Кажется, однажды Николетт такое заявление уже слышала. Надолго ли Дороти хватит?

– Пусть даже и не надеется! – продолжила она гневно сотрясать пространство библиотеки, не привыкшее к такому бурному проявлению эмоций. – Я ему так прямо и сказала, когда он попробовал пригласить меня сегодня на фестиваль сыра.

– Филимон приглашал тебя на свидание, а ты отказала? – опешила Николетт.

Вот это новость! Она так ждала, когда же непробиваемый Филимон сделает первый шаг. Заметно ведь было, что Дороти ему понравилась. А тут на тебе.

– Да! Отказала! А пусть не глазеет на молоденьких горничных!

– И не жалеешь? Ты же так мечтала о свидании.

Дороти чуть поубавила воинственный пыл и вздохнула.

– Жалею…

Дверь в библиотеку распахнулась, и внутрь зашёл виновник царящего в воздухе возмущения. С подносом, на котором дымилась чашка кофе. Он невозмутимо прошествовал к столу, за которым сидела Николетт, и поставил перед ней напиток. Затем развернулся к Дороти, которая усиленно делала вид, что не замечает его.

– Как хорошо, сударыня, что я вас здесь застал. Спешу сообщить, что экипаж будет подан через полчаса…

– Я же уже сказала вам, сударь, что не нахожу возможным сопровождать вас в этой поездке, – перебила Дороти, воинственно распрямив плечи и подавшись вперёд.

Ух, как горели у неё глаза! Но Филимон ни на секунду не потерял самообладания.

– Боюсь, сударыня, вам придётся пересмотреть ваше решение, – произнёс он в своей невозмутимой манере. – Лорд Теодор просил передать распоряжение. Вам велено отправиться вместе со мной на фестиваль сыра, чтобы обеспечить сохранность купленного там сыра. Жду вас через полчаса у ворот.

Николетт успела разглядеть на непробиваемом лице дворецкого победную ухмылку, прежде чем оно снова стало непробиваемым. Он церемонно прошествовал мимо Дороти, которая сделала обречённо-язвительный вид: что, мол, ей конечно крайне не охота, но раз есть такой приказ, что остаётся? И как только Филимон скрылся за дверью, пришла в суетливое оживление.

– А-а-а! У меня всего полчаса на сборы! Я побегу, если больше вам не нужна, госпожа.

Николетт оставалось только улыбнуться ей вслед.

.

Глава 30. Только за смертью посылать

Перед тем, как отправиться на фестиваль, Дороти ещё раз заскочила в библиотеку к Николетт.

– Госпожа, как я вам?

Николетт окинула её внимательным взглядом и взялась за голову. Нет, так-то с внешним видом Дороти было всё хорошо. Как и обычно – кровь с молоком. Но смущало перекинутое через плечо ружьё. И не только. Пёстрое платье, в которое была облачена Дороти, было уж очень тесным. Или лучше сказать – безнадёжно малым, особенно в области груди и талии. Как Дороти, вообще, умудрилась в него поместиться?

– Я бы на твоём месте оставила ружьё, – начала Николетт с более нейтральной темы.

– Не гармонирует с платьем? – озадачилась Дороти.

– Не гармонирует с Филимоном. Ты же понимаешь, что насчёт охраны сыра – это была уловка, а на самом деле тебя пригласили на свидание. На свидание с ружьём не ходят. И потом, насчёт платья, тебе не кажется, что оно тебе чуть тесновато? У тебя же есть вполне милые наряды по размеру.

– Есть, – согласилась Дороти. – Но я специально надела это узкое платье.

– Зачем?

– Ну, как же, госпожа? Чтобы выглядеть стройнее. Я же не виновата, что этому столбу в ливрее нравятся тощие.

– С чего ты взяла?

– Та молоденькая горничная, которую он сегодня утром пожирал глазами, была совершенно тощей.

Николетт закатила глаза.

– Никакое платье на свете не сделает тебя тощей, а вот разойтись по швам может. Да ты ведь в нём и дышать не сможешь. А насчёт вкусов Филимона готова поспорить. По-моему, его наоборот впечатляют пышные формы. Может, всё же переоденешься?

