Я хочу вернуться немного назад. К тому, о чём я сожалею, что я упустил в прошлом. Хотел бы я знать, как все порядочные люди, свою родословную, хотя бы на пяток поколений назад. Откуда я веду своё начало, и кто мои дальние предки в прошлом. Почему я тогда не поинтересовался у своих родителей о своих дедушках и бабушках, о прадедушках и прабабушках?
Ведь в то время ещё были живы мои родители, брат моего дедушки по отцу. По материнской линии были живы и дедушка и бабушка. Они могли рассказать ещё многое о своих родных и их родственниках, о своих далёких корнях. В то время об этом не думалось вообще. Корни уже значительно позже приходилось извлекать, и уже другие совсем. Но тогда было уже поздно. Но ещё раньше была страшная Война. Но об этом потом.
Значительно позже я заинтересовался своей родословной. В Великую Отечественную войну погиб мой отец. Гораздо позже умерла моя мама. Но ещё раньше умерли все мои дедушки и бабушки с обеих сторон. Кто они, и кем были их родители и родственники? Корни родословных утеряны. А жаль. Я обращался в Курский областной архив за справкой, но мне ответили, что Курск был в оккупированной зоне и архивы утеряны, не сохранились. Так что и обращаться больше некуда. Да, что сейчас об этом говорить?
А тогда было детство. И мысли такие не появлялись. А детство есть детство. Моё раннее, ещё не совсем осознанное детство проходило с рождения в 1930 по 1937 год на моей малой родине, под Курском. Тогда ещё оно было каким-то аморфным, ещё не созревшим. А моё основное детство проходило как раз в предвоенные годы в Крыму. Это 1938–1941 годы. Это было золотое детство. Это были беззаботные, весёлые года. В учебное время мы учились. А в свободное и в выходные дни – «воевали». Это были игры, конечно.
В степной части Крыма лесов не было. В то время о газе не было и речи. Одним словом, топлива не было. А топить надо, печи для тепла, а плиты для готовки пищи. Нет ни дров, ни угля.
В селе люди выходили из положения, заготавливая много соломы и курая – «перекати-поле». А курая ветром наносит в лесополосы очень много. Вот люди собирали его, топтали (уплотняли), и затем завозили домой. Целые скирды соломы и курая стояли вдали от домов целыми рядами. Кто держал коров, заготавливал и сено. Хотя сено было заготавливать очень сложно. Так как все поля обрабатывались, и найти клочок земли свободной невозможно. Если только в лесополосах, или возле них.
Вот в этих скирдах соломы, курая, сена мы, мальчишки, устраивали свои военные «баталии». Если собиралось много ребят, то делились на две группы. Где одна была – «Красные», а другая – «Белые». Как правило, никому не хотелось быть белыми. Затем расходились в разные концы этих стогов, и потом шли на встречу друг другу. Вернее, навстречу не друг другу, а скорее, «врагу». И начиналась бесконечная стрельба: «тахтах-тах!» И крики: «Ты убит», «Нет, ты убит!».
Прятались, наступали, отступали. Одним словом – «Война». Шли сражения часами, почти ежедневно. «Война» была самым любимым занятием тогда. Устраивали и другие всякие игры. Например: сетями ловили воробьёв, а затем им делали ошейники из фотобумаги. И наблюдали, как они летают по всему селу с белыми воротничками, словно важные вельможи. Все эти игры проводились до войны, были по-своему интересные, весёлые и свободные. Но это длилось до определённого времени.
И вот, она ворвалась в наши дома, Война. Началась совсем другая эпоха. Но об этом значительно позже. Однако я сильно отвлёкся от основного стержня моих повествований. Надо начинать задуманное сначала. Итак…
Родился я 18 октября 1930 года в большом селе Марково, Глушковского района, Курской области. Мой отец, Богданов Михаил Тихонович, родился здесь же, в 1901 году. Работал он главным бухгалтером на заводе. Мать, Анна Николаевна, родилась в 1905 году. Он не работала нигде, занималась домом, детьми. Так вот, я затрудняюсь сказать, в какой я родился семье: в семье служащего интеллигента или крестьянина. Мой отец никогда сельскими делами не занимался. Крестьянскими делами занимались мой дедушка – отец моего отца и его брат. Они имели свой надел и всё прочее для этого. Ну, а мой отец от всего этого совсем ушел… Он работал на заводе, как я уже говорил, и заниматься другими делами было некогда…
Дом, в котором я родился, находился на пересечении двух крыльев одной улицы. Дом, как и все деревенские дома, был небольшой, бревенчатый. Состоял из одной большой комнаты, в два окна, выходивших на улицу, и части типа кухни, где стояла большая печь с лежанкой. А перед нею стоял большой стол, вокруг которого находились две длинные лавки, на которые мы садились все для приёма пищи.
