Глаза Лилли увлажнились, пока она слушала Данилу.

- Это твоих рук дело, а не твоего отца. Готова поставить на кон собственную жизнь, - тихо сказала она. Спустя долгое мгновение она добавила: - Это больше, чем я смела надеяться, но мне всё равно грустно будет уезжать.

- Тяжело бросать дом и семью, - согласился Данила.

Эрилин испытала приступ симпатии к девушке, понимая, какую боль причинят эти необдуманные слова. Из глаз Лилли хлынули слёзы. Она быстро смахнула их одной рукой и неуверенно улыбнулась.

- Да, так и есть.

Когда они собрались уходить, Лилли присела в реверансе, прощаясь с Данилой, и протянула обе руки Эрилин. Это было обычным прощанием среди женщин рабочего класса — жест, свидетельствующий, что получатель достаточно важен, чтобы ради него отложить работу целиком. Эрилин понимала, о чём говорит этот жест: единственное заявление о родстве, на которое осмелится Лилли.

Повинуясь редкому импульсу, воительница ответила более сильным жестом. Она осторожно отстранила вытянутые руки Лилли и по-сестрински обняла девушку.

- Сила Кореллона, красота Ханали, радость Аэрали, - тихонько произнесла она традиционное эльфийское благословение на языке их прабабок.

Лилли отстранилась и сумела улыбнуться.

- Много лет прошло с тех пор, как я слышала это в последний раз. И тебе того же, подруга, хотя я слишком уважаю мелодичность этих слов, чтобы ворочать их своим неловким языком. А теперь — уходите оба, пока Хэмиш не ошибся касательно природы вашего визита и не решил взять с вас почасовую оплату.

Она легонько замахала руками, как будто прогоняя стадо упорных куриц.

Они подчинились, спустившись по скрипучей задней лестнице в переулок за таверной, где Данила с необычайной энергичностью набросился на предстоящую задачу. Он хотел узнать мнение Эрилин по поводу того, где лучше всего оставить повозку, её оценку возможных мест для засады, что необходимо предпринять, чтобы убедиться, возникнет ли необходимость в дополнительной охране городской стражи. Небольшой побег они спланировали с таким вниманием к деталям, какое пришлось бы к месту при дворе короля Азуна.

Когда с этим было покончено, Данила стал необычайно молчалив. Они шли вместе в безмолвии, и лицо юного барда выглядело нехарактерно задумчивым. Эрилин начала сомневаться, что Данила действительно не подозревал о родственных узах с Лилли. Спустя какое-то время полуэльфийку одолело любопытство.

- А леди Кассандра знает о Лилли?

Данила, похоже, испугался.

-Я, по крайней мере, ей сообщать не собираюсь! Если лорд Раммас решит признаться супруге, ему придётся заняться этим самостоятельно.

-С этим он немного опоздал, - сухо заметила Эрилин. Когда Данила бросил на неё вопросительный взгляд, она удивлённо покачала головой и пошарила в своей сумке в поисках небольшого медного зеркальца. Она сунула зеркальце в лицо барду.

- Присмотрись получше и постарайся вспомнить, где ты видел эти черты в последний раз. Думаю, что ты — и твоя сестра — оба получили долю эльфийской крови от разных матерей, но глаза у вас обоих отцовские.

Озадаченное лицо юноши застыло, и он медленно кивнул, признавая правоту спутницы.

- Конечно. Мне следовало это заметить. Может быть, я и заметил — Лилли весёлая девушка, она понравилась мне при первой же встрече. Она прислуживала на Балу Самоцветов, - объяснил он. Неожиданный гнев вспыхнул в глазах барда. - Она прислуживала в доме её отца! Как Раммас мог нанести собственной дочери такое оскорбление?

- Может быть, он не знал. Ты сам узнал об этом только сейчас.

- Действительно, - согласился Данила. Слабая усмешка задела его губы, когда он задумался над этим откровением. - Сестра. Как чудесно. Казалось бы, у меня достаточно братьев и сестёр, чтобы избавиться от чувства новизны...

- Ты нужен ей. Другим — нет, - заметила Эрилин.

Данила удивился, а затем — улыбнулся.

