Боже, это так странно.

В одну минуту я хочу отделать его по полной, а в следующую — хочу, чтобы он взял меня прямо посреди улицы. Как поцелуй незнакомца может вызвать такое безумие?

Это должно быть странно — целоваться с незнакомцем.

Особенно с таким хреном, как этот.

Ну… я не про тот хрен. Хотя, по общему признанию, целовать настоящий член тоже странно. Я иногда удивляюсь, зачем сосать член. Кто придумал, что интимные места и рот — это хорошая комбинация? То есть… хорошая… не поймите меня неправильно. Но ведь это странно, правда?

И как бы странно это ни было — целовать мужчину, которого я ненавидела две секунды назад, данный момент меня оправдывает. Джош явно не ненавидит меня, иначе не целовал бы, как человек, который голодал неделями.

Он ослабляет хватку на моих волосах и обхватывает мою щеку, смягчая поцелуй, нежно проникая языком в мой рот. Обвиваю руки вокруг его талии и задыхаюсь, когда его твердый член утыкается мне в живот. Прервав поцелуй, опускаю взгляд ниже в поисках подтверждения.

Дыхание Джоша горячее и затрудненное, он проводит большим пальцем по моей нижней губе.

— Ты смотришь на него весь день. Не удивляйся так.

— Заткнись, — бормочу я и, разинув рот, смотрю туда, куда сегодня так элегантно уронила пирог. И глажу его, потому что ясно, я психованная сумасшедшая, которая ласкает члены посреди улицы.

Типичный пятничный вечер для старой, доброй Линси Джонс!

Он стонет и прижимается лбом к моему лбу.

— Нам придется отложить это до дома, если не хочешь, чтобы я трахнул тебя на улице на глазах у всех моих соседей.

Он тяжело дышит мне в щеку.

— Наконец-то мы в чем-то согласны.

Вскрикиваю от удивления, когда он, повернувшись, тащит меня к входной двери.

— Любительница поболтать, — бормочет он, открывая дверь, включая свет и отступая назад, чтобы впустить меня. Я даже не пытаюсь скрыть довольную ухмылку. Мне нравится, что я забираюсь ему под кожу.

Я делаю шаг, чтобы войти в дом, и, споткнувшись о порог, почти падаю на пол, но Джош обхватывает меня руками за талию, останавливая мое падение.

— Черт, ты в порядке? — рявкает он, почти взволнованный моей неуклюжестью.

— Я в порядке. — Я выпрямляюсь, убирая волосы с лица. — Просто немного недотепа. Надеюсь, ты не ожидаешь от меня никаких акробатических трюков в спальне. — Я неловко смеюсь, и мое лицо вытягивается, когда замечаю пустой дом. — Ты только что переехал?

— Нет, — отвечает он ровным голосом.

Я подхожу к белому пластиковому стулу, печально стоящему перед каменным камином, и кладу на него руку.

— Значит, стул из приемной — это декоративное заявление?

Джош прищуривается и бросает ключи на маленький столик в прихожей.

— Мы все еще болтаем? Я думал, мы перешли к другим занятиям.

От его хищного взгляда, когда он крадется ко мне, я кусаю губы, чувствуя, как по венам струится жар. Выражение его лица напоминает то, как он выглядел все те дни, когда смотрел на меня в кафетерии.

Боже, неужели это была прелюдия, а я была слишком глупа, чтобы понять это?

Он сокращает расстояние между нами, обхватывая меня за талию. Наши рты сталкиваются, и мы превращаемся в мешанину губ и рук на протяжении всего пути через гостиную, дальше по темному коридору и в спальню в конце, я, как обычно, спотыкаюсь по дороге, и благодарна Джошу за то, что он крепко держит меня, так что я никуда не впечатываюсь лицом.

Он щелкает выключателем. Моему взору предстает большая, восхитительная кровать и маленькая тумбочка, печально стоящая у дальней стены. Здесь тоже не слишком много декора. Может, он трудоголик и много спит в больнице? И, конечно, достаточно времени проводит в кафетерии.

— Раздевайся, — требует Джош глубоким, рычащим голосом.

Мои соски под бюстгальтером без бретелек твердеют.

— Любитель покомандовать? — Встав перед кроватью, я упираю руки в бедра.

Он скрещивает руки на груди, наблюдая за мной, будто знает, что это только вопрос времени, когда я сдамся.

