– Даже кюре! – Рассмеялся Гарет. – Как звать, еще раз?

– Питер Рот, ваше высочество.

– ладно, Рот. – Гарет просмотрел какие-то списки, бросил их, в этот раз, не на пол, а на стол. – Отужинай с нами, чем там Бог госпоже Лизе послал. Расскажешь все остальное. Что-то я не вижу здесь никаких реестров и финансовых документов. Что у нашего барона в собственности, помимо замка средней паршивости, числится?

За поздним ужином разговаривали все о том же: о произволе барона и его людей, о том, что с недавних пор стало еще хуже, как барон сошелся с Элоизой Сван, «истинным дьяволом в женском обличье». Гэбриэл еле сидел за столом, и слушая, и не слыша. Даже его сил оказалось недостаточно, чтобы без ущерба переварить все, случившееся с ним сегодня. Голова трещала, тошнило, руки отказывались даже держать бокал. И все эти ужасы, которые рассказывались за столом про барона Смайли… Мужик просто делал, что хотел, и целая округа была в заложниках его произвола! И за что местным любить их с братом, если они единственные, кто мог остановить Смайли, но не делал этого, даже не особенно интересовался происходящим?.. Что Драйвер, что Смайли – налог платят исправно, отчеты радужные, и слава Богу, как там в реальности, никому не интересно… А люди дочерей уродуют… Гэбриэл вспомнил нежную, хорошенькую мордашку Вэнни и содрогнулся. Это в каком же отчаянии нужно быть, как же нужно бояться за свое дитя, чтобы изуродовать его?! Гэбриэлу до сих пор тошно было даже думать о том, как он спасал от оргии Алису, ударив ее… Это было одним из самых отвратительных и болезненных его воспоминаний. Но он знал, что чувствует тот, кто решается на такое. В каком состоянии находится такой человек. «Нужно было сразу же собираться и ехать сюда. – Думал он, медленно уплывая куда-то. – Не ждать появления Корнелия и смерти этого Лайнела… Ехать… Разбираться… А мы…». Он покачнулся, но упасть не успел: Гарет, чуткий к его состоянию, успел подхватить его.

Сэр Юджин пришел к врачу-еврею, который поселился в Хефлинуэлле с подачи Гэйба Хлоринга, в сумерках, переодевшись, надев маску. Вот уже вторую неделю он не знал, что с ним происходит, а главное – как это прекратить. Он и к городским лекарям ходил, и к знахарке из Омок, и даже ездил в Ригстаун, все тщетно. Врачи и знахари ужасались, но ничем помочь ему не могли, не понимая, как это с ним приключилась напасть такая?.. Знахарка из Ригстауна, правда, сказала, что это порча, но кто ее навел, и как от нее избавиться, она не знает. Зажимая при этом нос и стараясь не смотреть на него. И то сказать, в Хефлинуэлле Юджин еще как-то справлялся, рядом всегда была баня, но в пути помыться было негде, и амбре от него было кошмарное…

– Впервые вижу такое… – Пробормотал себе под нос Моисей, осмотрев его. – И давно это у вас?

– Чуть больше двух недель. – Признался Юджин. – Что это, жид?

– У вас-таки гниет кожа. – Развел руками Моисей. – Это не лепра, не псориаз, не пролежни… И не потница… Я просто в растерянности, просто в растерянности, молодой человек. Погодите-ка… – Он поднес светильник так близко к телу рыцаря, что тот почувствовал легкое жжение. И внезапно отшатнулся, воскликнув что-то по-своему.

– Что?! – Содрогнулся Юджин. – Что, что там?! Говори, жид!

– Нет-нет… – Моисей сглотнул, но заставил себя говорить спокойно. – Показалось. Старым глазам, знаете ли, чего только не померещится…

– Делать-то, делать-то мне что?! – Взвыл Юджин.

– У других лекарей вы были, господин? – осторожно поинтересовался Моисей.

– Да у кого я только не был! – Юджину хотелось заплакать. – Даже у бабок-шептуний… Эти дуры говорят, что это порча…

– Обратитесь к эльфам. – Посоветовал Моисей. – Я впервые такое вижу и не могу вам ничего посоветовать помимо того, что вам наверняка уже прописывали другие врачи, а эти средства, как я понимаю, не помогли.

– Не помогли?! – Вышел из себя Юджин. – От них только хуже становится! Мне орать охота от зуда и огня этого…

– Сейчас здесь гостит эльфийская королева. – Моисей спокойно отнесся к ярости Юджина, понимая, что та вызвана невыносимыми страданиями, и сочувствуя этому человеку. – Попробуйте обратиться к ней. Говорят, она сильнейшая эльфийская волшебница.

– Она из марокканского сада не выходит. – Стиснул зубы Юджин. – А меня туда не приглашают. Эта маленькая… графиня, – он едва сдержал ругательство, – почему-то не желает общаться со мной, хотя я… я всегда… Черт! – У него вырвался отчаянный стон. – Господи! Неужели ты ничего, совсем ничего мне дать не можешь, только чтобы хоть немного… Еврей! Я тебе все отдам, все, – он поспешно начал срывать с пальцев кольца, – вот, вот, держи! Я не могу это терпеть, не могу, не могу! – Его затрясло. Моисей, который всегда сострадал любому живому существу, не мог этого видеть, и позвал его за собой:

– Идемте, господин. Я сам буду просить графиню… Мне она не откажет.