- Так и есть.

Задумавшись над этим вопросом, он искоса взглянул на подругу.

- Как насчёт провести зиму в Сюзейле? Рядом Кормантир. Если касательно грядущей суровой зимы мудрецы не ошибаются, значит начнутся обычные попытки пустить эльфийский лес на дрова. Скорее всего, ты в любом случае отправишься в ту сторону.

- Ты прав.

- Значит, договорились, - радостно сказал он, приняв её ответ за согласие.

Эрилин слушала, пока Данила продолжал болтать, строя планы на время, которое они проведут вместе, и жизнь, которую помогут создать его новообретённой сестре. Слова казались такими простыми и обнадёживающими, что девушка почти поверила в возможность такого будущего.

Эрилин взглянула на лунный клинок, опасаясь поневоле, что тот засияет тревожным светом или загудит от скрытой энергии. Но эльфийский меч молчал, словно решив наконец-то поддержать хорошее настроение и безоблачные надежды Данилы.

Глава Одиннадцатая

Полночь ещё не наступила, а Данила уже стал свидетелем гибели около двадцати бочонков вина и последующего рождения двух новых помолвок, дюжины тайных сделок и трёх вызовов на дуэли, назначенные на утро. По этим меркам ежегодный костюмированный бал Галинды Рейвентри, как обычно, оказался успехом.

Конечно, прибытие Гедрака наделало шуму. Одержимый знатностью город не мог сопротивляться чарам королевской крови молодого человека. Королевский дом Тетира долгое время считался вымершим в ужасных войнах. Выжили лишь несколько далёких родственников, которые время от времени заявляли о своих сомнительных претензиях, но Гедрак прибыл в Глубоководье с неоспоримыми доказательствами, не последними из которых была поддержка Мудреца Эльминстера и барда Шторм Среброрукой. Гедрак выразил желание заключить союз с Зарандой, волшебницей, ставшей наёмником, которую недавно провозгласили королевой Зазесспура, и вместе с ней объединить весь Тетир. Он находился в Глубоководье, чтобы заручиться поддержкой в Воссоединении Тетира у богатых, скучающих и склонных к авантюрам.

Данила подозревал, что Гедрак добьётся неплохих результатов. Смуглый, стройный мужчина с серьёзным лицом и небольшой острой бородкой, он был похож скорее на писаря, чем на воина, но очарованное королевской кровью Глубоководье вне всяких сомнений слетится под его знамя. Забавно было наблюдать, как местная знать отталкивает друг друга, стараясь оказаться замеченной в тени Гедрака.

Но самым интересным зрелищем с точки зрения Данилы было участие Эрилин во всём этом легкомысленном событии. Портниха, сшившая костюмы для них обоих, нарядила Эрилин Титанией, легендарной королевой царства фей.

Идея оказалась практически гениальной. Доставшиеся от эльфов фейские черты, будучи подчёркнутыми, превратили девушку из угрюмой воительницы в существо неземной красоты. Костюм был настоящим чудом из полупрозрачных крыльев и парящих, сверкающих серебристых юбок, но на этом портниха не остановилась. Она уложила чёрные волосы Эрилин гроздьями завитков, присыпанных серебристыми блёстками. Полуэльфийка и так обладала весьма примечательными глазами — ярко-синими с золотыми прожилками — но косметика заставила их казаться огромными, с экзотическим наклоном внешних уголков, и ошеломительно синими на фоне белой кожи. Её лицо было припудрено каким-то переливающимся порошком и как лунный камень сияло в мягком свете свечей. В итоге Данила поздравил себя с наличием достаточного здравого смысла, чтобы влюбиться в эту чудесную женщину ещё несколько лет назад, до начала всеобщего помешательства.

Здесь заключался второй источник его личного развлечения. Немало знатных приятелей Данилы начали оказывать королеве фей знаки внимания — лишь затем, чтобы изменить свои намерения, наткнувшись на холодный, спокойный взгляд полуэльфийки, подходящий скорее для поля боя, чем для бальной залы. Встретившись с суровой Эрилин, даже самые бесстрашные и пьяные мужчины неожиданно вспоминали о срочных делах в другом конце помещения.