Он облизывает губы и настороженно смотрит на меня.

— Но что, если… ты решишь, что хочешь чего-то большего?

— А ты хочешь чего-то большего? — выпаливаю я.

— На большее я не способен, Линси. — Поджав губы, он смотрит в пространство между нами. — После Балтимора и всего… всего, через что я прошел… это, по сути, все, что я смогу предложить.

Я жду, любопытствуя, не намекнет ли он на то, что там могло произойти.

— Уверен, что не хочешь поговорить о Балтиморе?

Он качает головой и, сжав челюсти, смотрит на меня, напоминая, как здорово умеет возводить стены.

— По правде говоря, я не могу дать больше ни одной женщине. Признаюсь, когда мы с тобой впервые встретились, я хотел увидеть тебя снова. Но не заводить с тобой отношения. Только чтобы…

— Трахнуть, — заканчиваю я за него, игнорируя боль, которая шевелится в животе от этого грубого признания.

Он медленно моргает.

— В твоем исполнении я звучу как мудак.

— Ну, у тебя не зря прозвище доктор Мудак, — говорю я с улыбкой, на которую он не отвечает. — Слушай, Джош, все в порядке. Если ты мудак, то и я не лучше, потому что секс — это все, что меня интересует. — Я наклоняюсь и пристально смотрю на него, надеясь, что он поверит. — У меня есть планы на будущее, и открытие собственной клиники и начало отношений, когда у меня уже есть ребенок, о котором нужно думать, серьезно испортит все эти планы.

Джош смотрит на меня с проблеском надежды в глазах, которого раньше не было.

— Ты действительно так думаешь?

— Да, — отвечаю я, игриво пихая его. — И я задавала доктору Лиззи все эти вопросы о сексе, потому что гормоны беременности — это не шутка. Я возбуждена, эмоциональна и постоянно думаю о сексе. У меня водонепроницаемый вибратор, но не думаю, что он предназначен для такого частого использования.

Джош укоризненно прищуривается, губы подергиваются от смеха.

— Я знал, что слышу, как что-то вибрирует, когда ты принимаешь ванну.

У меня отвисает челюсть.

— Фу, ты подслушивал под дверью?

— Нет, — отвечает он, защищаясь. — Ну… пару раз. Иногда я боюсь, что ты упадешь, поэтому прижимаюсь ухом к двери, чтобы убедиться, что слышу движение.

Я издаю недоверчивый смешок.

— Ты сумасшедший.

— Знаю, — тихо отвечает он, выглядя немного грустным.

Проходит несколько секунд, когда я, наконец, говорю:

— Тебе действительно нужно поговорить с кем-нибудь о своем беспокойстве, Джош. Я знаю нескольких хороших психотерапевтов, с которыми ты мог бы легко связаться.

Он бросает на меня равнодушный взгляд.

— Не дави, Джонс.

Я поднимаю руки в знак поражения.

— Ладно-ладно. Я оставлю психоанализ, если ты на время отправишь моего Бабника Pro40 в отставку.

Уголок его рта приподнимается.

— Какая ты благодетельная.

— Вы даже не представляете, доктор Мудак, — невозмутимо отвечаю я.

— Я покажу тебе доктора Мудака. — Он бросается ко мне, наши губы на мгновение соединяются, прежде чем тот скользит вниз по моей шее, чтобы грубо потереться утренней щетиной о мою чувствительную кожу.

Я протестующе визжу, когда Джош с изысканной пыткой покусывает мою плоть, затем укладывает меня на спину и устраивается между моих ног. Его поцелуи перемещаются вниз по моему плечу и левой груди, потом он останавливается и сильно всасывает ткань футболки, прежде чем перейти к другой груди и сделать то же самое.

Я стону и толкаюсь тазом вверх, желая снова ощутить его толстый член внутри себя.

— Я так понимаю, твой ответ — «да»? — задыхаясь, спрашиваю я и слышу, как Джош бормочет свое согласие в мое декольте. — Только секс?

