– Подержи, – Алиса протянула козленка, когда мы приехали к дому ее бабушки.

– Зачем?

– Ну как зачем? – переспросила она, вручая животное. – Убрать хочу. Я вот не забыла.

Блондинистая вытащила коврик, вытрясла его с усердием и для полного эффекта прошлась по поверхности листом лопуха.

– Красота!

– А то, – откликнулся я, возвращая животное.

– Обломчик, – протянула Алиса, целуя козла в нос. Ну чем я-то хуже?! – Спасибо, Василий, – дошла очередь и до меня. И блондинистая уткнулась губами мне в щеку. Ну, тоже ничего. На безрыбье и рак рыба. – До завтра.

– До завтра, – отозвался я, уговаривая Василия-младшего вести себя прилично.

Долго уговаривать не пришлось, приторно сладкий голос супружницы сделал свое дело. Как говорится, Наташа, мы все уронили.

– У меня все хорошо. Да. А ты как, Пусечка? – пауза в монологе. Видимо, Пусечка рассказывал или рассказывала о делах. – И я соскучилась. Да-а-а. Очень-очень. И я тебя. Нет я. Ну не спо-о-орь. Хи-хи-хи. Ха-ха-ха. Пока-пока. Целую.

Господи боже, за что мне такие испытания.

– Чуть не стошнило, – я объявил о своем присутствии.

Ира цыкнула, демонстративно закатила глаза.

– Как был безэмоциональным Дубом, так им и остался.

– Слушай. Если ты завела себе какую-то Писечку, то что бы нам не развестись, а? Я вот и заявление опятьподал. Или Писечка с голой попочкой?

– С прикрытой попочкой, – огрызнулась она.

– Тогда чего мы ждем? М? Прими заявление. Возвращайся к Пусечке и живи с ним счастливо. Слушай, Ир, а Пусечка хотя бы мужик?

– Мужик, Дубинин. И рано!

– Рано для чего?

– Для нашего с Пусечкой будущего, – ответила загадочно Ира. – Из жизни мужчины надо иногда исчезать. Чтобы соскучился.

– А-а-а, так вот почему ты от меня свалила… Ну теперь многое становится на свои места.

– Я бежала не от тебя, Вась, а вот от этого всего.

– Ну так и беги опять.

– Рано.

– Кабздец! – высказался я. – Заявление прими, – рыкнул, решив закончить разговор. – И ты бы собиралась обратно в город.

– Ты меня выгоняешь?

– Совершенно верно. Порадуй Пусечкину писечку.

– Хамло!

– Знаю!

Проорался, а вот легче не стало. Ни капли. В голове так и кружили мысли о блондинистой. Только о ней. Пубертат опять какой-то. Хорошо спина прыщами не покрылась. И ведь в душ с фото бедоносной чуть не ушел – вовремя думалка щелкнула. Подсказала, что утоплю телефон, дорого мне рукоблудство обойдется.

Ну раз мозг поплыл, и я в дурь ударился, чтобы к мелкой ведьме не наведаться? Ночи спокойной не пожелать?

Наспех оделся и понесся лосем по ночным тропинкам. Так раздухарился – чуть через собственный забор не сиганул.

– Фу, Полкан, свои, – успокоил пса.

Добежал до деревянного домишки, сбавил шаг, постоял немного, выравнивая дыхания.

– Алис, – позвал вполголоса.

Трудно будет Марь Иванне объяснять, что я у них под окнами среди ночи делаю.

Тишина.

– Лисенок, – прошептал и толкнул деревянную раму, приоткрывая оконце. – Ты спишь? – спросил в темноту. Никогда тупее вопроса не задавал. Что еще можно делать в кромешной тьме?..

– Что ты тут делаешь? – вначале я услышал голос, а через мгновение блондинистая подошла к окну. Растерла заспанные глаза, зевнула, поправила лямки старушечьей ситцевой сорочки… И все равно ведь торкает. Смотришь на нее и не нужны никакие накрашенные губы в пять утра.

– Зарплату принес.

Она нахмурилась, посмотрела на меня и протянула ладошку.

– Ну, давай.

– Попалась… – я ухватил Алису за запястье и вытащил, подхватывая на руки.

Алиса

Проснувшись от надоедливого солнечного лучика, я, не открывая глаз, попыталась перевернуться на другой бок. Именно, что попыталась. Рука Василия, крепко прижимающая меня спиной к нему, не давала никакого простора для перемещений.

– Вот чёрт, – прошептала я, скидывая с себя остатки сонливости. – Вась, Вася!

– Лисёнок, – пробасил он в ответ, не открывая глаз.

