Сам Тим не мог растрепать, куда мы едем. Слишком много дёргался и ныл на этот счёт. Да и реакция Иры тому подтверждение. Остаётся Ремизов, который… что?! Не следил же он за мной в самом деле.

— Ну, ничего так рокировка, — продолжает отвлекать Миланка. — Староват, правда…

— Всего-то лет на семь старше тебя, — усмехаюсь, играя плеском шампанского на дне бокала. — Но ты права, пары из нас не получится.

— Так я тебе поверила, — весело тянет сестра, делая невинные глаза. — Хотя бы прекрати раздевать его взглядом. Идите на сеновал, не при родителях же!

— Мелкая! — я аж закашливаюсь, привлекая к нам всеобщее внимание. — Ничего подобного, — понижаю голос.

— Уже и пошутить нельзя! Ой, а чего ты так покраснела? — дурачится Миланка, невинно хлопая ресницами. Типа вся такая не при делах…

Вот же… слов на неё нет!

— Стыдно, что сестра так тупо шутит, — нахожусь с ответом, секунды не веря в её щенячьи глазки.

Акселератка, блин. Надо шепнуть родителям, чтоб лучше приглядывали за младшей. На вид-то она взрослая совсем, а в голове ещё единороги скачут. Я в свои неполные семнадцать уже была самостоятельной, но вот Милана отдельная песня. Постоянно умудряется влипать в приключения. Допрыгается когда-нибудь! Нарвётся на кого-то… вроде Ремизова! Проблем потом не оберётся. Больше не собираясь поддерживать диалог, возвращаюсь к бабушкиной стряпне. Я скромненько сижу рядом с сестрой, стараясь не отсвечивать и на Марка вообще не смотреть, но непрерывно ощущаю на себе его изучающий наглый взгляд… Впервые удовольствия от семейного застолья нет и в помине. Кусок в горло не лезет! Не по себе, когда тебя разглядывают словно под микроскопом, а родня беззастенчиво выведывает чужую подноготную. Вот зачем им информация, что он преподаёт курсы английского в той же частной школе, что и Солнцев?! Впрочем, это объясняет, где парни встретили Иру. Дочка босса — лакомый кусочек, ага.

Радует в этой ситуации то, что скоро должен подъехать эвакуатор. Но сперва родители уезжают домой, оставив Милану гостить у бабушки на всё лето, затем мы перемываем посуду, убираем стол, а Марк всё продолжает раздражать своим присутствием. В итоге, когда на посёлок опускаются сумерки, бабушка оставляет его ночевать в моей комнате. Я верчусь рядом с сестрой в её узкой кровати, а сна ни в одном глазу. Зато мелкая вырубается сразу. Ах, как я ей завидую в этот момент!

Душно. Ночная прохлада едва заползает в открытое окно. С улицы слышен щелчок зажигалки. Аккуратно, чтобы не разбудить Милану, спускаю ноги на пол и, поскрипывая половицами, крадусь к двери.

— Что, Ремизов, совесть спать не даёт?

Останавливаюсь на нижней ступеньке за его спиной. Так мы одного роста, но уверенности в себе от этого больше не становится.

— Не привык ложиться рано.

— Эвакуатор не приедет? — Вдруг понимаю, что он как-то ровно отнёсся к вынужденной ночёвке в чужом доме. Даже слишком ровно…

Засмеявшись, Марк поворачивается ко мне лицом.

— Я не заказывал. — Он засовывает левую руку в карман и вызывающе откидывает голову назад, выпуская дым вверх, а у меня неожиданно сохнут губы и ускоряется сердце.

Стоило догадаться, но, честно говоря, я порядком перенервничала из-за самочувствия бабушки, а ещё старалась сохранить независимый вид, в то время как хотелось рвать и метать, а потому не смогла сразу сообразить, что это всё неспроста.

Зато сейчас…

— Про колёса ты тоже наврал? — выдыхаю, растерявшись полностью.

— Нет. Их я честно продырявил ножом, — произносит как обычно с ленцой, сквозь зубы. — Не хотел уезжать ни с чем.

— А с чем ты рассчитываешь уехать? — бросаю раздражённо.

В кустах чайной розы громко стрекочет сверчок, заглушая наш и без того тихий шёпот. Я ступаю с порога в сторону — прямо в траву. Обувь осталась у главной двери, и теперь роса холодит босые ступни. Увожу нахального гостя подальше от дома, где нас могут услышать, мрачно прикидывая, как от него отвязаться. Не конкретно сейчас, а вообще, в целом.

