Если бы сгущающиеся сумерки не заглядывали в окно, предупреждая о позднем часе, то Августа и Николетт обязательно бы продолжили изучение документов. Но надвигающаяся ночь заставила их прощаться. Они договорились, что как только у них появится свободное время, снова вернутся к бумагам.

День завтра предстоял насыщенный – приезд Мариэллы, приём, открытие выставки, поэтому Николетт решила отправиться спать пораньше. Ночь ещё не отвоевала свои права у длинного весеннего вечера, а Николетт уже облачилась в кружевную сорочку и легла в кровать. Но сон не шёл. В голове каруселью крутились события сегодняшнего дня. И больше всего не давал покоя, конечно, тяжёлый разговор с генералом Дидье. Всё-таки откуда он узнал о том, что Николетт интересуется старой легендой? Теодор почему-то не поверил, что здесь, в замке, может действовать шпион генерала. А зря. Самой Николетт эта версия казалась вполне правдоподобной.

И чем дольше она над этой версией думала, тем больше находила доказательств в её пользу. В конце концов, Николетт так уверилась в своей правоте, что даже испытала лёгкую досаду на Теодора, что тот не оценил её гениальную догадку.

Воображение Николетт живо рисовало, как шпион рыскает по замку, а потом докладывает генералу все мельчайшие подробности жизни здешних обитателей. Особенно активизируется в вечернее время. Тенью снуёт по коридорам, прислоняя ухо к дверям, чтобы подслушать приватные разговоры.

Фантазия разыгралась настолько сильно, что Николетт начало казаться – она действительно слышит в вечерней тишине какой-то подозрительный шорох. Откуда он доносится? С улицы? Николетт навострила уши и затаилась. Нет, не с улицы. Кто-то стоит прямо под её дверью. Она ощущает его дыхание.

Страх и любопытство сцепились в её душе в непримиримой схватке, заставив потихоньку подняться с кровати и на цыпочках подойти к двери. В коридоре кто-то есть. Теперь она была уверена – отчётливо слышала шорох. Что этот кто-то там делает в такой поздний час? Если пришёл к Николетт, почему не стучится и не заходит? А потому что это соглядатай Дидье, и пришёл он – подслушивать. А Теодор ещё не верит в существование шпиона? И всё потому, что мужчины – упрямы и самоуверенны и недооценивают женскую интуицию и логику.

Коридор освещался тусклым светом ночных настенных светильников, поэтому разглядеть что-либо в замочную скважину было невозможно. Оставалось только слушать. Но и слушать долго не пришлось. Через несколько секунд шпион развернулся и направился по коридору прочь.

Эх! Если бы вычислить, кто это! Вот тогда Теодор бы понял, что женской логике нужно доверять. Николетт метнулась в ванную комнату, накинула на плечи халат и тихонько, не издав ни единого звука, выскользнула в коридор. Сейчас она проследит за тем, кто топтался у неё под дверью – опознает, кто это, убедится, что он действительно шпионит, и сдаст его Теодору.

Первое, что удалось выяснить – это мужчина. Николетт заметила, как мужской силуэт, крадучись, свернул в боковой коридор. Могучие плечи и высокий рост – может быть это Герасим, один из самых крепких слуг Теодора? Однако пока ничего нельзя было утверждать наверняка. Николетт на цыпочках последовала за ним…

Глава 41. Пылкие чувства? Вздор!

Николетт старалась действовать очень осторожно. Из-за угла проследила, как силуэт скрылся за поворотом, и только потом повторила его путь. Пока тот преодолевал новый пролёт, стояла, вжавшись в нишу, и высунула нос лишь для того, чтобы отследить, куда он свернёт на очередной развилке коридорных лабиринтов. Вот так и пробиралась за ним, пока не поняла, что шпион движется к выходу из замка. Однако это её не остановило. Уж раз взялась выследить лазутчика, надо быть решительной до конца.

Силуэт выскользнул на улицу, Николетт за ним. Ночь встретила влажным тёплым благоухающим недавно прошедшей грозой воздухом. Западный край неба до сих пор был раскрашен послезакатными красками, восточный уже налился фиолетовой густотой и позволил засиять первым звёздам. Эх, в такую ночь на свидания ходить, а тут шпиона выслеживай! Кстати сказать, вёл себя лазутчик очень странно. Как будто тоже за кем-то крадётся. Он прошёл вдоль конюшен и свернул в парк.