Их запустили в сад, где Алиса, ее подруги и эльфы слушали музыку. Королева Мириэль сидела на качелях с Вэнни. Девочка безумно влюбилась в эльфу, просившую называть себя бабушкой; бабушка мгновенно трансформировалась в «бабу Мириэль», но эльфийка не возражала. При виде Моисея и его спутника Алиса, игравшая на эльфийской гитаре, резко встала, Аврора замерла. Еврей почтительно поклонился.

– Ваше величество. – Он прижал руку к груди. – Ваше сиятельство графиня… Прошу простить мне дерзость, но этот человек нуждается в срочной помощи, и я не могу оставить его без своего участия. Долг врача повелевает мне сделать для него все, что в моих силах… А в моих силах в данном случае только обратиться к вам.

– Не извиняйся, ты прав. – Сказала Мириэль и взглянула на Юджина. – Я знаю твою беду, дайкин. И нет, я не стану тебе помогать. Не мне решать, сколько тебе платить за то, что ты сделал.

– да что я сделал?! – Воскликнул Юджин в отчаянии. Алиса подошла к нему вплотную, и он замер, приоткрыв рот, когда увидел, какими стали ее глаза.

– А ты вспоминай, – тихо, чужим, нечеловеческим голосом произнесла она, – как насиловал мою беспомощную подругу. Может, это успокоит твои страдания. Это же было ТАК приятно.

– Ты… вы о чем?! – Похолодел Юджин, как зачарованный, глядя в черные, заполнившие весь глаз, зрачки, где плясали золотые искры и мерцал, пробиваясь из глубины, рубиновый огонь. – Я ничего не…

– Не лги. – Предупредила Алиса, перебив его. – Иначе будет еще хуже. Уходи отсюда, негодяй. Я никогда не прощу тебя. Но ты можешь уйти в монастырь куда-нибудь подальше отсюда. В его стенах ты излечишься. Но как только их покинешь, все вернется. Ты сгниешь заживо, мои друзья съедят твою кожу и начнут есть мясо. И ты НИЧЕГО не сможешь с этим поделать.

Юджин упал на колени.

– Я никогда… я могу жениться…

– Никогда! – Взмахнула рукой Алиса. – Никогда такой негодяй не станет мужем и отцом! Ни одна женщина не должна пострадать, став женой такого мерзкого и ничтожного человека! Вон отсюда! Больше никогда и ни одна девушка не пострадает от тебя!!!

Аврора вскочила, поняв, что права – это именно сэр Юджин, ее обидчик. Кулаки сжались, она побледнела, грудь вздымалась.

– Жениться?! – Воскликнула гневно, – я правильно расслышала?! Как ты смеешь даже думать об этом?! Стать женой – такому, как ты?! Принести тебе клятву верности и любви, почитать тебя, беречь и быть с тобой до конца твоих дней?! С бесчестным… гнусным… трусливым подонком?! Да лучше умереть! Нет – лучше стать уродиной на всю жизнь, лучше… облысеть! Алиса права: вон отсюда!

– Баба, а это кто? – Вэнни жадно следила за происходящим. – Это плохой дядька? Как Доктор?

– Да, моя принцесса. – Мириэль погладила ее по голове. – Это плохой дядька. Но он уже получил по заслугам. О нем можно забыть.

В охотничьем доме графа Валенского царило буйное веселье: лесничий и его сын пропивали деньги, полученные за девственность Ингрид. Лесничий искренне собирался потратить деньги с умом: сделать ремонт в замке, расплатиться с долгами, приодеть племянницу; но приятели сына, прослышав про деньги, нагрянули, как только уехали Хлоринги, весёлой и пьяной оравой, и лесничий не устоял. Как оно всегда бывает, он намеревался отложить основную сумму, а погулять на пару дукатов, но как только начал, так плюнул на всё и пошёл в разнос. В замок привезли бочку вина, пару бочек пива, кучу всякой снеди, пригласили музыкантов, среди которых было несколько шлюх, в том числе и кватронка, тощая и сварливая, но зеленоглазая и с бубном, которую лесничий спьяну то звал себе в жёны, то называл Ингрид. Сначала он громко рассказывал всем, что деньги ему принесла племянница, и бил себя в грудь, пьяно каясь и призывая на свою голову кары небесные за то, что так с нею поступает, не пытаясь даже, тем не менее, остановиться и поберечь хоть какие-то жалкие остатки денег. Ингрид, которой, как всегда, приходилось прислуживать всей этой пьяной орде, в эти часы так ненавидела дядю, всю свою жизнь здесь и всю эту пьяную кодлу, что всерьёз думала: вот бы поджечь этот замок, когда все они перепьются и уснут, и спалить их всех заживо!!! А ситуация, тем временем, становилась всё ужаснее для неё. Дядя нажрался до того, что уже, не стесняясь, орал, перекрикивая вопли гостей и визг музыки: