— Подъём, Фиалка нежная. Приехали. — Поворачиваюсь, не дождавшись реакции. Хлопаю ладонью по бледной щеке. Ноль эмоций. — Эй, ты живая вообще?

— Отстань… — Вяло отмахивается от моей руки.

Зашибись. Мне тут до утра на неё любоваться?

Вообще-то, я её в гостиницу с другой целью привёз и отказываться от планов на ночь не намерен. Хотя даже просто посмотреть тут есть на что. Чёрное короткое платьице задралось, а ноги бесстыже разъехались. Я таких длинных и не видел особо.

Наклоняюсь, чтобы заценить трусы, если так можно назвать полоску прозрачного кружева. И было бы идеально, всё было бы чертовски идеально в этой ситуации, не будь девка в кондиции «полутруп». Ладно я свою бывшую замуж отдаю, она-то чего так накидалась?

— Паспорт хоть с собой? — Опять несильно встряхиваю разомлевшую в тепле салона пассажирку.

Она молча и, главное, не открывая глаз, протягивает сумку. Искусственная кожа, стеклянные стразы… Да даже эта пшеничная копна волос — наверняка работа парикмахера. Подделка на подделке. Бляха, я всего пару часов нахожусь в этом городе, а уже ненавижу его всем нутром.

— Войтова Надежда Алексеевна, двадцать лет… — читаю её личные данные. Надо же, на фото сущий ангел: невинные глазки, скромная коса. Типичная недотрога. Вот и ведись потом на внешность… — Что ж ты, Наденька, доверяешь документы кому попало? Нельзя быть настолько блондинкой.

— Ну так верни. — Поднимает на меня мутные глаза. Большие. Серо-зелёные.

Хорошенькая, жаль, что дура.

— Утром на ресепшене заберёшь, — усмехаюсь, убирая паспорт в свой карман. — Пошли. Прочитаю тебе лекцию о том, как хреново быть легкомысленной и пьяной.

— Так ты только языком хорош трепать, профессор? — дразнит меня якобы разочарованным вздохом.

Вот же!

Ныряю ладонью под платье. До упора пальцем оттягиваю резинку трусов у бедра и резко отпускаю…

— Вот и проверим, — хмыкаю под недовольный вскрик.

В принципе, не всё потеряно. Привести её в чувство не займёт много времени.

Губами требовательно затыкаю ей рот. Послушная, сладкая — то, что нужно, чтоб с обоюдной пользой скоротать эту ночь. И мне почти плевать… Пускай Ирка хоть отдастся своему лошку прямо в ресторане.

Мне. Всё. Равно.

У стойки ресепшена долго не задерживаемся. Мой номер на втором этаже. Брал «люкс», но открыв дверь, не могу сдержать мата. Про кондиционер в этой дыре не слышали. Душно как в аду.

Моя нетрезвая нимфа тут же валится на кровать и больше не подаёт признаков жизни. Видимо, последние силы отдала ступенькам. С минуту разглядываю вид со спины. Такими бы ногами по подиуму ходить…

Опустившись на корточки, снимаю с неё лабутены. Кожзам, убитые набойки, следы клея… Как и всё в этом городе — убогое. Меня тошнит даже от местного воздуха.

С ненавистью отшвыриваю туфли в сторону.

Замок на платье заедает. Ткань на ощупь мерзкая, аж зубы сводит. Всё в этой тряпке отвлекает. Раздражает. Бесит! На своей женщине я бы её порвал, не раздумывая, но тут приходится себя сдерживать. Куда она потом нагишом пойдёт?

Не церемонясь, стягиваю чёрный футляр через голову. Приличная девушка Надя с недовольным стоном поворачивается и отталкивает от себя мои руки.

— А ты как думала, красавица? Я тебя не спать сюда привёз.

— Козёл, — констатирует она с усмешкой, медленно спуская с плеч кружевные бретельки и, вызывающе глядя мне в глаза, стягивает бюстгальтер ниже, обнажая грудь.

Сонная. Пьяненькая. Какая-то… неземная, что ли?

Слишком хорошенькая для этой глуши.

Формы весьма, кстати, недурственные — отмечаю, приложившись к конфискованной бутылке мадеры. Если минуту назад ещё были сомнения, то сейчас, глядя сверху вниз на задорно торчащие соски, у меня прямо руки чешутся схватить её и хорошенько отодрать за дерзкий язык.

Как же обманчива всё-таки внешность, а!

— Э, нет. Так не пойдёт, — рявкаю, когда она заваливается уже на спину. Сдёргиваю наглую пьянь с кровати.

