– Нет, ваше высочество. Сын неженатый был, тетка померла. С ним племянница жила… Да вы знаете. Но она, видать, тоже погибла, помилуй ее, Господь.
– Да… бедная девочка. – Тихо произнес Гарет, бросая последний взгляд на руины. Не судьба. Ни ей жить лучше, ни ему – завести себе содержанку-кватронку. – Поехали, Младший. Здесь нам больше делать нечего.
Шторм, выполнив приказ Хозяина, возвращался в Гранствилл после расправы над лесничим и охотничьим домом Хлорингов, и сердце его билось всё сильнее и мучительнее с каждым километром, приближающим его к этому городу – и к Габи. Он ни на секунду не усомнился в том, что сделал, напротив, гордился сделанной работой: Хозяин будет доволен… Но сердце его стремилось не в Найнпорт, а в Гранствилл, в старый запущенный дом, из окна верхнего этажа которого Шторм мог увидеть Габи, пусть и в объятиях другого. Зачем ему это нужно, Шторм не понимал и не задумывался, всё казалось ему странным, но естественным: что он вообще знал об этом прежде?.. Он знал от Хозяина, что женщины коварны и могут получить над мужчиной большую власть, которую употребят во зло, чтобы мужчину уничтожить, погубить навеки. Умом Шторм понимал, что с ним именно это и произошло, и ненавидел Габи за это, всем сердцем стремясь разрушить эту власть, в свою очередь уничтожив эту дайкину… Так, во всяком случае, ему казалось. По дороге, подгоняя усталого коня, он раздумывал о том, как убьёт тварь, лично, лицом к лицу, глядя в глаза, и его охватывала странная дрожь при этих мыслях, которые то и дело сбивались на другое – не на убийство, а на что-то … иное. При этом он точно знал, что не позволит себе прикоснуться к её телу со страстью – иначе уже не сможет её убить, он никогда не мог даже ударить ту, которую имел. Стыдился этого, ненавидел себя за это, но сделать со своим эльфийским естеством ничего не мог – так волк никогда не тронет суку, даже если это не волчица, а собака. Уверенный в своих силах и своей преданности Хозяину, Шторм торопился, не остановившись даже, когда началась гроза, и въезжал в город за час до рассвета, мокрый, грязный, на усталом коне, которого оставил в конюшне при воротах, и, ничего не отвечая на предложение стражника передохнуть в харчевне у ворот, пешком пошёл на улицу Вязов. Стражник сплюнул, шёпотом помянув «высокомерную нелюдь», но и не подумал получше расспросить приезжего или приглядеться к нему – эльфы для большинства людей были на одно лицо, во-первых, а во-вторых, как бы люди их ни ненавидели, но ничего плохого от них в ответ не ждали. На то и рассчитывал в самом деле Драйвер, посылая сюда именно Шторма.
Кот каким-то образом знал о том, что его приятель вернётся именно сегодня: сидел, спрятавшись от дождя под карнизом на окне, и встретил Шторма громким мяуканьем, всячески показывая ему свой респект: выгибая спину, переступая лапами и от избытка чувств вытирая щёки о наличник. Шторм, неожиданно тронутый, снял кота с окна – чего тот и добивался, не желая марать лапы, – и погладил круглую голову, вознаграждённый покалыванием когтей и басовитым мурлыканьем. Кот был большой, солидный, с крупными лапами и большой головой, правда, несколько всхуднувший за время, что оставался один. Шторм, искренне раскаявшийся, отдал ему остатки кровяной колбасы, которой перекусывал в пути, и с умилением, таким странным для его сурового нрава, наблюдал, как кот изничтожает его припас, ничуть не беспокоясь о том, что это его единственная еда. Потом сел в нишу окна наверху и под шёпот дождя, задрёмывая, почесывая кота за ухом, смотрел на окно дома напротив. Там никого не было, мало того – Шторм и не ждал, что в это время там кто-то будет… И зачем смотрел?.. Так, или иначе, а в его сердце в эти минуты было тепло и спокойно, словно он вернулся… домой.
– И за что мне такая неслыханная милость? – Поинтересовался Рон Гирст, исподлобья, с усмешкой, поглядывая на Кенку.
– Скажем так: я лично не люблю Антона Бергстрема. – Ответил тот. – Не выношу. Вдобавок, мой брат не хочет, чтобы в Междуречье образовалось новое герцогство. Подумай хорошенько, и сам поймешь: тебе прямая выгода, если ты станешь признанным бастардом Сулстада.
– Да мне и думать нечего, я и так это прекрасно понимаю. Так же, как и то, что такие подарки за так не делаются. В чем подвох, граф?
