– Отдай мне это! – бесцеремонно отодвигает меня в сторону этот зарвавшийся эльф и, напрочь игнорируя колкость, выхватывает из рук пистолет. – Все равно стоишь и мнешь его в руках, как задницу секретарши.

– У меня секретарь, – выпаливаю, от такой наглости сторонясь. Но сил отойти дальше пары шагов нет, а потом и вовсе прячу руки в карманы брюк и подхожу ближе. Встаю за спиной явно занервничавшей брюнеточки и, как гребаный маньяк, слежу за каждым движением ее рук. За изящными запястьями и длинными аккуратными пальчиками, которые немного подрагивают, обхватывая холодный металл оружия.

Рядом.

Я чувствую ее всем телом, каждой нервной клеткой, ощущая исходящее от нее тепло. Ее явно нервирует мое присутствие за своей спиной, и это видно, когда Кати начинает “пристреливаться”, вытягивая руки с зажатым оружием вперед, целясь в мишени. Вижу, как они дрожат, а светлая кожа стремительно покрывается мурашками.

И тут меня накрывает.

Я устраиваю ладони на тонкую талию резко замершей Кати и утыкаюсь носом в темную макушку, закрывая глаза. Меня шатает от одного ее запаха. Такого родного и любимого, въевшегося в сознание и в память за тот месяц, что она жила со мной, у меня. У нас!

Ладони непроизвольно сжимаются, комкая ее светлое, шелковое, летящее платье, и я слышу, даже чувствую ее тяжелый вздох. Даже больше похожий на всхлип.

Сознание вопит – нельзя! Она не твоя и не с тобой. Если бы хотела, если бы любила, не ушла бы. Поверила бы мне, выслушала. Но что бы я ни делал, тот похотливый кобель всегда останется центром ее вселенной. А пока моя медленно распадается без нее.

– Макс, – неожиданно разворачивается ко мне девушка, укладывая ладони на плечи. Смотрю в эти полные отчаянья глаза и понимаю лишь одно: ей меня жалко. Но, видимо, не более того. Смешно до рези в груди. Она вздумала меня пожалеть. Отлично, Гаевский, докатился. – Пойдем, посидим где-нибудь? – улыбается Кати, а я смотрю на эти губы, которые не так давно целовал и которыми не мог насытиться и чувствую себя болваном.

– Нет, детка, – выдыхаю, переводя взгляд глаза в глаза. – Мы с тобой больше никуда и никогда не пойдем.

– Но почему ты так делаешь?.. – шепчет тихонько, поджимая губы. – Почему ушел…

– Потому что ты замуж за другого собралась.

– Почему не сказал, что любишь?

– А ты? – парирую, наблюдая, как стремительно сначала бледнеют, а затем краснеют щечки. Только сейчас подмечаю, что она исхудала. Очень. И взгляд не горит, словно она чахнет в этих отношениях. – Если любила, почему сказала ему “да”?

– Я… я… – но ничего вразумительного так услышать и не удалось.

С неимоверным усилием разжимаю руки и отстраняюсь от желанного тела.

– Я искренне считал, что тебе достаточно того, что я делал, Кати. – Пробегаю подушечкой пальца по открытым на выдохе губам девушки, тяжело сглатывая вставший в горле ком. – Но… – пожимая плечами, усмехаюсь. – Прости, детка. Мне пора.

Шок и изумление застыли в шоколадной бездне, но я ухожу. Разворачиваюсь, больше не слова не проронив, оставляю ее одну в этой огромной пустой бетонной коробке.

Похоже, напьюсь.

Снова.

Пострелять мне в тот день так и не удалось. Как и на следующий. И через день. И даже через неделю. Просто-напросто я бросила это дело. Убеждала себя, что только потому, что Рома прав – не женское это дело, но на самом деле я боюсь. Боюсь снова увидеть там Макса. Таким, каким он был – потерянным и расстроенным. Хоть и язвил, и даже улыбнулся, но он словно уничтожен. И в этом виновата я. Но почему не удержал, когда я пришла с ним поговорить? Почему не остановил и не стал бороться за меня, если на самом деле есть какие-то чувства?

Почему?

Почему?

Почему?

