Пришло время рассказать о прошлом.

В этом году старику27 исполняется пятьдесят четыре года, а в книге жизни написано, что данный возраст – своеобразный рубеж. Итак, расскажу о том, что знаю. На улице пасмурно, идет дождь. Но до того как разразится гром, я успею произнести: «Клянусь небом, все, что я говорю, – правда».

Кровные узы – вот о чем я хотел порассуждать. Неважно, как далеко зайду в своем повествовании, признаюсь сразу, я самый обычный человек.

Даже если больше не вернусь туда ни на день, моей родиной все равно останется деревня Улян (это официальное название, а когда-то давно было и другое, народное, созвучное с официальным). Деревня Улян, уезд Инпин, провинция Пинъюань.

Согласно документам, семейство У – коренные жители Инпина, а все же это не совсем так. В деревне говорят, что это семейство перебралось в Улян из уезда Хондун провинции Шаньси во времена династии Мин (хотя данные эти могут быть ненадежными, не зря считается: бумага все стерпит).

У всех членов семьи У есть отличительная особенность: третий позвонок грудного отдела толще, чем у среднестатистического человека. На ощупь кажется, будто под кожей спрятаны большие грецкие орехи. Утверждают, такая мутация произошла в процессе эволюции: членам семьи У так часто ломали спины, что их позвонки стали сопротивляться.

Если однажды отправитесь в Улян, вам придется выбрать одну из двух дорог: Национальное шоссе 303 или Провинциальное шоссе 505. Первое – сквозное, идет строго с севера на юг и пересекает три округа. Съезжайте с него за городом Инпин – и семь деревень спустя окажетесь на месте. Если выберете Провинциальное шоссе, идущее с северо-запада на юго-восток, вам нужно будет пересечь два округа. Съезд с дороги Храма неба, четыре деревни по пути – и вот вы в Улян.

В этих местах часто дует северо-западный ветер. И зимой, и осенью. А когда в воздухе полно мокрой пыли, он трещит, будто мощная дрель. Поэтому деревья здесь не слишком прямые, зачастую стволы их наклонены на юго-восток. Если на обочине дороги вы увидите подобное искривленное дерево, словно кивающее кому-то, значит, мой родной дом уже близко.

Улян – большая деревня с населением три тысячи человек. На западе поселения располагаются бескрайние тростниковые болота, и каждая семья здесь зарабатывает на жизнь плетением циновок: Улян издревле славилась ковриками из тростника. Говорят, продукция нашей деревни завоевала золотую медаль на Всемирной выставке в Панаме в 1958 году. Так говорят, но самой медали я никогда не видел. Раньше мужчины здесь были ниже ростом, чем женщины. Все потому, что мужскому населению приходилось носить тяжелые тюки, наполненные мокрым тростником, а женщины, чтобы расплющить и разгладить стебли для циновок, постоянно тянулись вверх, стоя на высоких каменных катках.

Женщины в Улян всегда были фигуристыми. Удержаться от искушения хлопнуть какую-нибудь из них по заду или ущипнуть было сложно. Ранним утром они выходили на улицу первыми, а затем мужчины выносили из домов связки тростника, собранного накануне. Женщины вставали на каменные катки и «расправляли» тростник, чтобы потом плести циновки. По всей деревенской улице одна за другой женщины стояли на круглых каменных катках. Усилием пальцев ног и упругих ягодиц они заставляли эти каменные катки двигаться взад-вперед; груди женщин подрагивали, а головы были подняты вверх. Женщины балансировали на катках туда-сюда, туда-сюда. О, какие сильные у них были ноги, какие ловкие тела! Они походили на высококлассных балерин. Вот как выглядела раньше деревня Улян.

Такими я запомнил деревенских красавиц: очень высокие, энергичные, благоухающие, с полными круглыми ягодицами. Должен сказать, в то время я уже кое-что понимал в представительницах прекрасного пола, моя рука не раз прикасалась к их задам. Когда тетушка катилась на каменном барабане вниз, чтобы раздавить тростник, ее ягодицы становились тугими и твердыми, как у лошади на марше, а когда поднималась вверх, ягодицы из твердых превращались в мягкие и упругие и дрожали, подобно стрелам на натянутых тетивах. Женщины двигались как смычки скрипок – раз-и-два-и-раз-и-два-и… При движении назад раздавался характерный звук расплющенного тростника (тот впоследствии становился мягким, как шелк). Вот тогда-то, под лучами восходящего солнца, я и ходил по деревне меж каменных катков, то и дело стараясь ущипнуть красавиц. Они, недовольные, вскрикивали. Это у нас называлось «есть лянфэнь»28.

