Мое лицо вытягивается от ее ошарашенного выражения.

— Линси, в чем дело? Что случилось? — Сквозь мыльную воду ее руки сжимают двадцатидвухнедельный живот. И у меня в голове проносятся восемнадцать тысяч кошмарных сценариев.

Если это преждевременные роды, то ребенок недостаточно развит, чтобы выжить вне матки. И есть вероятность, что лекарственные препараты не смогут остановить схватки, если это вообще они. С ней может происходить нечто совсем другое. Например, почечная инфекция, которая может привести к сепсису, или высокое кровяное давление, которое может вызвать инсульт. Или она могла заразиться чем-то через гребаный порез от бумаги. Это может оказаться отслойка плаценты, разрыв матки или, что еще хуже, тромб в мозге, который убьет ее мгновенно.

Ее карие глаза наполняются слезами и встречаются с моими, и выражение ее лица превращается в чистую радость.

— Джош, я только что почувствовала, как ребенок шевельнулся!

Мой осуждающий взгляд опускается на ее живот.

— Что?

Она с энтузиазмом кивает.

— Правда! Всю прошлую неделю я чувствовала маленькие толчки, но не была уверена, это маленький орешек или газы. Но сейчас сомнений нет. Ребенок шевелится!

Дрожь пробегает по всему моему телу, когда я убираю руки с ее спины и крепко хватаюсь ими за бортики ванны.

— Хочешь потрогать? — Она возбужденно улыбается и берет меня за руку.

Я крепче вцепляюсь в борта.

— Я в порядке.

— То есть? — Ее улыбка тает.

— Мне не нужно это чувствовать, — отвечаю я сквозь стиснутые зубы, от этого очень интимного момента на меня нахлынуло чувство неловкости.

— Что? Почему нет? Это невероятно.

Она снова улыбается, и так широко, искренне и сердечно, что я чертовски ненавижу себя за то, что испортил ей этот момент.

— Я выпил и просто не хочу.

Поднимаюсь, чтобы вылезти из ванны. Линси пристально смотрит на меня, когда я достаю полотенце из шкафа и обматываю его вокруг бедер. Потом поворачиваюсь к ней, она сидит на коленях в ванне, все еще сжимая живот, на ее лице написаны боль, смущение и разочарование.

Я жестом указываю на дверь.

— Пойду, проверю, как там духовка. Не нужно, чтобы снова сработала пожарная сигнализация.

Не говоря больше ни слова, поворачиваюсь и ухожу, намеренно игнорируя боль в груди, потому что это не единственное, что мне не хочется чувствовать.

Линси

— Как поживает моя обрюхаченная сестренка, которая позорит семью Джонсов? — громко и отчетливо доносится из трубки осуждающий голос сестры.

— И тебе привет, Кристина, — бормочу я, прислоняя мобильник к плечу и заваривая кофе без кофеина, одетая только в белую рубашку Джоша.

— Боже правый, прошел уже месяц, а мама все еще жалуется мне на твое положение.

— Ага, — решительно отвечаю я и вздыхаю. — Наши разговоры по телефону проходят не очень хорошо.

— Она действительно не хочет, чтобы ты жила с этим доктором, — говорит она, явно забавляясь. — На самом деле, это смешно, потому что в любой другой ситуации твои отношения с доктором были бы главной новостью в ее ежегодном рождественском письме. Но быть беременной вне брака и жить с мужчиной во грехе означает, что она каждую ночь бормочет молитвы и сжигает кучу свечей в церкви Святого Бонифация.

— Ты позвонила по какой-то причине или просто, чтобы напомнить мне, какая я полная и абсолютная неудачница? — спрашиваю сквозь зубы, потому что, серьезно, я устала от издевок старшей сестры, которые не прекращаются в последнее время.

— Я хотела спросить, не могла бы ты взять девочек на ночь в субботу? Ты готова к этому?

— Да, конечно. Я скучаю по ним! — восклицаю я, чувствуя укол вины за то, что так долго их не видела. С беременностью и работой я не уделяла им много времени, и это должно измениться. — Чем займешься?

— Лэнс сделал мне сюрприз на день рождения, подарив билеты на концерт в Денвере, и мы устроим загул.

