— На пары не пойдёшь? — произношу, чувствуя себя отъявленным садистом. — Правильно. Я давно говорю, не хрен тебе среди этих лбов озабоченных делать.

— Ещё минуточку… — вздыхает она тоном, каким умирающий просит воды.

Мне проще, я вообще ещё не ложился, а от волнения бодр, как бываю не каждое утро.

— Да ты спи-спи… Диплом мы тебе купим. — Похлопываю её по заднице. — Возьму тебя к себе секретаршей. А потом на столе в своём кабинете возьму… На подоконнике… О, ещё диван наконец привезли! Жестковат, правда…

— Встаю я, встаю! Чёрт… — Шарит рукой по тумбочке. — Где мой телефон?

— В рюкзак убрал, а то опять дома забудешь, — добавляю в голос стали, пряча мобильный за спину.

Я тогда даже не рыкнул, чтоб вы понимали. Молча прошёл через всю аудиторию и лично положил перед ней чёртов девайс. Препод, мой хороший знакомый, от души подыграл, обратившись ко мне по имени-отчеству с вопросом, нужно ли взять эту студентку на карандаш.

Ответил, что буду лично гонять её дополнительно, возвышаясь над притихшими студентами и прожигая немигающим взглядом кудрявого пацана, сидящего рядом с Войтовой и порывающимся ей что-то шепнуть.

Уже дома Надя, не стесняясь в выражениях, начала высказывать мне всё, что думает по поводу лишнего внимания и о том, какой я ревнивый болван. Но ссора стухла так и не разгоревшись, а я имел удовольствие лишний раз услышать, какой я незаменимый, классный… а потом ещё и саму Надю имел прямо в прихожей, прижимая её спиной к зеркальной стене.

Зато потом она усталая и обмякшая призналась, что, вообще-то, любит, когда у меня вот такое суровое выражение лица и такой голос, вгоняющий незадачливых поклонников в состояние лёгкой паники. Она так чувствует себя нужной.

Приятно, чёрт. Но хочется, чтобы Надя чувствовала себя любимой, а в таком она ещё ни разу не признавалась.

Никогда.

— Надь, ты ещё долго будешь копаться? Можем с собой подушку прихватить, если тебя это мотивирует. — Ирония даётся с трудом, потому что, выйдя из душа, она приближается совершенно нагая, проводит кончиками пальцев по моей шее от подбородка вниз и останавливается над верхней пуговицей рубашки, вынуждая болезненно сглотнуть.

— Когда ты успел побриться? — произносит шёпотом мне в губы.

— Ты бы ещё дольше спала. После пробежки, конечно… — вру, не моргнув.

Попробуй тут моргни, когда эти сонные глазки так и завлекают вернуться в кровать.

— Представляешь, у меня такое ощущение, будто я на пять минут вырубилась только. А уже вставать… — Обрывает сама себя, пытаясь уткнуться мне в губы, но я благоразумно набрасываю ей на плечи полотенце. Пока сам не набросился.

— Доспишь в машине… — улыбаюсь. — Я специально буду ехать медленно.

Кажется, Надя тоже ощущает мою непоколебимую решимость, потому что не возражает. Одевается, молча идёт за мной к лифту.

— Прошу, — Открываю заднюю дверь машины, наслаждаясь тем, как ветер подхватывает её волосы и гладит меня по лицу длинными прядями. Не могу удержаться и быстро целую Надю в угол рта. — Садись, красавица, чего же ты стоишь?

— Тебе не кажется, что как-то слишком темно?

Она пытается задрать голову к небу. В последний момент успеваю буквально запихнуть её в машину.

— Вот и я думаю, что будет дождь. Видела, как облачно? — натянуто смеюсь, закрывая собой весь обзор. — Всё, вздремни, Надь. Не теряй время. — Поочерёдно целую её глаза, захлопываю дверь, сажусь за руль и с удовлетворением вижу через зеркало заднего вида, что Надька, как и всегда, даже не думает спорить.

Правильно, зачем спорить, если всё, что я делаю — это для нас и только для нас.

Мы выезжаем со двора, плетёмся мимо светофоров по относительно пустой дороге.

Несмотря на спешку, я пока намеренно не топлю педаль газа, молясь, чтоб Надя уснула до выезда на трассу, а не как обычно молчала, периодически глядя в окно…

Сейчас, сейчас, до места только бы доехать. Есть у меня одна задумка… Ей обязательно понравится.

Небо постепенно светлеет. Давно мы здесь не были, с лета. Неожиданно понимаю, что любуюсь этим, когда-то показавшимся мне самым серым, местом на карте страны. Оно завораживает, как может завораживать лишь утопающий в кронах областной город ранним октябрьским утром.

Застывший. Безмолвный.

Едва тронутый бледно-розовыми лучами восхода.

— Просыпайся, приехали… — Касаюсь костяшками пальцев Надиной щеки. Она, когда открывает глаза, всегда первым делом улыбается, будто заряжая удачей новый день.

Сегодня удача нужна мне как никогда.

Помогаю ей выйти из машины. Надя осматривается с нескрываемым удивлением и, очевидно, быстро сопоставляет аномально ранний звонок будильника, долгую поездку и мою дурную, неуправляемую улыбку. Сопоставляет и смотрит на меня заблестевшими глазами. Как на волшебника. Такой взгляд стоит всех бриллиантов мира, но у меня сейчас припрятан с собой только один драгоценный камень — особенный.

— Марк…

Прикладываю палец к губам и со значением смотрю в её глаза.

Она кивает, прячет руки в карманы куртки и неторопливо идёт рядом со мной вдоль набережной. Воздух у реки чистый, хрустальный… Вокруг, кроме нас, ни души. Слышен лишь щебет птиц и шелест облетающих листьев. Ничего лишнего. Скажу без ложной скромности — время и место определённо выбраны идеально.

Но, разумеется, долго молчать моя женщина не умеет.

— А как же пары?

— Сегодня суббота, — напоминаю, с усмешкой заглядывая в полное вопросов лицо.

— И что мы здесь делаем?

— Мы здесь познакомились.

Надя задумчиво осматривается вокруг. Пушистые золотые ресницы вздрагивают, когда её взгляд останавливается на мне.

— Ты правда ни разу не пожалел о том, что не прошёл мимо?

— Какая глупость… Ты лучшее, что со мной произошло.

Её пальцы нерешительно касаются моей руки.

— Ты потом ещё долго выглядел мрачным, — произносит Надя с сомнением.

— Было дело. Я только начал осознавать, что главный бой впереди. И я совершенно не представляю, как выиграть в нём твоё сердце.

— Разобрался?

— Не уверен. Поэтому отдаю тебе своё. Ты победила.

Ещё недавно она была для меня просто навязчивым соблазном, наваждением. Теперь стала самым родным человеком на свете.

— Кольцо…

— Что? — моргаю, не в силах оторвать взгляд от её смеющихся глаз.

Надя переводит взгляд на мой кулак, сжимающий до скрипа обитую бархатом коробочку.

— Дари уже, пока не передумал. Хочу носить его с гордостью, чемпион.

Скольжение золотого ободка по её безымянному пальцу — самое интимное, что между нами было. Никогда ещё кайф от обладания не был таким мощным. Никогда ещё меня не целовали так сладко, пусть и с солёным послевкусием слёз.

— Я теперь никому тебя не отдам. Никому и никогда, — шепчет Надя, обхватив моё лицо ладонями.

С упоением смотрю, как тянутся в улыбке влажные губы, как раскраснелись щёки, как она взволнованно дышит ртом.

— Куда теперь пойдём?

— Вперёд, Марк. В светлое будущее.