– Ну, если такой умник, то и сам понимаешь, в чем. – Осклабился Кенка. – Поддержка наших интересов здесь, в Междуречье. Хлорингов мы вот-вот свалим, не сомневайся; ты и твои новые вассалы должны будете поддержать нас, а не Бергстремов, не Бергквистов и не Эльдебринков. А чтобы твои вассалы не
вздумали бунтовать, мы поддержим тебя людьми и оружием. Взаимовыгодное сотрудничество, Рон, вот что это такое. Мы – тебе, а ты – нам. Ставь на Сулстадов, парень, не прогадаешь. А мне величайшей наградой будет выражение рожи твоего папаши, когда он услышит, что ты не только теперь сеньор его сынка Андерса, но и вообще ему никак не подчиняешься, даже как сын.
Гирст широко ухмыльнулся:
– Ну, допустим, мне это тоже доставит кое-какую радость. Но ты зря думаешь, что я не справлюсь с вассалами Еннеров своими силами.
– Это какими же? С помощью этих, как их – Верных?.. Это после того, что они сделали с Брэдриком? Ты серьезно, паренек?!
Гирст нервно дернул щекой, встал, отошел к перилам галереи, на которой еще так недавно любила проводить время леди Луиза со своими детьми. Да, это был самый слабый пункт его плана. Убийство барона Кнуда Янсона корнелитам не простят. Не говоря уже об убийстве Еннера и Ардо. Гирст собирался свалить все эти грехи на корнелитов, отмежевав от них Верных, и надеялся, что перебив руками Верных корнелитов, добьется признания… Но даже он понимал, каким непрочным был этот план. Слишком много условностей и слишком много «если». А вот если он покончит с теми и другими с помощью Сулстадов…
То, несомненно, победит, но окажется в полной зависимости от Сулстадов. А бастард Бергстрема стремился совсем к другой цели: к полной независимости, к свободе и собственной игре.
А может, не в полной?.. – Рон Гирст хитро усмехнулся беспокойному лазоревому морю с белыми барашками пены. Справился с Еннерами и переиграл отца – переиграет и жирного герцога с его братцем. И чем черт не шутит, возродит на карте Острова герцогство Белых Скал!
– А я согласен. – Сказал, оборачиваясь и протягивая руки. – Обними же меня, папочка!
– Успеется… сынок. – Хмыкнул Кенка. – Встретимся на тинге, Рональд Сулстад!
Можно было и подольше попользоваться гостеприимством новообретённого сынули, тем более что Кенка, который взаимно терпеть не мог Еннеров, с мстительным наслаждением теперь топтал полы их неприступного легендарного замка, куда не имел ни единого шанса быть приглашенным прежде. Но от брата пришли тревожные новости. Тот требовал немедленно добыть ему чудесного медикуса, о котором Кенка обмолвился недавно, рассказывая о Драйвере, и как можно скорее возвращаться в Клойстергем. Поэтому уже к вечеру Кенка, простившись с дерзким «сыном», сел на личный корабль Сулстадов, «Левиафан», и отбыл в Найнпорт. Морем путь занимал не больше полутора суток, а при попутном ветре – и еще меньше. С рассветом Кенка, выйдя на палубу, мог созерцать на горизонте эльфийское побережье, хмурясь и покусывая сухие чешуйки на обветренных губах. Глядя на неприступные золотистые скалы, на гавань с мачтами эльфийских и людских кораблей, торгующих с эльфами, он не мог не думать об эльфийских городах, полных сокровищ, об эльфийских драгоценностях, об эльфийских детях…
«Вэл, Вэл! – Вернулась неотступная пока боль. – Ну, зачем же так-то, что ж ты наделал-то, а?!».
Семья герцога Анвалонского, в полном составе, в скорбном молчании, стояла на плитах Урта, встречая тело Вэлери Эльдебринка. Герцогиня и София, в простых черных одеждах и платках, стояли, поддерживая друг друга, подле них стоял, выпрямившись, расправив могучие плечи, но низко опустив голову и почти касаясь подбородком груди, герцог, сложив за спиной руки. Позади него стояли шестеро их сыновей: Седрик и Хильдебранд, погодки, но похожие друг на друга, словно близнецы, и такие же неразлучные; Эрик со своей молоденькой женой Алисой, урожденной Карлфельдт, бледной, растерянной и заплаканной, Аскольд, такой же рыжий и могучий, как герцог, копирующий отца всегда, и теперь тоже; Артур и Гарольд, тоже погодки, еще безусые, румяные, как и Вэл, по-юношески пухлые. О том, что Марк гостит в Северной Звезде, семья его знала, и теперь к горю по Вэлу примешивался еще и не шуточный страх за Марка, так как весть о захвате Северной Звезды сюда уже дошла.