— Звучит весело, — отвечаю я с улыбкой.

— Так и есть. Уверена, мама рассердится, что я не отдаю девочек на ночь ей, но они постоянно спрашивают, когда смогут прийти посмотреть твой новый дом и ребенка у тебя в животике.

Я плотно сжимаю губы.

— Восхитительно, но они ведь знают, что мой живот непрозрачный?

— Понятия не имеют, в этом плане они полные дурочки, — невозмутимо отвечает Кристина. — А как ты себя чувствуешь?

— Отлично, — честно отвечаю я. — Находясь в блаженном неведении относительного своего состояния, первый триместр пролетел незаметно. У меня уже двадцать шесть недель.

— Как же тебе повезло, что ты пропустила первый триместр, — стонет она. — С Леннон меня безостановочно рвало.

— Я помню. А с Клэр ты была одержима ананасом.

— Ужасно одержима! — Она смеется в трубку. — У тебя есть какие-нибудь странные желания?

Кроме тяги к Джошу?

— Не совсем. Хотя на днях я слопала целую доску мясной нарезки, которой, наверное, можно было накормить шесть человек.

— Наслаждайся, пока можешь.

— Я и собираюсь.

Она понимающе цокает.

— Беременность делает с твоим телом странные вещи, это уж точно. Эй, если я приду в субботу около четырех, доктор Мудак будет дома, чтобы, наконец, познакомиться со мной?

От ее комментария я так сильно дергаюсь, что промахиваюсь мимо рта, пытаясь сделать глоток, и капаю кофе на белую рубашку Джоша.

— Гм… возможно? — отвечаю я, съеживаясь и оттирая пятно. Оглядываюсь через плечо, чтобы проверить, нет ли Джоша поблизости. — А если будет, пожалуйста, не называй его доктором Мудаком. Он безумно ненавидит это прозвище.

— Поняла, — твердо отвечает она. — Значит, ты по-прежнему с ним спишь и притворяешься, что не собираешься в него влюбляться?

— Да, — быстро отвечаю я и провожу рукой по волосам. — И, пожалуйста, не говори ничего об этом, ладно? Кейт уже пытается превратить эту ситуацию в один из своих любовных романов, и я не хочу, чтобы на меня давили. Пусть все идет так, как идет.

— Не вопрос. Что я могу знать об этом? Я всего лишь твоя старшая сестра с огромным жизненным опытом и, возможно, могла бы оказаться тебе полезна при случае.

— Кстати, о жизненном опыте, — вмешиваюсь я, изо всех сил стараясь сменить тему. — Лэнс когда-нибудь… относился странно к твоему телу, когда ты была беременна?

— Как странно?

— Например… не хотел трогать твой живот и все такое? — Я просовываю руку под рубашку, чтобы потереть выступающий живот. Мне нравится ощущение. Шевелится ребенок или нет, не могу понять, почему Джош не потрясен всем этим.

— Хм… да. — Она заливается смехом. — Он таращился на мой живот так, словно в любую секунду оттуда выскочит инопланетянин. Вел себя как полный псих. Не говоря уже о том, что наотрез отказывался заниматься со мной сексом. Думал, ребенок увидит, как кончает его пенис… хорошо, что у тебя есть парень, который хочет тебя беременную.

Я заставляю себя рассмеяться, думая о том, каким Джош был со мной в последнее время. Да, мы занимаемся сексом, так что это явно не проблема. Но он даже не смотрит на мой живот. На самом деле, он ведет себя так, будто его вообще нет. И после того, как несколько недель назад, когда мы принимали ванну, он отказался почувствовать, как шевелится ребенок, я бы предпочла, чтобы он был похож на Лэнса и таращился на мой живот, вместо отсутствия какой-либо реакции.

Напряженным голосом я отвечаю:

— Так, для парней нормально быть немного… отстраненными. В итоге, они все еще могут стать великолепными отцами?

— Да, это нормально. В смысле… многие говорят, что женщины становятся матерями в тот момент, когда узнают, что беременны, но парням нужно увидеть и потрогать живого ребенка, прежде чем они действительно смогут принять то, что происходит.