Николетт наблюдала за происходящим, находясь на руках Теодора. А это, оказывается, самое удобное место, чтобы созерцать мир: тепло, уютно, безопасно. Она уже соскучилась по этому сладкому чувству – безопасности, и совсем не отказалась бы провести в таком положении хоть всю жизнь, но вскоре ей пришлось перекочевать с рук Теодора на сиденье кареты.

– Тебе лучше отправиться в замок, – ласково шепнул ей Тео. – А я останусь караулить Дидье. Дождусь констебля и стражников, передам им генерала, а потом вернусь. Я уже послал за ними людей в ближайший городок.

Николетт собиралась возразить, что тоже не прочь была бы посмотреть на арест Дидье, но Тео на корню придушил её протест поцелуем.

– Тебе надо отдохнуть. Ты очень слаба. С тобой поедут Дороти и Филимон. Они позаботятся о тебе.

Как только карета тронулась, Дороти, разумеется, тут же начала рассказывать о том, как им удалось отыскать Николетт. Часть истории она поведала эмоционально и громко – так, чтобы сидящий на противоположной скамье Филимон слышал. А часть истории тоже эмоционально, но шёпотом, чтобы Филимон не слышал.

– Когда мы с вами, госпожа, отбыли в имение вашего папеньки, Филимон обнаружил, что вы забыли зонтик от солнца, – начала Дороти. – А нынче так жарко, вот он и решил оседлать скакуна и догнать нас.

– Благодарю за заботу, – улыбнулась Николетт дворецкому, хотя, сказать по правде, не понимала, зачем бы ей понадобился зонтик – ведь они ехали в имение папеньки в крытой карете.

Дороти посмотрела долгим выразительным взглядом на дворецкого, а потом, развернувшись к Николетт, продолжила, сильно снизив голос:

– Зонтик – это был только предлог. На самом деле, мой породистый не из-за зонтика за нами поскакал. Мне Лизочка, его племянница рассказала, что Филимон после нашего отъезда места себе не находил. Боялся, что ваш папенька оставит меня в своём поместье (помните, он рассказывал, что я ему очень нужна, что он без меня как без рук?). Вот мой породистый и разволновался, что больше меня не увидит. Поэтому и поскакал вслед, чтобы убедится, что я не собираюсь навсегда его оставить.

Дороти покрылась румянцем удовольствия. И снова поглядела на Филимона многозначительным взглядом, от которого чопорное лицо дворецкого на мгновение потеряло невозмутимость – в глазах промелькнули искры обожания. Даже такому породистому трудно оставаться хладнокровным под тяжестью убийственного обаяния Дороти.

Она между тем снова перешла на громкую речь:

– Вы наверно уже догадались, госпожа, что та селянка, что встретилась нам по дороге с крынкой воды, была подкуплена генералом. Мне-то её воровитые глаза сразу не понравились. Я той воды только пару глотков сделала. И хоть уснула вместе с вами и кучером, но не так крепко как вы. Когда генерал со своими слугами вас из кареты начали вытаскивать, я проснулась. Приоткрыла глаза и думаю, что же делать. Чувствую слабость в ногах после снотворного. И ружья, как назло, при мне нет. С тремя-то я и без ружья бы справилась, но их шестеро, да ещё и сам генерал. Тогда я снова глаза прикрыла – не стала выказывать, что не сплю. А сама слушаю в оба уха. Они про каплицу заговорили, которая в Тиен-лу-Ше.

Ну, Дороти! Вот умница! Если б она выказала, что не спит, её бы забрали вместе с Николетт, и тогда бы никто не узнал, где их искать. И быть бы ей сейчас генеральшей.

– Когда генерал со слугами уехал, тут как раз и Филимон прискакал с зонтиком. Я ему всё рассказала, и мы бросились назад в замок Рош-ди-Вуар за помощью и ружьём, потому что рассудили, что зонтика может оказаться мало. А оттуда с лордом Теодором и охранниками сразу в каплицу. Ух, как мне хотелось пристукнуть Дидье на месте! Я прям не в себе была. Как он посмел вас обидеть?!