– Нет, госпожа, я поеду в этом платье, – была непреклонна в своём решении Дороти. – Пусть чурбан, охочий до тонюсеньких девиц, убедится, что и я вполне ничего.

Вот что с ней делать?

– Ну, хоть ружьё оставь.

– Ладно, так и быть, – снизошла Дороти послушать хоть один добрый совет от госпожи.

Николетт погрузилась в работу с головой. Время летело незаметно. Она полагала, что к обеду Дороти и Филимон уже вернутся с фестиваля, ведь до деревушки Сомеральж всего двадцать минут езды. Но они не появились ни к обеду, ни к полднику. Солнце уже неторопливо клонилось к закату, и время неуклонно текло к ужину. Николетт начала тревожиться. Уж не случались ли какая-нибудь проблема с транспортом или лошадьми, хотя, конечно, Дороти способна починить одно и подлечить другое.

Николетт решила выйти к воротам поглядеть, не видно ли где-то вдали возвращающийся в замок экипаж. Но подходить к воротам не понадобилось. Как только она оказалась на крыльце, заметила въезжающую во двор повозку. Из неё вышли Дороти и Филимон.

Сначала взгляд упал на дворецкого, и Николетт остолбенела. Таким она его ещё никогда не видела. Тот был сильно потрёпан. И это ещё мягко сказано. Рукав камзола надорван, бриджи в подсохшей грязи. Волосы взъерошены. И в довершение картины – синяк под глазом.

После увиденного Николетт даже опасалась переводить взгляд на Дороти. Но, к счастью, та выглядела куда менее помятой. Сразу бросилось в глаза, что на ней другое платье – не то тесное, в каком она уезжала, а вполне по размеру. С клетчатой юбкой и белой блузой. По местной моде. Такие наряды здешние селяне надевают по большим праздникам. Не только с одеждой, но и с самой Дороти всё было почти в порядке – лишь волосы слегка взъерошены и горящий румянец на щеках. В руках она держала увесистую головку сыра. И надо сказать, именно сыр выглядел наиболее пострадавшим из всей этой троицы. Он был изрядно помят, приплюснут и покрыт пятнами.

Что произошло??? В какую переделку попали Дороти и Филимон? У Николетт в голове пронеслись невероятные мысли, самая безобидная из которых – это была схватка с голодными хищниками. Она даже начала приглядываться, нет ли на сыре или Филимоне следов от клыков или когтей. Хотя хищники ли виноваты? Вдруг стычка произошла не с ними, а друг с другом? Учитывая темперамент Дороти, такую вероятность тоже нельзя было исключать.

– Отнесите это на кухню, сударь, – передала Дороти головку сыра Филимону.

– Всенепременно, сударыня, – невозмутимо принял он трофей.

Эти две нейтральные с виду фразы, произнесённые официальным тоном, не обманули Николетт. Она чувствовала, как наэлектризовано пространство между двумя посетителями фестиваля.

Филимон чопорной походкой с сыром под мышкой прошествовал в замок. Дороти, соблюдая дистанцию в пару метров, проследовала за ним. Теперь, когда дворецкий поравнялся с Николетт, стали особенно заметны следы борьбы на его непробиваемом лице. Но вот что интересно – ни он сам, ни Дороти, несчастными не выглядели.

Николетт ощутила, что просто сгорает от любопытства. Она зашла вслед за ними в замок и сразу потянула Дороти в свою комнату. Та не сопротивлялась. Самой наверно не терпелось поведать о бурно проведённом времени.

Заскочив в покои, Николетт прикрыла дверь. Она даже не пыталась усадить Дороти в кресло. Знала, что та будет расхаживать взад-вперёд. А вот сама Николетт уселась. Вопросы в голове роились, как пчелиный рой. Почему Дороти и Филимон были на фестивале так долго? Почему Дороти в другом платье? Почему у Филимона не всё в порядке с одеждой и лицом? Почему сыр в таком плачевном состоянии?

– Что произошло? – свела Николетт весь рой вопросов к одному.

– Этот столб в ливрее… – начала взволнованно Дороти.

– Только по порядку, – тут же перебила Николетт.

– Хорошо, – Дороти, чтобы успокоиться, сделала несколько глубоких вдохов. –  Сначала всё шло прекрасно. Мы ехали и обменивались любезностями.