- Ты понимаешь больше, чем я думала, - ответила Эрилин. К её удивлению, говорить об этом было не только легко, но даже приятно. - Никаких оскорблений. Да, для эльфов это время праздника. Играются свадьбы, друзья демонстрируют свою глубокую привязанность друг другу, но всё это части более глубокой, мистической связи — связи со всеми эльфами, и с Плетением магии, с самим кругом жизни.

- И допускаются только эльфы, - повторила женщина. Она слабо улыбнулась. - В какой-то степени я это понимаю. Дан, возможно, рассказывал тебе о моей жизни. Большую её часть я провела, разыскивая мою семью и пытаясь узнать о своём прошлом. Это значило для меня всё. Я нашла отца и потеряла его с разницей всего в несколько часов, но только пережив эти события, впервые в жизни ощутила себя цельной личностью. Не могу представить, насколько важным для полуэльфа может быть участие в таком празднике.

Эрилин встретила тёплый и сочувственный взгляд женщины. Она достала из кармана небольшой каменный нож, острый как сталь и украшенный перистым узором. Эльфийка протянула нож Бронвин.

- Добавь это к хранилищу Храма. Он такой же драгоценный, как и остальные предметы.

Женщина помешкала, впервые продемонстрировав, что её понимание было скорее человеческим, чем эльфийским.

- Ты уверена, что хочешь с этим расстаться?

- Подарки Середины Лета — тоже часть целого. Колесо поворачивается, и с приходом нового лета их часто дарят заново.

Бронвин благодарно кивнула. Эрилин протянула ей каменный нож, подарок Лисьего Огня — эльфа, который первым из всего народа её матери по-настоящему принял девушку, и тем самым изменил всю её жизнь. Без Лисьего Огня Эрилин не сумела бы помириться с собственной двойственной натурой и не сумела бы понять, что хотя у неё эльфийская душа, её сердце принадлежит человеческому мужчине.

Глухой стук привлёк её внимание. Эрилин оглянулась на Данилу. Он быстро нагнулся, чтобы подобрать упавшую книгу, но Эрилин успела увидеть, как его взгляд метнулся от ножа в её руке к зелёным сокровищам в ящике Бронвин. Она успела увидеть потрясённое понимание на его лице.

Бронвин перевела взгляд с Данилы обратно на Эрилин, и её карие глаза широко распахнулись от огорчения.

- Он не знал.

- Нет.

По правде говоря, Эрилин никогда не испытывала нужды говорить о той ночи Середины Лета. Её радость от воссоединения с Данилой смела прочь все остальные мысли. А затем её вызвали обратно в лес для помощи эльфам. После этого мало что в жизни Эрилин могло напомнить ей о священных мистериях того праздника.

Теперь она попыталась увидеть всё так, как видел Данила. Немногие люди могли понять истинную природу эльфийских праздников. Её участие покажется им пустой снисходительностью. Но Данила знал об эльфах больше, чем многие из людей, и высоко ценил эти знания.

Вместо преимущества это могло обернуться недостатком. Ещё прошлой ночью он был готов сдаться, лишь бы не разлучать её с магией эльфийского меча. Эрилин не знала, как он отреагирует, догадавшись, что она познала эльфийскую любовь.

- Всё будет хорошо, - с тихой поспешностью сказала Бронвин. - Дан понимает, что любовники могут стать друзьями, не желающими ворошить былое.

Эрилин с неожиданным пониманием посмотрела на неё. Она не испытывала ревности. Даже если бы ей хотелось, эта эмоция стала бы недостойным ответом на искреннюю заботу Бронвин.

- Зачем ты говоришь мне об этом?

- Ради него, - сказала женщина, по-сестрински взяв Эрилин под руку. - Используй это, как должна. Только не позволь ему сделать что-то благородное и глупое.

Полуэльфийка улыбнулась новой подруге небольшой хитрой улыбкой.

- Похоже, ты знаешь, что это легче сказать, чем сделать.

- И что с того? Мужчины существуют не для того, чтобы упрощать нам жизнь, - заявила Бронвин. - Они просто есть.

Несмотря на ситуацию, это насмешило Эрилин.

