В то время не могло быть и речи о рейсовых автобусах. Пришлось ходить в школу пешком. Я, конечно, был не один такой. Набиралось нас человек 6–7. Ходили мы все вместе.

Дорога туда была просёлочная. И проходила она через давно разрушенную татарскую деревеньку. Называлась она когда-то Контуган. От неё остались кое-где только останки разрушенных стен, да высокие заросшие курганы. Неизвестно зачем они когда-то были насыпаны.

Всё это давным-давно заросло высоким бурьяном, где водится бесчисленное количество разных по размеру и окрасу змей. Даже ходить там очень опасно. Но нас почему-то туда влекло. Ну очень хотелось в очередной раз увидеть других, новых змей.

Я думаю, что эти курганы означают богатые захоронения. То есть, наиболее богатых, обладающих властью людей (Ханов или Беков, кто их знает) хоронили с особым почётом, вот в таких склепах, а после насыпали курган, или холм. Так, очевидно, и было. В таких курганах при раскопках находят останки людей и всякие украшения, а порой и драгоценности. Подобные курганы ещё встречаются в окрестностях Дувановки. Так, есть один курган на расстоянии одного километра от села. Он был использован для того, чтобы на нём установить высокий тригонометрический знак. Я думаю, что это какая-то топографическая привязка, и возможно, это место отмечено на картах. Второй курган, очень высокий, уже на удалении 3-х километров. Расположен он на высоком склоне перед долиной, уходящей далеко вдаль и вниз от кургана.

Эта долина, или балка, очень обширна и занимает сотни, или более гектаров, необрабатываемых земель, заросших высоким бурьяном. Мы туда во время войны ходили охотиться на зайцев. Там было много всякой дичи: зайцы, лисы куропатки, дрофы, журавли, степные орлы, коршуны, и т. д. Там же скрывались волки, которые делали набеги на отары овец в селе.

Курган этот какие-то искатели неоднократно раскапывали. Находили они что-либо там, мне не известно. Может быть, там когда-то было городище, или какое-либо поселение. И этот курган был, очевидно, богатым захоронением. Ведь Крымская земля имеет богатую историю. Какие только народы не жили на ней!

Возвращаюсь к разрушенной татарской деревне Контуган.

В этой разрушенной татарской деревне были два заброшенных артезианских колодца. Остались от них одни зияющие дыры диаметром 2,5 метра, и ничего более. У одного колодца вход оказался почему-то ниже уровня земли метра на 2. А вокруг вроде холмов, бугров, насыпей.

Другой колодец имел вверху отверстие на уровне земли. И рядом сохранилась только часть каменного столба. Все эти входы в колодцы не были ничем ни ограждены, ни закрыты. Любой человек в ночное время мог случайно найти туда дорогу, и, видимо, свой последний путь.

Нас же где только не носило. Мы там часто околачивались. Глубина данных колодцев 90 метров – даже подходить к ним было опасно. Почему мы здесь часто бывали? Да потому, что мы ходили в школу через эту деревню, и миновать её никак нельзя было. Было даже ходить через развалины этой деревушки очень опасно. В этих бурьянах и буграх было столько разных змей, иногда огромных, длиной 2–2,5 метра. При встрече с такой змеёй, мы от неё шарахались как зайцы, в разные стороны. А нам часто приходилось срезать угол и идти через эти дебри.

И не было случая, чтобы из-под ног не уползали всякие гады. Мы неожиданно отпрыгивали в сторону, чтобы не наступить, или не подвергнуться укусу змеи.

А о колодцах речь ещё будет идти дальше.

В школу ходить в тёплое время года хорошо. Светло и мухи не кусают. Вместе шагать, конечно, весело… А вот зимой было совсем другое дело. Ещё как кусают. Особенно, если зима злая. Правда, в Крыму это нечасто бывает. Но иногда случается. Так, в 1939 году была очень снежная и холодная зима. Снег выпал около метра. Дома пурга заносила под крыши.

