Гармбург, город, носивший имя пса преисподней из норвежских саг, одного из самых жутких творений злокозненного Локи, был заложен Эриком Одноглазым, сперва сподвижником Бъерга Черного, а затем – королем Анвалона и лютым врагом его сына Скульда и единственного на тот момент наследника Бъерга, маленького Аскольда. Заложен он был на границе тогдашнего Анвалона, самого могущественного из трех возникших после смерти Карла Великого королевств, как крепость, защищающая Анвалон от Элодисского леса, потому и назван был в честь зловещего стража Гарма. Со стен Гнезда Ворона, замка, стоявшего на самой высокой в Междуречье скале, Вороньем Камне, был виден почти весь Элодисский лес, а в солнечные ясные дни – даже башни Блумсберри и Золотая Башня Хефлинуэлла. Когда Карл Основатель, правнук Бъерга Черного, захватил Гармбург, он подарил его своему другу, кузену и верному соратнику, Оле Отважному, потомки которого стали зваться Драйверами.

Теперь город этот находился посреди Элодисского герцогства, на оживленном перекрестке Королевской и Эльфийской дорог. Последняя вела через несколько междуреченских городов на эльфийское побережье; так же Гармбург был портовым городом. Здесь бросали якорь большие морские суда, для которых дальше русло Фьяллара было уже непроходимым – слишком мелким, разбитым на множество проток меж маленьких островков. И здесь те, кто путешествовал дальше на север, либо пересаживались на речные суда, либо ехали сушей, по знаменитой Королевской дороге.

Будучи портовым и торговым городом, исстари Гармбург славился своими кожевенниками и бронниками. Река Снейк, первая из четырех рек, давших имя этой земле, бывшему Дуэ Альвалар, а ныне Междуречью, впадая во Фьяллар, источала невыносимое зловоние: кожу в те времена выделывали в человеческой моче, а кожевен на Снейке и ручье, носившем предсказуемое название Воронья Струя, было немеряно. Кожевни были в деревнях вдоль Снейка и Вороньей Струи, кожевни были в городке Смайли и в городе Снейкбурге. Кожи шли на продажу, местные кожи покупали эльфы, а так же из местной кожи изготавливалась лучшая в Нордланде обувь, лучшая конская упряжь и лучшая кожаная броня. Расплачивались местные за свою славу и свое богатство перманентной вонью, которую в ветреные дни уносил милосердный ветерок, а в безветренные и особенно в дождливые дни непривычному человеку здесь бывало, мягко скажем, тяжеловато.

Впрочем, не везде. Воронья Скала, возвышающаяся над округой на уважительную высоту, спасала и от вони. Отрог скалы разрезал напополам широкий овраг, по дну этого оврага шла мощеная дорога через весь город, который располагался на скале от оврага и дороги по обе стороны. Та часть, что находилась на куске скалы повыше, была меньше и чище, здесь располагались богатые дома, ратуша, магистрат, городской собор Спаса-на-Крови, богатые гостиницы и таверны, цеха, биржа, и другие богатые и важные здания и заведения. Называлась эта часть, опять же не особо оригинально, Верхним Городом. Нижний, более обширный, более низменный и неизменно вонючий город был беднее, был шумным, портовым, очень грязным, и весьма опасным для кошельков и голов. В Гармбурге, как считалось, находилась своеобразная гильдия проституток, нелегальная, но очень влиятельная, которой руководила некая Алекса. Косвенно это подтверждалось тем, что местные шлюхи ходили с охранниками, но никто и никогда не видел их сутенеров.

– Показательно, – говорил Гарет, пока они с братом и свитой поднимались в гору, к замку, – что начало вражде Хлорингов и Драйверов положила именно шлюха. Некая красотка по имени Мерлин Драйвер.

– Мерлин не была шлюхой. – Возразил молчаливый Кину. – И начало всему положила не она. Она рано осталась без матери, и ее с десяти лет насиловал собственный отец. Он искалечил ее душу и сделал тем, чем она стала, и он и положил начало всем неприятностям и трагедиям.

– И чем она стала? – нахмурился Гэбриэл.

– Шлюхой. – Повторил Гарет упрямо. – Красивой и беспринципной шлюхой, в которую влюбился Генрих Великий, тогда еще просто Гарри Хлоринг, и сделал ей предложение. Во время венчания друг Генриха, Теодор Сулстад, после слов священника: «Если кто-то знает… и ла-ла-ла», вдруг возьми и признайся, что спал с нею прежде, а еще знает, что Мерлин была любовницей старшего брата Генриха, Гая Гэролда. Генрих, само собой, от венчания отказался и послал невесту к чертям собачьим. Драйверы сочли себя оскорбленными этим поступком, и примкнули к бунтовщикам Райдегурдам, герцогу Белых Скал и его братьям.