— Ты больной? Куда ты меня тащишь? — невнятный лепет переходит на возмущённый визг, едва я заталкиваю эту безвольную куклу в допотопную кабину и врубаю душ.

К ощущению текущей крыши добавляется искусственный дождь. Ледяная вода разрывает лёгкие и не даёт вдохнуть полной грудью. Бодрит.

— Отпусти, маньяк! Мне холодно. Отпусти-и-и!

В тесной, едва вмещающей двоих, кабинке развернуться негде. Толкаю девицу вперёд и придавливаю левой рукой к стенке. Она царапает стекло, выворачивает шею в тщетной попытке заглянуть мне в лицо. Именно этот бешеный визг и беспомощная нагота окончательно выводят меня из себя.

Никогда не был грубым с женщинами. Никогда. Даже мыслей таких ни разу не возникало. А тут как переклинило. Прижимаю её щекой к стеклу, с оттяжкой шлёпаю по ягодице.

Раз… Второй… Третий!

Пускай знает, чем обычно заканчиваются пьяные похождения, когда в следующий раз захочет найти приключений на свой упругий зад.

— Что такое? — хриплю ей на ухо. — Скажешь, те двое были бы с тобой нежнее? Как думаешь, трахали бы сразу или по очереди?

— Больной! — Конвульсивно дёргается, с переменным успехом пытаясь дотянуться до меня ногтями. Вроде короткие, а кожу на предплечье вспарывают как бритва!

— Протрезвела немного?

Дождавшись утвердительного ответа, немного ослабляю хватку, настраиваю комфортную температуру воды.

Тугие струи оглушающе стучат по голове и плечам, стекают по вымокшей насквозь футболке, струятся по ногам. Длинные светлые пряди облепляют мою кисть — розоватые от выступившей на царапинах крови. Крепче сжимаю волосы в кулаке, чтоб не дёргалась.

Я точно знаю, что нам друг от друга нужно. Надя смущается, да. И всё же начинает дышать часто-часто, наткнувшись бедром на мой стояк. Больше не сопротивляется. Только кусает нижнюю губу, едва ли представляя, что творит со мной. Ширинка давит всё сильнее, причиняя максимальный дискомфорт в паху. Затягивать ожидание не хочется, но сдерживаюсь, прощупывая грань, когда влечение станет обоюдным. Насилие не по моей части. У меня и без чувства вины проблем дохренища.

Нас начинает обволакивать полупрозрачный тёплый пар. Медленно вожу пальцами вверх-вниз по её позвоночнику, продолжая натягивать мокрые волосы. Надя выгибается как кошка. Льнёт. Ластится.

— Любишь грубо?

В ушах шумит, вся кровь давно отлила в низ живота и там жёстко пульсирует на каждый удар сердца. Давать заднюю решительно некуда.

Даже если не нравится… С ней почему-то хочется именно так.

— Не знаю… — бормочет хрипло. Чуть поворачивает голову, пытаясь заглянуть мне в лицо.

С неожиданным удовольствием отмечаю яркий возбуждённый румянец.

— Похрен, — ухмыляюсь так же тихо, разжимая пальцы, но лишь для того, чтоб перехватить её покрепче и развернуть к себе. Надя успевает лишь охнуть, ещё шире распахивая свои нереальные глаза. Невинный взгляд из-под мокрых ресниц затягивает, распаляя мою кровь до адской температуры.

Всё же, когда долго нет полноценного секса, выдержка не та…

Надя

Невольно вспоминаю, каким нежным всегда был со мной Солнцев, как целовал до головокружения ласково, как отвечала ему с упоением.

И злюсь, бешусь, ненавижу!

— Похрен, — нагло ставят меня перед фактом.

Вот так. Прямолинейно. Без прикрас и лживой романтической чуши. С бесцеремонностью, от которой рвётся дыхание, ибо всё, доигралась. Отступать уже некуда. Да и не нужно, по правде. Совершенно не нужно.

Мне натурально сносит крышу, когда грязный от непрерывного мата язык Марка глубоко вылизывает мой рот, вынуждая развязно стонать ему в губы.

Ягодицы нещадно жжёт там, где остались гореть отпечатки крупной мужской ладони. У Марка длинные, сильные пальцы, и мне до дикости нравится, как от них разряды тока бьют прямо под кожу, разжигая в крови первобытное.

Пусть будет грубым, лишь бы не переставал целовать.

Пусть делает что угодно, только бы не встречать рассвет одной и жалкой…