— Только секс и, в конце концов, ребенок, — отвечает он, его голова движется мимо моего живота и между моих ног к месту, которое определенно заслуживает некоторого внимания со стороны чего-то еще, кроме Бабника Pro40.

Джош

— Не могу поверить, что у тебя будет ребенок, — говорит Макс, его лицо над стаканом виски выражает смесь шока и, возможно, веселья, прежде чем он делает укрепляющий глоток. — Из всех людей. То есть… с трудом представляю, как ты прорываешься сквозь оболочку робота, чтобы заняться сексом с женщиной, не говоря уже о сексе без презерватива.

— Мы использовали презерватив, — бормочу я, оглядывая бар, чтобы убедиться, что никто не находится в пределах слышимости.

Мы с Максом в баре в центре города, в середине дня, прильнули к стойке, как пара горожан. У меня ночные смены уже две недели подряд, это мой первый выходной и одиннадцать утра — единственное время, когда Макс мог со мной встретиться. И сказать единственному оставшемуся у меня другу, что я скоро стану отцом, казалось новостью, которую лучше всего сообщить лично. За виски. Утром.

— Значит, презерватив порвался? — спрашивает он, все еще качая головой, пока обрабатывает атомную информационную бомбу, которую я только что на него сбросил.

— Был просрочен, — отвечаю я, пожимая плечами.

— Черт. — Макс проводит рукой по светлым волосам. — И теперь она живет с тобой?

— Ага.

— И вы спите вместе?

— Да, мы спим вместе, — отвечаю я, мгновенно вспоминая несколько случаев за последние две недели, когда мы с Линси занимались сексом.

Черт, было здорово.

Более чем здорово.

Что поражает, потому что с моими ночными сменами, у нас есть только небольшие промежутки времени по утрам, когда мы видимся друг с другом.

Но мы очень хорошо используем это время. Так хорошо, что даже не успеваем полюбезничать, прежде чем Линси набрасывается на меня, как только я переступаю порог. Честно говоря, мы заслуживаем медаль за то, что в течение двух недель трахались на кухне, в гостиной, в прачечной и даже на обеденном столе.

А на днях утром случился эпизод, когда я пришел домой и застал ее в душе… ласкающей себя. Я был недоволен.

Было чуть больше семи утра, когда я вернулся домой после особенно изнурительной ночи в отделении неотложной помощи.

В большинстве случаев после трудной смены я заваливаюсь в одну из дежурок, слишком опустошенный, чтобы ехать домой. Но мне нужно было попасть домой. Я жаждал этого. Хотел быть в своем доме, в своей постели или сидеть на дерьмовом диване Линси, доедая то, что не успела съесть она, и спотыкаться о ее дурацкие туфли. Кроме того, секс, который ожидает меня дома, делает эту поездку намного более привлекательной.

Войдя в дом, я огляделся, удивляясь, почему Линси не готовит кофе в нижнем белье, как обычно. Нахмурившись, я направился по коридору, шум работающего в моей ванной душа, становился все громче. Из-за разницы в рабочих графиках мы с Линси не ночевали в одной комнате после семейного ужина.

Почему перед работой она решила воспользоваться моим душем, а не своим?

Когда я подошел ближе, сквозь шум бегущей воды послышалось слабое жужжание. Стиснув зубы, прошел через спальню и завернул за угол, чтобы заглянуть в ванную.

Сквозь запотевшее стекло, я увидел на скамейке в душевой кабинке Линси, ее глаза были закрыты, ноги широко расставлены, она стонала от движений вибратора на ее клиторе.

Несколько минут я молча слушал, как ее затрудненное дыхание эхом отражается от кафельных стен. Мой член в форменных штанах стал утолщаться.

Я был в равной степени раздражен и чертовски возбужден.

— Что ты делаешь, Джонс? — спросил я твердым голосом, стоя всего в паре метров от двери кабинки.

Ее глаза распахнулись, и она тут же отдернула вибратор от бедер.

— Ты опоздал, — отозвалась она хриплым от желания голосом.

Я опустил голову, пригвождая ее сердитым взглядом.