А еще я будто ненароком касался женских грудей. Наверное, в мире вряд ли найдется мужчина, который трогал женскую грудь чаще, чем я – самый большой специалист в этой области! На груди каждой красавицы из семьи Гошэн есть черная родинка; груди тетушек из семьи Цзычэн похожи на баклажаны, нанизанные на шампур; соски барышень из семьи Баосян большие, как пурпурные ягоды шелковицы; груди женщин из Саньхуа подобны крупным удлиненным тыквам. У тетушек из рода Хайлинь молочные железы напоминают по форме тоже длинные тыквы, но такие, что мало поливали, и они вытянулись от жажды; соски прелестниц из семьи Инь – влажные, с ороговевшими участками, словно водянистый тофу, посыпанный черным кунжутом; в роду Шуйцяо у всех чаровниц очень маленькие грудки, похожие на деревянные мисочки, перевернутые вверх дном; бюсты женщин из семьи Майцинь – потные, от них пахнет бараниной; груди невестки из рода Куань – красивые и белые, с запахом горохового пирога, большие и круглые, полные, как воздушные шары, которые вот-вот лопнут… Говоря это, я не пытаюсь навести вас на греховные мысли. Просто хочу сказать, что все женщины разные.

Ну а теперь расскажу о том, чем я в детстве питался. Сейчас популярна «зеленая» диета, и заверяю вас, что ребенком я «соблюдал» ее неукоснительно. Весной ел жгучих кузнечиков, полусырую нежную кукурузу, цветы акации, вяза и тунгового дерева; осенью – стебли сорго, вотоу29 с семенами хлопчатника, сладкий картофель с запахом барды30 (как из винного погреба), вареную морковь, соленые листья клещевины (их сначала сушили, а потом пропаривали) и горох, который находил в норах «подвижных хранилищ» – мышиных норах31.

Можно смело сказать, я испробовал все деликатесы в мире. Вот три самые вкусные из них. Первый – «песок» из кожуры хурмы. Готовила это лакомство (мы называли его «жареные звезды») мать семейства Юйцянь: из высушенной на солнце кожицы хурмы и гороховой, картофельной, лапши чили или любой другой, заготовленной на зиму. Тетушка Юйцянь все перемешивала и делала тесто на воде. После брожения из теста формировали круглые лепешки и выставляли их на солнце. Когда лепешки высыхали, их измельчали в порошок при помощи камешков, добавляли по меньшей мере полмиски свиного сала, все разминали, высыпали на раскаленную докрасна сковороду и обжаривали, постоянно помешивая, до момента, когда крошка превращалась в блестящий маслянистый крупный песок. Перед употреблением мы добавляли в него сначала сахар, а потом много острого перца. Есть надо было по чуть-чуть, поскольку песок был такой жгучий, что шея сама по себе вытягивалась, – казалось, во рту горит огонь.

Второе лакомство – рисовая лапша с чесночным пюре и листьями мяты. Кушанье это лучше всего получалось в семье Цюхай. У них для приготовления лапши имелась стальная трубка (ее вынесли с окружного машиностроительного завода), на дне которой были просверлены отверстия. С другого конца в трубку вставляли длинный брусок (внутрь его заталкивали два человека). Лапшу, сделанную подобным образом, называли проволокой: она получалась очень плотной. Летом мы, дети, приносили к Цюхай свои миски, чтобы выпросить порцию лакомства.

Третий деликатес – воробей, запеченный в сладком картофеле в земляном «яйце». Другое название – «воробей с двойным вкусом». Нужно было замочить воробья в соленой воде. Потом сделать отверстие в сладком картофеле и туда положить кусочки засоленного воробьиного мяса. Наконец, обмазать картофелину, начиненную мясом птицы, землей и запечь на огне. Когда грязевое яйцо расколется, блюдо можно есть. Вкус у него сначала горький, потом сладкий, потом соленый… Но хватит об этом, а то у меня уже слюнки текут…