– А с нею что стало?

– Она стала женой Гая Гэролда и, в конце концов, погубила его. Он убил ее и сошел с ума. Жизнь закончил в монастыре в Драконьем Логе, это в Синих Горах. – Это опять заговорил Кину. – жаль. Они были красивой парой. Гай Гэролд был похож на тебя, Виоль: синеглазый, черноволосый, только пониже ростом и тоньше в кости. А Мерлин была… словно песня о солнце. Белокурая, дерзкая, чувственная, смелая и изящная, в ее движениях звучала музыка, а губы всегда просили поцелуя.

– Ты их видел? – Быстро глянул на него Гэбриэл.

– Видел. – Кивнул Кину. – Я помогал им зачищать остров от рыжих троллей и каргов. Мне нравилась Мерлин. Она была несчастной, сломленной девочкой, которая пыталась быть сильнее себя самой и своего прошлого. Гай Гэролд не увидел в ней этого. Он поверил в ее образ сильной и роковой красавицы, Мерлин оказалась великолепной актрисой. Для него она была роком, судьбой, проклятием. Он ее и любил, и ненавидел, как умеют только люди… А Генрих просто был предназначен судьбою не ей.

– А Сулстад-то и тогда поганец был. – Подумав, вдруг сказал Гэбриэл. – Нечего было доводить дело до венчания. Либо бы сразу сказал, либо уж молчал бы и дальше. Свинья.

– Да. – Согласился Кину. – С того момента дружба их с Генрихом кончилась, и впоследствии превратилась в теперешнюю вражду.

– То есть, опять из-за бабы… – Пробормотал Гарет, оглядываясь. – Все помнят, что на днях мы встречаем тетю Алису? Она наконец-то добралась аж до Лионеса. Я-то думал, что ее раньше осени и смысла нет ждать. Тетя Алиса собирается в дорогу так, что хоть вешайся, хоть по полу катайся, а раньше, чем она не заставит служанок все перестирать, перемыть, не пересчитает все полотенца и окорока, не раздаст все указания, кому и как без нее жить и работать, она с места не стронется. И предупреждаю, Младший: нужно немедленно начать уборку в твоем замке. Иначе тетя явится и устроит нам такое, что небо с овчинку покажется.

– Угу. – Гэбриэл за дорогу до Гармбурга уже вполне уяснил себе, что они едут в главный из его замков. Хотя он официально именуется граф Валенский, резиденция его находится в чертовой дали от Валены, в замке Гнездо Ворона, который Гэбриэл мог лицезреть во всей красе, пока «Единорог» входил в Гармбургский порт. Красивый, да. Большой.

Местность здесь совершенно не похожа была на привычные ему и милые его сердцу пейзажи Поймы. За исключением Вороньего Камня, скал здесь не было, местность казалась ровной, высота холмов скрадывалась их пологостью. На островах посреди широченного здесь Фьяллара стояли ветряные мельницы, чаек было почти так же много, как и на южном побережье. Здесь было очень просторно, почти, как на морском побережье, ветрено, не жарко, солнечно и немного тревожно. И здесь Гэбриэл вновь увидел далеко-далеко впереди горы. Почти призрачные, сияющие на солнце белыми снегами вершин, они напомнили ему что-то давнее, забытое, тревожное и сладкое, пробудили на миг давние детские мечты и предвкушения. «Снег же холодный! – Ну, куропатки же ночуют в нем, значит, им тепло…». «Почему ты не сбежал с нею в тот же день, болван?! – Вернулась давняя боль. – Почему не забрал ее и не рванул в горы?!». Сколько боли, смерти, крови и горя они смогли бы избежать! И с семьей, возможно, он, Гэбриэл, встретился бы куда раньше!..

Как только «Единорог» причалил в порту Гармбурга, как сошедшие на берег братья были встречены делегацией городских старейшин, спешащих выразить своё почтение герцогу и своему графу. Их пригласили на пир в ратуше по поводу счастливейшего события, и Гарет от лица обоих братьев снисходительно принял приглашение. И теперь Гэбриэл, покачиваясь в седле возле брата, уныло думал об этом чертовом пире и о себе, а так же об Алисе, по которой уже соскучился безумно. Не будет он развлекаться и танцевать без своего Солнышка! Но Гарет резонно заметил, что все равно им ждать, пока подойдут кардинал и его гвардейцы, двигающиеся по Королевской Дороге, так почему бы и не отдохнуть, и не развлечься? Разумеется, пока не прибыла тетя Алиса, потому, что после о развлечениях придется позабыть. С ними были три сотни Адама, остальные две тысячи должны были подойти с кардиналом и его гвардейцами. На равнине под Вороньей Скалой постоянно собирались войска то по одному поводу, то по другому – эту равнину сама природа словно специально создавала под военный лагерь.