— Разумеется. — Сэм бочком подходит к Майлсу. — Но я, кажется, припоминаю, как Майлс и Кейт исчезли с ее последней вечеринки, так для кого же они на самом деле ее будут устраивать?

— Верно подмечено. — Я хихикаю при воспоминании об этом. — Секс на вечеринке — что за безвкусица.

— Захлопнись! — рявкает Кейт, игриво шлепая меня по плечу и строя сексуальные глазки Майлсу.

Я прерываю их маленький момент «трахни-меня-взглядом».

— Кейт, просто сосредоточься на завершении книги и назначь дату, когда будешь готова.

— Звучит неплохо, — с улыбкой отвечает Кейт.

Я тоже улыбаюсь, потому что впервые за последние несколько недель у меня поднялось настроение. Возможно, у меня нет карьеры или дома, но в моем ближайшем будущем имеется свидание с парнем из Тиндера и эпическая вечеринка. Все могло обернуться гораздо хуже.

Джош

— Доктор Ричардсон, привезли пациента! — кричит медсестра, пробегая мимо.

— Минутку, пожалуйста, — рявкаю я на Шейлу, которая всю гребаную ночь ездила мне по мозгам. Закрываю глаза и поджимаю губы, прежде чем повернуться к ней. — Прости, Шейла. Мой тон не относился к тебе.

— Не волнуйтесь, док, — говорит она с улыбкой. — В приемном покое сегодня дела обстоят хреново, так что, я понимаю.

Не самый профессиональный способ выразить это, но, тем не менее, так и есть.

Я заканчиваю вносить информацию о выписке недавнего пациента — футболиста, которому пришлось наложить на голову два шва. Он, не переставая орал, и нам пришлось накачать его успокоительным. Ко мне в отделение неотложной помощи поступали дети со сломанными конечностями с более высоким болевым порогом, чем у этого парня. Но пора переходить к следующему пациенту.

Закрываю карту и встаю, поправляя на шее стетоскоп и осматривая халат на предмет следов крови. В обычную смену в неотложке мне приходится переодеваться, по меньшей мере, раза три. Но мысль о необходимости делать это из-за парня, которому нужно было наложить всего два шва, раздражала до чертиков. В прошлый раз, когда мне пришлось переодеваться по глупой причине, крови не было.

Был пирог.

Я качаю головой, от нахлынувших воспоминаний о Линси. Боже, эта цыпочка просто сумасшедшая. Пробирается тайком в кафетерий больницы. Говорит всякие нелепости, не имеющие никакого смысла. Умоляет меня отшлепать ее. Необычный день, однозначно.

И все же, скажу, что последние несколько месяцев, без ее ненормальных пряток в кафетерии, были довольно скучными. Я не осознавал, как много ее присутствие занимало мои мысли каждый день, пока она не ушла. И ушла она окончательно.

На следующее утро после того, как мы переспали, меня ждала шестичасовая смена в неотложке. Перед уходом я планировал отвезти ее домой, может быть, даже взять ее номер, потому что — сумасшедшая или нет — секс с ней был лучшим, что у меня когда-либо был. Мне хотелось посмотреть, не заинтересует ли ее что-нибудь обычное, но она убежала прежде, чем я успел поговорить с ней об этом.

Однако у моей матери много чего было мне сказать, когда она позвонила в то утро и потребовала объяснить присутствие странной женщины, ответившей по моему телефону. У меня не нашлось для нее хорошего ответа, потому что, честно говоря, спать с незнакомыми женщинами, особенно после возвращения в Боулдер, — не похоже на меня.

Но что-то в наблюдении за Линси все эти недели в кафетерии влекло меня к ней. Будто я знал ее, даже не разговаривая с ней. А с момента, как узнал ближе, не могу перестать думать о ней.

Однако левое полушарие мозга понимает, что преследовать ее не следует. Мы с Линси — противоположности. Она хочет построить карьеру, работая с детьми, в то время как я делаю все возможное, чтобы держаться от них подальше.

В груди бьется боль, потому что, встреть я Линси четыре года назад, все между нами могло бы обернуться совершенно иначе. Тогда я был лучше. Светлее. Менее беспокойным. Когда-то я очень любил детей. На самом деле я их просто обожал. Потому что посвятил им свою карьеру.

Но все меняется.

Дерьмо случается.

Вот почему Линси оказала мне огромную услугу, бросив в то утро. Если я все еще думаю о ней после одной ночи, представьте, как плохо мне будет после нескольких. Лучше держаться от нее подальше. Меня не интересуют долгосрочные привязанности любого рода. По моему опыту, вы привязываетесь к кому-то, а потом вам больно.

Шейла сует мне в руку карту нового пациента, и я замираю, когда мой взгляд натыкается на имя: Линси Джонс.

Я хмурю брови.

Это не может быть она. Я, черт возьми, не волшебник, поэтому не мог призвать ее сюда проклятой силой мысли.

Смотрю на дату рождения, надеясь, что это пожилая леди или маленький ребенок, но пациентке двадцать семь. Желудок сжимается.

— Блядь, — ворчу себе под нос, и Шейла хмурится. Качаю головой, отказываясь верить. Это ничего не значит, пока я сам не придам этому важности. Я — врач скорой помощи. Она — пациентка. Ничего больше.

Время выбросить и сжечь. Мой девиз врача в наши дни, и девушка в неотложке, с которой у меня был незабываемый секс на одну ночь, не изменит этого.

Судя по записям медсестры, она была в ресторане, где у нее случилась аллергическая реакция, она порезалась ножом, а затем подвернула лодыжку, попытавшись добежать до туалета, чтобы ввести себе инъекцию ЭпиПена. Аллергическая реакция сейчас под контролем, но ей, вероятно, нужно наложить швы на палец, и, возможно, сделать рентген лодыжки. Какого черта с ней стряслось, чтобы вызвать эффект домино таких эпических масштабов?

Тяжело выдохнув, открываю раздвижную стеклянную дверь в ее палату. Она лежит на кровати, рука подключена к капельнице и закрывает лицо. Рядом с ней сидит жизнерадостная рыжеволосая девушка, с которой я разговаривал после того, как закончил с плаксой-футболистом. Она смотрит на меня с большим восхищением, и ее широченная улыбка говорит, что она вот-вот лопнет от счастья или же ей нужно пописать.

— Здравствуйте, я доктор Ричардсон. — Придаю голосу официальный тон, потому что понятия не имею, кто эта рыжеволосая для Линси, и не хочу, чтобы наша связь вышла наружу.

Линси не двигается. На самом деле, ее тело так неподвижно, что я бы решил, она потеряла сознание, если бы не зашкаливающие показания пульсометра, не имеющие никакого отношения к ее травмам, а напрямую связанные со мной.

Она медленно опускает руку и моргает.

— Гм… привет.

Изо всех сил стараюсь, чтобы веселье не отразилось на моем лице. Она в ужасном состоянии. Макияж размазан, под глазами темные круги, кожа вся в пятнах, и она прижимает к груди окровавленный, замотанный бинтом палец. Взглянув на ее дико опухшую лодыжку, испытываю некоторое сочувствие. Хуже с ней ничего не могло приключиться.

Точнее, пока я не вошел в палату.

Ее подруга тайком толкает Линси локтем, но случайно попадает ей по забинтованной руке, отчего Линси ударяет ею себя по подбородку. Она вздрагивает и, стрельнув убийственным взглядом в подругу, шипит:

— Полегче, идиотка!

Рыжая нервно улыбается.

Я сосредотачиваюсь на карте и, включая самый профессиональный голос врача, говорю:

— У вас была тяжелая ночь.

— Гм… да, — ровным голосом отвечает Линси.

— Вы ввели себе ЭпиПен? — Я просматриваю карту, видя, что у нее аллергия на моллюсков.

— Да.

— Отек в горле есть? Проблемы с дыханием?

После каждого вопроса она мотает головой.

— Как сильно болит? — Я сажусь на стул по соседству с ее подругой и поворачиваюсь к койке.

— Я в порядке, — отвечает она сквозь стиснутые зубы.

— В порядке? — щебечет ее подружка рядом со мной. — Доктор, она в агонии. Ей нужны болеутоляющие. Срочно. Это хороший медицинский термин, верно? А если серьезно, то она нуждается в них не только из-за физической, но и из-за эмоциональной боли. Кавалер из Тиндера бросил ее в час нужды, как только носилки выкатили из переполненного ресторана. Это самое ужасное свидание в ее жизни…