От зала отделяла небольшая перегородка. Эта часть служила спальней. Большая печь с лежанкой – для ребят. Как и во всех деревенских домах, имелась прихожая, называемая «сенцами». Во дворе был большой сарай, который назывался «амбаром». В одной его секции хранились сельскохозяйственные орудия и инвентарь: плуги, борона, лопаты, грабли, телега и другая утварь. Там же где-то хранились в своё время и продукты труда – овощи, сено.
В другой части амбара были места для содержания лошади, коровы, свиней, овец, кур. Я говорил были, потому что это было раньше, когда-то. А на тот момент, когда я родился, особенно, когда я хотя бы чуть-чуть начал соображать, то есть, когда мне было года 3–4, в этом амбаре было пусто, как говорят, хоть шаром покати.
Дом этот строили родители моего отца. Вот они и были настоящими крестьянами. Они имели свою лошадь, телегу, всякий инвентарь. У дома был небольшой надел в несколько десятин. На своём участке они выращивали всё необходимое для себя, и этого им хватало. Когда же я родился, крестьянским хозяйством заниматься уже было некому. Дедушка Тихон уже умер, бабушка тоже умерла. С нами жил только дедушкин брат, дедушка Федя. Он был к тому времени уже довольно пожилой человек, и эти работы ему были не по силам.
Отцу домашним хозяйством заниматься было некогда. По рассказам моей мамы, родители моего отца были очень трудолюбивыми людьми. Работали на своём участке день и ночь, как говорится, не покладая рук, чтобы обеспечить мало-мальски хороший достаток своей семье…
Да, по сути, и работали-то они вдвоём, два брата. Дедушка Федя за всю свою жизнь так и не обзавёлся своей семьёй. Почему – кто его знает. Вот он и жил со своим братом. А потом с нами. Крестьянский труд, известно – нелёгкий труд… Но работали они сами и помощи со стороны не просили и не привлекали. Трудились они много, поэтому и имели достаток.
Я уже не видел того ухоженного надела, которым славился этот дом. Да, и во дворе уже не было ни лошади, ни телеги, да и всего прочего. Была, кажется, только корова да куры. Вот и вся живность… Огород кое-как обрабатывали, да и то не весь. Двор со стороны улицы был огорожен забором. Посередине были высокие ворота с козырьком и калитка. Всё это было уже не первой свежести, выцветшее, старое. Но когда-то, в своё время, видно, ворота смотрелись неплохо. Под окнами был замечательный палисадник, где у окон росли большие густые кусты сирени, акации, какие-то кустарники и много-много всяких крупных цветов. Всё это было и при мне.
Со стороны соседей двор также имел небольшие старенькие заборы, уже покосившиеся. С тыльной стороны дома и амбара был сад и огород, который тянулся далеко вниз, до самой лозы. Там протекал какой-то ручей, или речушка. Мы часто бегали в лозняк, где нарезали прутья, и потом из них вырезали и делали свистки.
Лозняк был высокий, густой и тянулся он далеко-далеко, вдоль всех огородов. Родители боялись, что в них детям можно заблудиться. Весной он заливался широко водой. Мы, дети, боялись туда ходить одни и далеко заходить в заросли. Нам говорили, что там могут быть волки. Может быть, нас так пугали, чтобы мы туда не ходили. А может быть, и в самом деле.
К лозняку с одной стороны подступал лес, который мы называли «дубровка».
В свой сад я любил ходить с дедушкой Федей. Там были яблони, груши, много слив и других чудес. Он любил мне показывать свои прививки, точнее, привитые деревья, где на одном дереве можно было видеть плоды нескольких сортов. Он был рад показывать мне плоды своего труда. Я же с широко раскрытыми глазами и ртом смотрел на все эти диковины и чудеса.