Николетт логично рассудила, что преследовать рослого крепкого мужчину ночью в парке не самая хорошая идея. Вернуться назад в замок? Наверно, это было бы благоразумно. Но так не хотелось упустить шпиона, поэтому Николетт пришло решение получше. Она заметила аккуратно сложенный под скамьёй инструмент садовника. Нагнулась, исследовала и выбрала себе что потяжелее – грабли.

Когда выпрямилась, поняла, что потеряла из виду своего преследуемого. Покрутила головой. Где же он? Прислушалась. Тишина. Впрочем, Николетт и так догадывалась, куда делся шпион. Наверняка он отправился к дальней беседке. Её все используют для приватных разговоров. Там у него с кем-то назначена встреча. А что ещё можно делать поздним вечером в парке?

С граблями наперевес Николетт двинулась в сторону беседки, продолжая прислушиваться – вдруг где-то раздастся шорох или треснет ветка. Но в парке было удивительно тихо. Она уже почти добралась до цели, как вдруг подверглась нападению сзади. Использовать для защиты грабли, к сожалению не получилось. Кто-то сильный прижал её вместе с граблями к крепкому телу – не шевельнутся. Ещё и рот ладонью прикрыл – не крикнуть.

– Тс-с, – ухо опалило горячим дыханием…

Господин Огюстье, разомлевший после плотного ужина, которым угостил гостеприимный лорд Теодор, уже собирался готовиться ко сну, когда ему передали конверт с запиской. Вот уж от кого он не ожидал получить послание, так это от генерала Дидье. Обычно мужчины тяжело переносят отказы юных леди и разрывают все отношения с родителями строптивиц, а тут наоборот. В записке генерал настаивал на немедленной встрече. «Мне необходимо сообщить вам важную информацию. Речь о чести и безопасности вашей дочери, – говорилось в послании. – Разговор сугубо приватный. Жду вас в дальней беседке парка. Постарайтесь явиться как можно скорее».

Огюстье разволновался. Дидье не производил впечатление человека, способного на шутки. А значит, речь действительно о чём-то серьёзном. Он накинул плащ и отправился на встречу.

Генерал уже поджидал его. Предложил сесть на софу, а сам остался стоять. В самой его позе читалось раздражение.

– Я крайне не доволен тем, как вы себя повели, господин Огюстье, – резко начал Дидье. – Любой уважающий себя мужчина на моём месте порвал бы с вами все связи. Но я дам вам ещё один шанс, если, во-первых, вы и ваша дочь принесёте свои извинения. Впрочем, воспитательную работу с юной леди я проведу сам. А во-вторых, пообещаете, что сразу же после этого разговора заберёте Николетт и её приданное из замка Рош-ди-Вуар и отправитесь в моё имение, где мы немедленно оформим помолвку и назначим дату свадьбы.

– Но позвольте, – Огюстье удивил напор генерала, – я же уже сказал вам, что наши договорённости о помолвке аннулированы.

– Вы сами будете умолять меня вновь вернуться к нашим договорённостям, как только я сообщу вам то, ради чего позвал сюда, – генерал заложил руки за спину и начал расхаживать взад-вперёд: – Мне стало доподлинно известно, что хозяин замка Рош-ди-Вуар не собирается жениться на вашей дочери. Он лишь использует её для того, чтобы избежать настоящей помолвки и продолжить разгульную холостяцкую жизнь.

У Огюстье дыхание перехватило от возмущения:

– Это не может быть правдой.

– И, тем не менее, это правда, – холодно процедил генерал. – Не станете же вы утверждать, что были свидетелем их помолвки?

– Да, они сделала это тайно. Но лишь потому, что не могли противиться своим пылким чувствам.

– Пылким чувствам? Вздор! – сухо отчеканил Дидье. – Вы думаете, сын главного министра королевской ложи всерьёз мог увлечься вашей дочерью, юной невоспитанной взбалмошной особой, выросшей в глуши, фактически бесприданницей, когда ему сватают родственницу короля?