– Да тихо ты! – цыкнула я, прислушиваясь к звукам в доме и одновременно разворачиваясь к мужчине лицом и выбираясь из его цепкой хватки. – Мы уснули!

События прошедшей ночи вихрем пронеслись в голове, заставляя моё дыхание участиться, а щеки покрыться румянцем.

Это было… было… прекрасно и ужасно одновременно!

Прекрасно, потому что более романтичной ночи в моей жизни никогда не было! То, как Василий вытащил меня из окна, как мы с ним целовались…

То, как он повёл меня за руку в сторону пристройки, которая являлась ничем иным, как небольшим сеновалом…

О, у меня и мысли не было остановиться! Каждое прикосновение Василия, каждый его жадный поцелуй, каждый мой стон, что он ловил губами…

Прекрасно было всё.

Кроме ужасного сена! Это было самое большое моё разочарование! Я же читала, как романтично герои в книгах отбрасывают смеющихся девиц на благоухающее сено и как захватывающее они там предаются страсти…

Угу.

Вранье всё это! Оказывается, сено колется! И не просто колется! Оно…, да оно просто везде! Спина чешется, голова чешется, да всё чешется!

Вообще всё!

Вот только поняла я это не сразу. Изначально мой ракурс восприятия мира был сосредоточен только на Василии.

Но вот потом…

Романтизм ситуации, оказывается, сильно меркнет, когда вытаскиваешь солому из… самых неожиданных и труднодоступных мест.

– Ещё чуть-чуть поспим и на работу, – Василий прижал меня к себе сильнее, заставив сдавленно крякнуть.

Ну и силища у него в руках, всё же… хотя, что греха таить, мне это было приятно. Вот только…

– Вась, – снова позвала я его. – Сейчас бабуля проснётся, увидит тебя и…

– Выгонит ссаным веником, – прошептал в ответ мой мужчина, наконец-то открывая глаза.

Мой мужчина… собственные мысли теплом отдалились где-то в области сердца.

Ну, конечно же, мой. Чей ещё? Не Дыркин же, в самом деле. Напоминание о том, что мой бандит-фермер женат, немного испортили приятное утро.

– Тебе нужно идти домой, – хмуро констатировала я, пытаясь выбраться из медвежьих объятий.

Как мы вообще умудрились уснуть?

Как настоящий джентльмен, под покровом ночи, Василий не только проводил меня к дому и помог залезть в окно, но и сам забрался со мной, чтобы, как он выразился, поцеловать на прощание.

Вот только поцелуй незаметно перетёк в перешептывания ни о чём. А шептать, как известно, удобнее лёжа. Последнее, что я помню, это забавная история про Полкана, пса Василия. А потом… я как-то незаметно уснула, пригревшись на плече мужчины. Он, судя по всему, сделал то же самое.

– Я быстро, – чмокнув меня в нос, Василий прошептал: – Я сейчас домой. Быстро переодеваюсь и за тобой. За двадцать минут успеешь собраться?

– Успею, – улыбнулась я.

Василий ещё раз поцеловал меня, на этот раз в губы, после чего с явной неохотой поднялся с кровати. Наблюдать за ним было приятно. Даже спросонья он действовал уверенно и четко. А главное – практически бесшумно. И правильно! Объяснять потом бабуле, а что здесь делает Василий мне даже мысленно было неловко! Хотя, по сути, между нами ничего и не было. На этой кровати не было. А лучше бы в кровати, чем в этом сене!

– Да чтоб тебя, – едва слышно выругалась я, проведя рукой по волосам и доставая оттуда соломинку. – Вчера ведь всё вычесала!

А оказалось – не всё. Далеко не всё!

Потратив минут десять на то, чтобы окончательно вычесать из волос всё лишнее, я на цыпочках вышла на кухню и чуть не закричала от неожиданности.

Бабушка была здесь.

Она не спала.

И, судя по её бодрому виду и одежде – не спала давно.

– Доброе утро, – пискнула я, прикидывая, а заглядывала ли бабуля проснувшись ко мне.

Видела ли она то, как мы с Василием спим в обнимку.

И если видела, то что подумала… мамочки!

Приехала внучка, притащила в дом мужика женатого… ой-ой-ой…

– Доброе утро, Алисонька! – заулыбалась мне бабушка. Ничто в её голосе и доброжелательном взгляде не намекало на то, что она в курсе о нравственном падении своей внучки. – Садись, садись, я пирогов напекла. Ты голодная должно быть, да? – бабуля мне подмигнула, расторопно поднимаясь и начиная сервировать стол.