Николетт обняла Дороти. Прижала к себе крепко-крепко – какая у неё верная преданная… нет, не служанка, подруга! Филимона тискать, конечно, не стала, но наговорила ему много-много тёплых благодарных слов, и его чопорное лицо снова потеряло невозмутимость – теперь там сияла довольная улыбка:

– Всегда к вашим услугам, госпожа.

Глава 53. Тайник

Этой ночью Николетт решила не ложиться спать, а дождаться возвращения Теодора. Она заняла наблюдательный пост на балконе. То всматривалась в темноту подъездной дороги, то любовалась звёздами. В воздухе ощущался пьянящий запах моря, хотя поблизости замка не было крупных водоёмов. Может, где-то недалеко прошла гроза, и ветер разносит по окрестностям её освежающее дыхание?

Но каким бы чудесным не казалось это ночное бдение, Николетт не терпелось поскорее увидеть Теодора. И, наконец, в сонной тишине послышался топот копыт. Она поспешила навстречу всаднику. Пулей промчалась по коридорам и лестницам замка, чтобы оказаться на крыльце ровно в тот момент, когда Теодор начал подниматься по ступеням. Он тут же порывисто заключил её в объятия.

– Не спишь? – прошептал хрипло.

Что это? С него стекала вода, и он пах грозой, свежестью и морем. Попал таки под ливень? Николетт с жадностью вдыхала этот кажущейся ей неимоверно мужским аромат. И без разницы, что её платье тоже намокло.

Он обхватил прохладными ладонями её щеки и поцеловал. Его губы тоже были упоительно прохладными. Но только в первый момент. Потом от поцелуя стало становиться жарко. Николетт пьянела от новых неизведанных до сих пор ощущений, которые иначе как сладкое сумасшествие не назовёшь.

Они не пошли в замок – гуляли по парку, взявшись за руки. В нежной теплоте бархатной ночи одежда быстро просохла. Теодор рассказал, как дождался приезда констебля. Тот выслушал обвинения в адрес Дидье и принял решение тут же взять его под стражу. Прямо из каплицы генерала под конвоем доставят в ближайшую кутузку.

Этого рассказа Николетт вполне хватило. Больше говорить о Дидье не хотелось. Была тема поинтересней.

– Я знаю, где тайник, – лукаво улыбнулась она.

– Прочла тайнопись на картине? – догадался Теодор.

– Да. Серебристая вязь, которая тянется слева направо по низу полотна – в ней была подсказка. Идём!

Николетт потянула Теодора за руку ко входу в замок. Он послушно пошёл за ней.

– Ты уже убедилась, что тайник действительно там?

– Нет. Без тебя не стала.

Теодор рассмеялся.

– Я полагал, что любопытство – самая непреодолимая женская слабость.

– Во-первых, преодолимая, во-вторых, не слабость, а, в-третьих, я бы всё равно не смогла открыть тайник. Потому что перстень остался у тебя.

Они шли центральными коридорами замка.

– Догадываешься, куда мы направляемся? – взглянула на Теодора Николетт.

– В подвал? Наверняка, Фамилиен устроил тайник в самом дальнем глухом недоступном уголке замка.

– Нет. Мы идём в обеденный зал.

– Проголодалась?

– И это тоже, – улыбнулась Николетт.

Прогулка на свежем воздухе действительно распалила аппетит. А Филимон, как знал – ещё с вечера предупредил, что оставил для господ в обеденном зале сэндвичи с беконом. Так, на всякий случай.

Но сэндвичи подождут. Николетт вывела Теодора на балкон, который из-за внушительных размеров считался продолжением обеденного зала. Балкон использовали для того, чтобы в тёплое время года можно было завтракать, обедать или ужинать на свежем воздухе. Наверняка Теодор провёл здесь много времени. Даже Николетт успела не раз попить чай за уютным плетёным столиком, который расположен был напротив большой стены, украшенной замысловатыми барельефами.

– Здесь, – Николетт остановилась и принялась разглядывать лепнину.

Чувствовалось, что над барельефом трудился искусный мастер. Может, сам Фамилиен? Не исключено, что он открыл в себе не только талант художника, но и скульптора.

Лепнина представляла собой в основном растительные узоры – ветви цветущей яблони, гроздья рябины, виноградная лоза. Все эти растения можно встретить в парке, разбитом возле замка. Все, кроме одного.