Налетевший с востока ветер подхватывает край сарафана и прибивает к ноге идущего рядом Марка. А затем и меня к месту пришпиливает его хамоватый ответ:

— С чувством удовлетворения. Когда меня посылают, я всегда возвращаюсь. И никогда — с пустыми руками. Тут хватит до утра.

Он с ухмылкой вкладывает мне в ладонь какую-то пачку. Я не сразу понимаю, что это презервативы. Злость затапливает с такой бешеной силой, что я едва дышать могу.

— Тебе там в штанах мозги совсем пережало?! — Безуспешно дёргаю кисть, которую он сжимает будто тисками. Плевать, что и как у нас было до этого. Из принципа упираюсь. Нет уж. Хватит. — Марк, серьёзно! Ты явно малость перепутал. К Ирке своей возвращайся, чего привычкам изменять?

— Не испытывай моё терпение, Надя, — из-за гула в голове едва его слышу, но кажется, впервые голос Марка звучит так жёстко. — Забирай и пошли в амбар. Иначе я решу, что ты ждёшь, когда я силой тебя туда поволоку.

Залётная мысль о том, чтобы опять поддаться соблазну, приводит меня в растерянность.

– То есть, ты так решил? Интересно, почему меня это должно волновать? Может, ты жениться на мне собираешься? Будешь верность хранить, пока торчишь в своей столице? Мне ещё три года учиться, если что! Ну так как, хочешь этого?! — поток брани прерывается коротким рыком, переходящим в мягкий толчок назад.

Марк щёлкает выключателем.

Пошатнувшись, начинаю пятиться. Шуршу рассыпанной по полу соломой и почти успеваю испытать гордость за проявленную стойкость, как Ремизов непрошибаемой махиной начинает напирать.

— А если хочу? — разогнавшимся составом сносит остатки моего самообладания.

— Чего?! — Не переспрашиваю, скорее возмущаюсь.

— Жениться. На тебе. Когда-нибудь…

Ага, конечно. Обещанного как раз три года ждут. Потом забывают.

— Совсем охренел? – шепчу я, кидая в него злосчастной упаковкой резинок.

Даже касаться их не собираюсь. Ощущение, что, если хоть одна сегодня будет использована, то с тем же успехом можно было оставить себе его подачку за ту ночь в гостинице.

Опять на те же грабли? Да фиг ему!

— Полностью. — Его горячие губы касаются моего лба, заполняя смятением все уголки сознания.

Кожей чувствую, как он начинает дышать чаще и глубже, хочу отстраниться, но некуда. Пытаюсь нащупать за спиной обо что опереться. Кругом только сладко пахнущее полевыми цветами сено… Я сгребаю пальцами большую колючую горсть и с яростью швыряю ему в лицо. Марк в этот раз даже не уворачивается.

— Отстань от меня, ну? Это уже совсем не смешно! — откровенно пугаюсь решимости его тона.

Свет тусклой лампочки превращает лицо Ремизова в восковую маску с тёмными провалами вместо глаз. И эти две бездны зияют неотвратимостью.

Боже…

Последнее, что фиксирует здравая часть моего мозга — скольжение бечёвки по вбитому в стену гвоздю и уверенность, с которой Марк крепко связывает мои запястья.

Марк

— Слезь с меня, гад!

Фиалка вонзает зубы мне в основание ладони. Внезапно и больно до искр из глаз.

— Надя, не дури, — произношу ровным голосом в ответ на гневное сопение. — Не зли меня. Обещаю, результат тебе сильно не понравится

Секунды превращаются в вечность ожидания. Рывком втрамбовываю её собой глубже в сено. Мой вес и задранные над головой связанные руки ослабляют сопротивление ровно настолько, что удаётся вырваться из бешеного прикуса.

— Мне уже не нравится! — шипит она гадюкой, напрягая мышцы, чтоб оттолкнуть меня, но получает в итоге явно не совсем ту реакцию, на какую рассчитывала.

Ну а как иначе? Её уязвимость, рвёт башню, требуя получить всё и сразу. Я только наваливаюсь ещё сильнее, и теперь самому трудно дышать. Запах разметавшихся по сену волос и разгорячённой кожи кружит поплывшую голову, сводит с ума. Еле держусь!

Что отрицать, понравилось нахрапом брать. Думал, опять поманю, и Надя сама не станет долго ломаться. Ни хрена, борется, как будто её убивают! Но при этом так смотрит своими чёрными в полумраке глазами, что, кажется, сама прибьёт, если замешкаюсь.