— Нет. Только холодная двуспальная кровать… Будешь?

*Пропих — попытка протолкнуть шарик кием, а не битком.

В бильярдной баталия в самом разгаре.

— Вам ещё долго? — Хмурюсь, обращаясь к Маринке. Шаров, рассыпанных по зелёному полотну, больше, чем было пару минут назад.

Лиам, занятый своим правым ботинком, стреляет по ней жгучим взглядом из-под чёлки.

— А это зависит от того, когда Марина Андреевна признает поражение.

Аверина-то и сдастся? Ну, удачи, парень…

Краешек её упрямо сжатых губ дёргается в усмешке.

— Нашла кого слушать. Дала мальчишке партию форы, он и поверил в себя.

Он разгибается, нависает над ней на добрую голову.

— Мечтай… — что-то ещё мается в интонациях, провокация… предупреждение даже. Но это ощущение он быстро смазывает широкой улыбкой. — Профи могут нагнуть только развязанные шнурки.

От его взгляда ледяные мурашки. Маринка тоже ёжится.

Торчать здесь до рассвета не совсем то, чего мне хочется. И совсем не то, чего требуют требовательно впившиеся мне в талию пальцы Ремизова. Но оставлять их вдвоём почему-то тревожно.

— Отойдём? — Киваю в сторону.

Едва расстояние позволяет открыть рот без риска быть услышанными, склоняюсь к уху подруги.

— Езжайте, — шепчет Маринка на опережение.

— Давай уедем вместе.

— За меня не переживай. Максимум через час буду дома.

— Нам всё равно по пути! — пытаюсь настоять, но она отрицательно мотает головой.

— Иди. Звёзды говорят, что нас обеих ждут перемены. Ты на свои можешь влиять. Не трать впустую время.

Ощущение паршивое. Как будто прощаемся.

— Я позвоню. Напиши, если доберёшься раньше, — бросаю тихо.

— Надь…

Оборачиваюсь, не сделав и трёх шагов.

Аверина с интересом смотрит мне за спину.

— Подумай хорошо, на чём прокололась в прошлый раз. И больше так не ошибайся.

— Лады, не буду, — подмигиваю полушутливо.

Ремизов ведёт машину с уверенностью человека, у которого всё под контролем. Никаких заносов на поворотах и спешки на светофорах. Почему-то вспоминается, что Тим всегда топил педаль в пол, будто боялся опоздать вне зависимости от того, куда он ехал.

— Так и будем молчать?

Бросив короткий взгляд на меня, Марк перестраивается в левую полосу. Его показательно ровный будничный тон бьёт по истрёпанным в ноль нервам.

Отворачиваюсь к окну, за которым начинает мелко накрапывать.

— А нам есть о чём поговорить?

Уже сидеть с ним в одной машине чертовски неуютно. Не получается расслабиться. Просто не могу. Впускать его в душу?

Страшно.

— Попробуй, узнаем. — Он ловит правой рукой мои пальцы, и меня это снова пугает.

Жест какой-то совсем неуместный, интимный. Интимнее, чем если бы лапал колено. Обычная похоть, она понятная и безопасная. А вот так риск втянуться больше в разы.

Защитные реакции бьют по мозгам, не давая времени одуматься.

— Слушай, а чем ты Ирку не устроил-то?

— У неё спроси.

— А сам прямо ни разу не задумывался? — Перевожу на него взгляд.

Марк сидит, откинувшись на спинку кресла: расслабленная рука держит руль, взгляд лениво следит за дорогой. Такой хищный, уверенный в себе зверюга. И ответ прям… Напрашивается.

— Для меня это не имеет значения.

Полагаю, как и её желания. А Тим во всём стремится угодить…

Что ж, выбор очевиден.

Непонятно другое. Что у Солнцева не так пошло со мной? Каких я таких невозможных поступков потребовала?

Вообще за всё время.

Отказалась поехать за ним в столицу?

Но мне хотелось, чтобы он сам пожелал здесь остаться. Это казалось правильным.

Смолчала. Хотя оказалась права. И вместо бабочек в груди осталась с острым ощущением ненужности. С участием, выцеженным сквозь зубы.

С его досадой.

И равнодушием.

По сути, и терять было нечего, кроме убитого впустую времени.