Их тысячи – вопросов без ответов. И я чертовски устала искать их в себе и своей голове. Анализировать свои поступки и свою жизнь. Рома сделал мне предложение. Я согласилась – сделала такой выбор. А Макс…? А Макс просто отошел в сторону – это его решение. Поступки? “Я считал, что тебе достаточно того, что я делал”. Нет. Может, я совсем дура, но мне важно было услышать от Гаевского “я тебя люблю”! А он упрямый. Всегда таким был. И как бы плохо ему ни было, не отступит первый. Будет гнуть свою “правду”, а я свою. Так и дотянем до того, что нам по шестьдесят, и мы живем с нелюбимыми.

Страшно.

Август в столицу пришел как-то совсем нерадостно. Погода почти весь месяц была холодная и дождливая, но сегодняшнее утро стало исключением.

Просыпаюсь раньше всех возможных звонков будильника. Тихонько, стараясь сильно не шуметь, чтобы не разбудить спящего в гостиной Ромку, натягиваю новенький спортивный комплект из легинсов и топа и выхожу в раннее летнее утро. Вдыхаю полной грудью еще не прогретый солнечными лучами прохладный воздух и за дело.

Бег стал для меня своеобразным способом выброса лишней энергии и время рефлексии, когда я с упоением могу уйти в себя и свои мысли, отгораживаясь наушниками от всяких проявлений внешней жизни.

Шаг и еще шаг. Дыхание ровное. Вдох – выдох.

В такие моменты не нужен абсолютно никто. Пока ноги бегут, а мышцы в напряжении, ты не думаешь о том, что происходит в твоей жизни. Ты словно сбрасываешь, убегаешь от всех проблем и стремишься к единственной цели – добежать.

Время свободы.

Накрутив приличный километраж по набережной, притормаживаю и, упираясь ладонями в колени, пытаюсь отдышаться. Легкие горят, а сердце все еще продолжает бег, усиленно качая кровь. Сегодня была как никогда выматывающая и долгая пробежка. Может, причиной стал вчерашний скандал с Ромкой, не знаю, но ярости внутри было так много, что я умудрилась абсолютно загнать себя до дрожи в ногах.

Присаживаюсь на пустующую лавочку и подставляю лицо ласковым солнечным лучам, щурясь и наслаждаясь побежавшему по коже теплу.

– Кати, привет! – слышу за спиной знакомый мужской голос и открываю глаза.

– Юра? – крайне удивлена, увидев улыбающегося крупногабаритного бородача – владельца стрелкового клуба, в котором мы с Гаем… я занималась. – Привет! Присаживайся.

Ненароком пробегаю взглядом по спортивной форме мужчины, и сомнений не остается:

– Тоже на пробежку вышел?

– Да. Жена пинает и говорит, что пуляя по картонкам, недолго и раскабанеть. Может, наоборот, пройдемся?

– Идем.

Поднимаюсь с нагретого местечка и неторопливым шагом бреду в компании мужчины.

– Что-то я редко вижу тебя в клубе… – наконец-то нарушает тишину мой спутник, – перегорела?

– Да. Нет… – пожимаю плечами, – ой, не знаю, Юр. Просто все сложно…

– Это из-за вашего расставания с Гаем?

– Да мы и вместе-то толком не были. Ну, в смысле статус наших отношений определенным никогда не был. Думаю, ты за это время успел узнать Макса и понимаешь, он не приверженец долгих отношений. А однажды и на всю жизнь – это не про него, – выпалила, как на духу, но мужчина тихо рассмеялся.

– Вы, женщины, иногда бываете такими мудрыми, но иногда абсолютно не видите ничего дальше своего носа.

– О чем ты?

– Да о том, что когда в жизни появляется та, при виде которой все внутри переворачивается, то и пристрастия и планы на жизнь зачастую меняются.

– Что ты хочешь этим сказать? – морщусь, не понимая, к чему спутник ведет. – Гай встретил кого-то?

– Думаю, да.

Я едва не запнулась на этих уверенных словах, дыхание перехватило, а к горлу подступил предательский ком.

– Ну, совет да любовь ему тогда, – пытаюсь сказать как можно спокойней, обхватывая плечи руками и ежась от пронизывающего ветра. Юра только поглядывает на меня и посмеивается.

– Да уж, прости Кати, но мне его реально жалко. С такой вредной “любовью” тяжело совладать.

– Что? – морщусь, абсолютно потеряв нить разговора.

– Как вы первый раз оказались у меня в стрелковом клубе? – напрочь игнорирует мой вопрос мужчина и останавливается, облокачиваясь на перила, смотрит на меня в ожидании ответа. Я пожимаю плечами и нехотя мысленно возвращаюсь в тот потрясающий день.