Проклятье, он прав.

Дрожащими пальцами я сбрасываю обувь и раздеваюсь до лифчика и трусиков, не решаясь сделать больше, потому что он осматривает каждый квадратный сантиметр моего тела, будто я уже голая.

— Господи. — Он делает шаг вперед и проводит пальцами вверх и вниз по моим обнаженным рукам. — Ты прекрасна.

Я хмурюсь.

Это похоже на комплимент. Я не считала, что Джош из тех парней, кто делает комплименты.

— Я бы скорее приняла тебя за мужчину, который любит грязные разговорчики. Или ты лаешь, но не кусаешь?

Он поднимает на меня глаза и отступает назад, поражая безразличным взглядом.

— А вот и снова твой рот. — Он расстегивает рубашку. — Вечно болтает.

— И что ты собираешься с этим делать? Снова скажешь, что я красивая?

Джош расстегивает последнюю пуговицу на рубашке, стягивает ее и… святая матерь сексуальности.

Грудные мышцы… есть.

Пресс… есть.

Перевернутый треугольник, как у Адониса… есть.

Ключицы, которые до этого момента я даже не знала, что могут выглядеть сексуально… есть.

И его плечи, определенно, выглядят так, что хочется их облизать. Широкие и божественные, ему нужно быть спасателем, потому что скрывать такое тело под халатами, — это преступление. С внутренней стороны бицепса на меня смотрит татуировка, но его голос отвлекает меня прежде, чем я успеваю понять, что там изображено.

— Ты заплатишь за свой сарказм. — Парень придвигается ближе, нависая надо мной во всей своей статной красе. Теперь, когда я сбросила каблуки, он просто гигант. Без рубашки, восхитительно пахнущий гигант, и почему мужчины без рубашки и в костюмных брюках такие чертовски горячие?

Тянусь к нему губами, молча умоляя снова меня поцеловать. Он наклоняется ко мне, едва касаясь моих губ, и я задерживаю дыхание и жду контакта.

— Я очень даже кусаюсь, милая, — говорит он, и внезапно на мою задницу в стрингах обрушивается шлепок. Звук пугает, и у меня отвисает челюсть.

— Ты… ты только что шлепнул меня? — Я стараюсь не обращать внимания на то, что ягодица — не единственное место, где покалывает.

Он опускает свои губы к моим, у меня перехватывает дыхание, когда он, яростно целуя, хватает за то место, по которому ударил, и сильно сжимает. Я упираюсь руками в его скульптурную грудь, мое тело борется одновременно с болью и возбуждением. Когда я, наконец, отстраняюсь, то хриплым голосом говорю:

— Сделай это еще раз.

— Что ты сказала? — спрашивает Джош, с любопытством поднимая брови.

Я прищуриваюсь, пытаясь понять, откуда это взялось.

— Сделай это… еще раз. — Я сглатываю комок в горле.

Святое дерьмо, может, мне, правда, нравится порка.

Джош мгновение мешкает, явно удивленный моими словами. Честно говоря, сама удивлена. Сначала я сделала ему предложение на улице, а теперь прошу о том, чтобы он…

…отшлепал меня? Кто я такая?

Джош сжимает мой зад большими теплыми ладонями.

— Скажи, что ты хочешь, чтобы я сделал. Я хочу это услышать.

Я прочищаю горло и, вздернув подбородок, медленно отвечаю:

— Я хочу, чтобы ты отшлепал меня.

В его груди грохочет низкий стон, он прижимается лбом к моему лбу, а затем наклоняется, чтобы поцеловать меня в челюсть, шею и плечо. Мгновение он его покусывает, прежде чем пробормотать:

— Черт, ты меня убиваешь.

Не говоря больше ни слова, он разворачивает меня и толкает вниз, так что я склоняюсь над кроватью, упираясь руками в матрас. Схватив меня за бедра, он притягивает их к своему паху, прижимаясь эрекцией к моему входу, пока его руки скользят вверх по моей спине, чтобы расстегнуть лифчик.

Воздух касается сосков, и я задерживаю дыхание, когда большими ладонями Джош скользит по моим ребрам и груди, большими пальцами двигает взад и вперед по затвердевшим бутонам. Он подтягивает меня к себе, прижимая спиной к своей груди, мнет мои полушария и щиплет соски. Мое тело вздымается от желания.