Давно надо было перестать искать ему оправдания. Но там, в нашем прошлом, Тим до сих пор встречает меня с ромашками у школьных ворот. Улыбается, кружит как маленькую… Стоит только зажмуриться. И, кроме острой обиды, больше ничего не чувствую. От злости слепну практически.

Ненавижу его.

Я задыхаюсь, реально задыхаюсь, едва начинаю об этом думать. И совсем не думать пока не получается.

Стараюсь, вся вымоталась, а не вывожу. Мне постоянно приходится чем-то отвлекаться. Или кем-то. Просто необходимо. Но пока только Марк способен полностью занять моё внимание. И я переношу наши руки ниже. Сжимаю его пальцы на своём колене, с нажимом веду вверх по бедру… Через мгновение он уже сам понятливо и нагло шарит по моему телу, с неохотой отвлекаясь на дорогу.

А ещё через пару минут паркует машину у театра и притягивает меня к себе, ураганом оттесняя к дому. Отбирает ключ, сам отпирает дверь, потому что у меня пальцы потряхивает. Он врывается в моё пространство словно шторм. Вдохи и выдохи экономить приходится...

— Притворись, что ты без ума от меня, — единственное о чём прошу, когда Марк подхватывает меня под ягодицы и делает шаг в полумрак коридора.

— Я без ума от тебя, — шепчет он, трогая дыханием мои губы. — Без притворства.

— Все вы так говорите… — усмехаюсь негромко и сдавленно вскрикиваю, вдруг оказавшись усаженной прямо на стол.

Ремизов тут же нависает сверху, припечатывая мои руки своими огромными ладонями. Не даёт возможности ни оттолкнуть, ни дёрнуться! Яблоки из опрокинутой корзинки со стуком начинают сыпаться на пол. Он наклоняется, наваливается на меня, утыкаясь мне в бёдра распирающей джинсы эрекцией, и шумно вдыхает.

— А ты не сравнивай меня с другими, — врывается мне в рот требовательной вибрацией. — Не смей, слышишь?

Покорно склоняю голову набок, подставляя шею под грубые уколы его щетины. Жёсткая ласка жалит низ живота горячим спазмом и оседает в голове туманом… Я дезориентировано бьюсь затылком в дверцу навесного шкафа, когда Марк начинает лихорадочно стягивать с меня футболку.

— Куда ты так спешишь? Сумасшедший… — болезненно протестую, дёргаясь вперёд. Но лишь прижимаюсь ещё ближе к его сильному телу, сводящему с ума своей тяжестью и тёплым запахом летнего дождя.

— Проголодался по тебе безбожно, Надька… Весь день из головы не идёшь, — толкается мне в рот очередная ложь.

Обман, но мне сейчас нужна эта условность. Марк столько страсти вкладывает в слова, что дух захватывает.

В этом отрезке ночи так просто поверить, что я ему тоже нужна.

И я верю.

Верю по-настоящему.

Широкие ладони ложатся мне на ягодицы, сминают, дёргают ближе к краю стола… Ещё один удар бёдрами рассыпает под веками слепящие искры, медленно раскручивая вокруг нас тёмную комнату. Ощущение, будто летим в бесконечную бездну и нет ничего вокруг — только звуки.

Марк на ощупь тянет вниз молнию, короткими рывками сдирает с меня шорты, и от контакта оголившейся кожи с жаром его рук, кровь толчками лупит по всем чувствительным зонам. От запертого в теле возбуждения током бьёт и пальцы на ногах поджимаются. Он меня только раздевает, а я уже один сплошной пульсирующий нерв!

Темнота вокруг движется, продолжает водить хороводы, вздыхает шлепком брошенных куда-то шорт. Марк действует быстро и ловко, пока я тыкаюсь слепым котёнком, сбивая пальцы о болт на его джинсах, словно намертво застрявший в узкой петле.

— Хочу тебя видеть, — тихо мурлычу в ямку между его плечом и ключицей.

— Обойдёшься, — кусает он в ответ с неожиданной грубостью.

— Почему ты такой невыносимый? — шепчу, скользнув руками по мужской груди. В ладонь мне неистово колотится сердце. Распалён ведь до дрожи, так зачем он рычит?! — Опять хочешь, чтобы я умоляла? — на эмоциях повышаю голос. — Чёрт с тобой. Пожалуйста, давай включим свет. Это так сложно?

Марк тяжело дышит рядом с моим виском. Его ладонь ложится мне на грудь, стискивая сосок с такой силой, что в темноту срывается стон боли.