо на балу, чтобы снова заявить на тебя права. Ведь по закону наследника альфы, я имел на это право! И моя метка могла бы перебить любую другую, ослабить даже сформированную связь истинных. И, Куон побери, я был намерен это сделать! Ты возвысила бы меня так, что дядя вынужден был бы уступить мне стаю и Ербургское княжество! Помощник Эну пообещал мне тебя в обмен на помощь, иначе я бы просто подкараулил и устроил засаду у дома воеводы. Но этот зеленый гад обманул меня, тебя увезли, а не отдали мне, как обещали! И тогда я тебя возненавидел…

Ага, поэтому пришел к каюте причиндалами трясти?

Лукас уже кричал, а у меня внутри все похолодело. Он ведь даже не раскаивается. Он смакует подробности, словно гордится этим гнусным поступком! Меня откровенно затошнило. Какой же он гнилой внутри, этот сказочный идиот!

– … опять все погибли, а ты жива. И вот чего я не понимаю: что в итоге в тебе такого, что ты стала нужна и вампирам, и оборотням, и оркам, что они бьются за тебя насмерть? О, кстати, понравилось быть под вампиром? Кто лучше?

– А вот чего я не понимаю, Лукас, так это то, как при таком отличном и превосходном дядюшке ты умудрился стать таким куском дерьма? – пытаясь справиться с горячими волнами гнева, проскрипела я.

– Дядюшка! Для всех он замечательный! Князь, безупречный одинокий волк! И что тот волк сделал, как только на горизонте пахнуло истинной парой? Дал пинок под зад любимому племянничку, которому с самого рождения сам же и внушал, что он единственный наследник орд Крастов. Но нет, кому нужен племянник, когда рядом мелкая вертлявая пигалица, не замолкающая ни на Куонову секунду?

Я смотрела на него и не верила глазам. Как можно быть настолько тупым и эгоистичным?

– Сьешь, пожалуйста, что-нибудь, – попросила, устало помассировав переносицу.

– Зачем? – подозрительно сощурился эта оборотневая отрыжка, но тут в его извращенном мозгу опять что-то замкнуло. – А-а, ты решила начать обо мне заботиться? Поздновато спохватилась, дилижанс ушел! Хотя, если ты как следует попросишь, убедишь, покажешь на деле, чему научилась у вампиров…

– Да вот хочу посмотреть, не в ухо ли ты ложку понесешь, – все так же потухшим голосом перебила я его грязные излияния. – Мне вот даже за одним столом с тобой сидеть противно, чирей ты внутрижопный. Мало того, что ты предал своего князя, так еще и воеводу, и его сына, пусть не друга, но сослуживца. Ведь это из-за тебя умер Ланкр! Неужели ты этого не понимаешь?

Волчонок оскалился:

– Не тебе, вампирская подстилка, учить меня верности и чести! Небось, вздохнула посвободнее, когда браслет с руки свалился? – прошипел он, до белых костяшек вцепившись в грубую столешницу. А он-то чего? Приревновал, что ли?

– А кто сказал, что он свалился? – меланхолично закатала рукав, демонстрируя по-прежнему прочно окольцовывающий запястье родовой браслет орд Твистов. – За то, что ты сделал, я бы на месте князя тебе яйца отрезала и на заборе повесила. А потом спела, отрастила новые, и снова отрезала. Глядишь, к Новому году получилась бы славная гирлянда из сушеных тестикул.

Проговаривая эту гадость, я испытывала мстительное удовлетворение при виде побледневшей физиономии оппонента.

– Так он и сде… – он резко замолчал

– Серьезно? – Я не удержалась и зачем-то заглянула под стол. Можно подумать, на ширинке Лукаса меня ожидала бы записка «Здесь были яйца». – Он тебя что… того? Оскопил?

– Тьфу ты, дура набитая, прости Ракша, какая же ты дура! – взорвался волчонок истеричным воплем и вскочил, едва не опрокинув стол. – Он забрал моего волка! Ясно тебе? Ничего не отрезал! Для оборотня нет наказания страшнее! А меня еще и изгнали, так что вернуть его я уже не смогу! Поняла?! Идиотка с ТОЙ стороны! Все мои беды из-за тебя!!!

Херакс! И мальчишка уже летит к противоположной стене, ударяется об нее всем телом и обмякает. Я с открытым ртом проследила его полет, только потом повернувшись к своему защитнику.

– Цыпа, я не понял, если этот юнга тебя достает, что мешает нам дальше идти без него? Мы едва вышли в прибрежные воды, кинем ему пустой бочонок, через пару дней вернется к берегу своим ходом, смекаешь? А уж за чаек мы вовсе не в ответе, доплывет с обоими глазами – считай, повезло, а нет – приспособится как-нибудь, таких типчиков в прибрежных деревушек по три штуки на десять жителей!

Меня аж передернуло.

– Нет уж, давай лучше перевоспитывать будем. Князь хороший управленец, но воспитатель из него оказался так себе, а мальчику полезно трудиться и общаться со здравомыслящими людьми. Слушай, а разве можно забрать зверя у оборотня? Это же вроде часть его сущности, как, например, внутренние органы, разве нет?

– Спросила чрезмерно добрая девочка, внутри которой живет эльфийская принцесса и гоблин-матершинник. Если ты думаешь, что это нечто, связанное с кровью, ножами и алтарями – то нет. Отрезать нельзя. Но можно наложить печать. Глава клана оборотней может наложить печать на зверя, чтобы тот как бы спал, никак не проявляясь. Так иногда делают при слишком раннем обороте, чтобы ребенок и волчонок не пострадали. Взрослому, конечно, тяжелее такое перенести. – Угу, тут, похоже, как с ветрянкой. Что ребенку хорошо и разноцветно, то взрослому смерть и температура за сорок. – Это он тебе пожаловался? Теперь понятно, почему мальчишка такой мерзкий. Мне-то особо без разницы, главное, чтобы работу выполнял, у команды свои методы воспитания, а ты молодец, влезла под шкуру, вытащила гной. Настоящий лекарь! – он похлопал меня по плечу, отчего у меня едва не подломились колени, подхватил бессознательного Лукаса за руку и потащил волоком по полу в сторону выхода из камбуза, не особенно заботясь, обо что он там по дороге бьется головой и прочим организмом.

Вечерний воздух охладил лицо. Ласточка медленно шла вдоль берега, так что с борта еще можно было любоваться огнями Азалона, размазанного по побережью, как тонкий слой масла по жареному хлебушку. Я что, опять проголодалась? А то странные какие ассоциации, кулинарные.

Город, вернее, его окраины, проплывал мимо, подмигивая огоньками в домах, редкими уличными фонарями и нестерпимо, до жабьей тяжести за грудиной, напоминая мою историческую родину. Там тоже была такая улица, что тянулась у подножия горы вдоль речки и в тихую погоду отражалась в ней, как в зеркале. Тихий морской ветер обдувал лицо, натурально, горевшее после разговора с Лукасом. Ну как разговора. Этот набор взаимных обвинений и грязных ругательств даже нельзя и разговором назвать. Больше напоминает гавканье двух псов через общий забор. Мне было стыдно за то, что я наговорила. Ясно же, у парня кукуха усвистела, тут не ругаться надо, а вправлять вывих на место. Но он очень гнусно себя ведет, так что ему в лоб дать хочется, а не слушать.