Вот в такое время идти в школу было большой проблемой. Можно не пойти, пропустить день-другой. Но, а дальше что? Нет, идти надо. Я среди всех своих сверстников был ростом ниже всех. А некоторые ребята были очень рослые, да притом старше меня года на два или три. Надо было после «заносов» самим прокладывать тропу. Я всегда плёлся в хвосте, не успевал за ними, отставал и уставал. Они уйдут вперёд, а потом меня ожидают. И это им надоело.

И вот один из моих товарищей, Вася Щукин, говорит: «А ну-ка, иди сюда, Великан. И он, посадив меня на плечи, понёс. Потом передал меня другому. И так по очереди меня тащили на своих плечах. А мне и стыдно, и смешно. Как в стихотворении. А что делать. Раз я сам не в силах, а друзья хорошие. И если бы это было один раз. Но это повторялось, там, где было трудно.

И ведь это со мной не впервые… Как я уже писал, когда я пошёл в первый класс, ещё на моей родине, в сильный мороз и снегопад мама возила меня на санках в школу, и забирала назад. Как это понимать? Смешно!

Это довольно забавная история. Но с тех пор я на всё время, пока не повзрослел, оставался Великаном. Как это вам нравится? Так в кругу друзей меня всегда и называли – Великан, либо Великаша. Это прозвище у меня было первым, ну а затем были и другие.

Но о них, возможно, я ещё расскажу позже.

Я ранее писал, что очень люблю природу своей родины. Но поля и степи, окрестности Дувановки, я тоже очень любил, и привязался к ним. Это такие огромные просторы! Весной, когда появляются всходы посевов пшеницы, эта бархатистая зелень так радует глаз! Куда ни бросишь взгляд, всюду зелёные просторы. Это так красиво! А когда зашелестит колосьями созревающая пшеница, когда колосья начнут шептаться, когда всё поле ходит волнами от дуновения ветерка, трудно оторвать свой взгляд.

Когда идёшь вдоль такого поля, смотришь на подорожник, на голубые васильки по краям полевой тропинки, сердце радуется. А вот, высоко в небе, над полем, трепыхая крылышками, висит в одной точке жаворонок, и так отчаянно поёт! Его голосок звенит, восхваляя Весну, Солнце, и всю эту прелесть. Такое в лесу не увидишь. А чего стоит услышать перекличку перепелов в созревающих полях пшеницы. Это можно услышать только здесь. У себя на родине я этого не наблюдал. Может быть, там перепела не водятся. А может быть потому, что я в этом возрасте не был на пшеничных полях, был слишком мал. Не знаю.

И в этот период, когда все поля стоят в копнах, стогах соломы, это тоже очень красиво. Во всяком случае, я любил это видеть. Я всё это видел и познавал впервые.

Уборка урожая – это особый вид полевых работ. Это удивительная и неповторимая пора. Это вершина всего огромного и долгого труда всего коллектива. Это венец. К уборке ведётся длительная подготовка. Необходимо подготовить всю уборочную технику: трактора, комбайны, транспорт для отгрузки зерна и перевозки его на тока (бурты). Подготовить эти самые тока. Обеспечить их необходимой техникой для приёма, очистки, сушки зерна, для его хранения в случае непогоды. Транспорт для перевозки зерна в город, на элеваторы, в семфонд и т. д.

Агроном постоянно проверяет созревание зерна на корню. И как только будет готовность, он даёт команду на прокос начальных, окраинных полос каждого поля. И затем даёт разрешение на начало уборки. И вот тут степные корабли – комбайны поплывут на свои намеченные поля, делянки. И зашумят, загудят поля, как в огромном муравейнике закипит работа.

Здесь теперь одна забота: убрать поскорее пшеницу, пока нет дождей, убрать без потерь. Сейчас дорога каждая минута. Нередко во время уборки идут дожди. И тогда она затягивается, и бывают большие потери зерна. Надо успеть убрать вовремя. Работать приходилось и днём, и ночью с фарами. Пошли комбайны по широким просторам друг за другом.

Если хороший урожай, то бункера заполняются очень быстро. Как только бункер близок к наполнению, то над комбайном зависает красный флажок. Это сигнал на выгрузку. И машина уже скорее мчится к нему. Если урожай высокий, то машины не успевают к выгрузке. И тогда комбайн вынужден стоять. А это потеря времени. Транспорта в хозяйстве всегда не хватает.