- Другие советы будут?

- Да, - Бронвин кивнула в сторону Дана, который уставился в одну точку на дальней стене и с отсутствующим видом перебирал поднос с хрупкими коралловыми драгоценностями. - Уведи его отсюда, пока он ничего не сломал.

Глава Шестая

Гул и гомон улиц окутали Данилу с Эрилин, когда те покинули «Любопытное Прошлое». Лавка Бронвин находилась недалеко от рынка — просторного базара под открытым небом, занимающего почти всю северную часть Замкового квартала Глубоководья.

Они шли в молчании, прокладывая путь через толпу. Обычно Данила получал немалое удовольствие от зрелищ и звуков этого живописного района, но сейчас барду казалось, что он идёт сквозь иллюзию. Его чувства отмечали звенящие, музыкальные крики уличных торговцев, тёплый солёный запах крендельков, нанизанных на Т-образную палку, которую нёс веснушчатый молодой человек в весёлом фиолетовом колпаке. Он слышал громкий шёпот, которым переговаривались два мелких парнишки, высунувшихся из окна второго этажа и пытавшихся стащить немного крендельков с помощью ниток и деревянных крючков.

Данила вёл их сквозь лабиринт магазинов с рождённой долгим опытом уверенностью. За последние годы Данила провёл здесь немало времени. На этом рынке можно было найти почти всё, чего мог желать состоятельный человек.

Купцы со всего Побережья Меча привозили сюда товары из каждого уголка Фаэруна и загадочных земель за его пределами. Ремесленники из Ремесленного квартала вели на север свои фургоны, загруженные простыми, необходимыми вещами; бочками, упряжью и сёдлами для ездовых лошадей, железными приборами для присмотра за огнём и помешивания в котлах. Кузнецы, бондари, пивовары, сапожники — все выставляли свои товары на рынке рядом с шелками и драгоценностями из далёких земель. Когда продавцы и хозяева таверн разводили огонь в ожидании полуденной трапезы, вместе с солнцем в небо поднимался приятный дым.

Единственное, чего нельзя было здесь найти, и единственное, что требовалось сейчас Даниле — это возможность остаться наедине. Необходимые ему ответы нелегко будет слышать при любых обстоятельствах. Вряд ли они могли вести настолько щекотливый диалог, перекрикивая шум утренней торговли.

Он свернул вверх по Базарной улице в сторону более тихого, жилого района. Эрилин без возражений устроилась рядом. К западу от рынка толпа редела, и вскоре они уже шагали по широким мощёным тротуарам Сулдунской улицы.

Городское здание, которое он считал своим домом, было высоким, узким и элегантным. Оно возвышалось бок о бок с другими похожими домами, большей частью которых владели юные отпрыски купеческой знати. Фасад здания был изготовлен из шлифованного камня, островерхая крыша — из разноцветной черепицы. Справа и слева от двери в стене располагались высокие окна из множества маленьких стёкол, в том числе цветных. Декоративные железные ворота вели в небольшой двор и дальше к узким дорожкам по обе стороны здания, в сад позади него.

На улицы доносилась звенящая песня колокольчиков. Рука Данилы застыла на створке ворот. Он собирался повести Эрилин в сад, на создание и совершенствование которого потратил почти четыре года. В эльфийском саду росли необычайные пышные цветы, звеневшие под дуновением морского бриза, синие розы оплетали затейливые арки. Репродукции пары эльфийских статуй — оригиналы он отдал в храм Пантеона — в незабываемо прекрасной композиции стояли рядом у неподвижных вод небольшого зеркального пруда. Это впечатляющее достижение было предметом гордости его эльфийского советника.

Неожиданно сад показался Даниле всего лишь ещё одной помпезной выходкой, обычной для его круга общения. Единственное, чего он мог этим добиться — создать постоянное напоминание Эрилин о том, насколько широка пропасть между ним и эльфийским народом, которому она служит.

Он открыл крепкую дубовую дверь и бросил свою шляпу ожидавшему их дворецкому. Полурослик осторожно посмотрел на хозяина, затем покинул их, не предложив гостье обычного угощения.