– И что ты теперь будешь делать, а? – Тяжело дыша и дрожа, поинтересовалась Габи. – Что ты будешь делать?! Ты знаешь, кто я? Ты знаешь, что с тобою сделают за то, что ты изнасиловал меня?! Сам молись, придурок!

– Я знаю, кто ты. – Его низкий голос пускал мурашки по её коже и заставлял бабочек в животе мелко трепыхать крылышками. – Ты проститутка… забыла всякий стыд и трахаешься с оруженосцем своего брата!

– Да кто тебе поверит! – Скривилась Габи. – Полукровке, насильнику! Тебя утопят в дерьме, ты понял?! Видел сортир?.. Сбросят в эту мерзкую вонючую жижу, и ты захлебнёшься ею, урод… – Она с силой, неожиданной в таком хрупком теле, пыталась освободить руки, и всё её тело извивалось от напряжения. – И последнее, что ты будешь чувствовать – это… дерьмо… в твоём рту… развяжи меня, понял?! Развяжи, тварь!!! – Ноги её пытались упереться в пол и соскальзывали. – Немедленно развяжи! Я заору!

– Ори. – Шторм поднял с пола кинжал, желая увидеть страх на этом лице и услышать совсем другое. – Визжи перед смертью, человечья самка, визжи, как свинья!

Глаза Габи расширились, она испугалась – но не завизжала. Она и сама не подозревала в себе такой отваги! Сознание неминуемой – как ей показалось, – смерти, придало ей мужества, с которым она плюнула в сторону Шторма. Губы её дрожали и кривились от страха, живот сам собою сокращался, ноги стали ватными, но она не завизжала и не стала умолять.

– Убивай, козёл! – Прошипела дерзко. – Валяй! Не дождёшься ты от меня визга… Понял?! Убивай! – Габи в истерике попыталась пнуть его непослушной ногой. – Ну же, чего ждёшь, тварь, чего ждёшь?!

Шторм отшатнулся от неё, не зная, что делать. Он растерялся. Если бы она умоляла и плакала, он бы её… наверное, пощадил, чувствуя себя победителем. Её храбрость его поразила и восхитила, и это был первый в его жизни случай, когда Шторм испытал что-то подобное по отношению к женщине. Но что ему теперь было делать?! У него была голая Габи, принцесса крови, связанная и дважды им изнасилованная, её порванная одежда, пожар в крови… И всё это складывалось в неразрешимую на первый взгляд проблему, в огромный вопросительный знак. Убить её он не мог. Оставить всё так, как есть и сбежать?.. Кто-то её, да найдёт… Но в таком случае её ждёт неминуемый и страшный позор. Шторм встал с колен, отошёл, налил себе воды и жадно выпил.

– Дай пить! – Потребовала вдруг Габи. – Слышишь, эльф?!

– Я не эльф. – Машинально произнёс Шторм уже избитые слова. Габи пожирала его глазами. Тело его было не хуже, чем у Иво, а может, и лучше – плечи шире, мускулы заметнее, живот и ягодицы рельефнее и даже на вид – крепче. У него были невероятно красивые бёдра, в отличие от большинства мужчин, которых Габи знала, крепкие, длинные, стройные. И почти никаких волос на теле, только немного в паху. Глаза казались чёрными, но на свету становилось ясно, что они коричневые, глубокого, сочного, изумительно-красивого цвета. Боясь и ненавидя его, Габи его и хотела тоже – оргазмы, которые она уже испытала, были просто… невероятными! Помедлив, Шторм налил ей воды и поднёс к губам.

– Развяжи. – Потребовала Габи. – Я не буду пить, как корова, понял?

– Тогда вообще не получишь.

– Боишься меня? – С издёвкой спросила Габи. – Боишься развязать, а?! Связанную девушку трахать-то безопасно!

– Я?! – Поразился Шторм, обжигая её взглядом. – С ума сошла, дура?!

– Это ты чокнутый. – Злорадно сообщила Габи, продолжая вырываться и сводя Шторма с ума движениями

своего тела. Он отвернулся, но продолжал её видеть как краем глаза, так и внутренним взором. – Если полез на меня… на племянницу… принца! – Она рванулась изо всех сил, но ничего не вышло, и девушка обмякла, тяжко дыша. Было жарко, даже здесь, в тени; пахло плесенью. Габи огляделась.

– Что это за сарай? – Спросила презрительно. – Только не говори, что ты здесь живёшь! Какой ты эльф, если живёшь вот так?.. Знаешь, что я думаю?.. Что ты извращенец и придурок!

– Заткнись! – Не выдержал Шторм, не поворачиваясь к ней. Он пытался думать, что делать, как выйти из этой нелепой ситуации, а тут она со своими… словами.

– Что, правда глаза колет? – С торжеством выпалила Габи банальнейшую фразу, которая, однако, Шторму была незнакома.

– Ты должна молчать! – Вызверился он на неё. – Поняла?! Ваш бабий поганый язык не для того, чтобы говорить! – Для молчаливого Шторма это была целая речь, и он был искренне потрясён, когда Габи и не подумала впечатляться. Напротив, скривилась, и голос стал противным-противным:

– Ой-ой-ой! Как страшно! И что ты делать будешь, а? Что ты дальше будешь делать? Придурок! И убить не можешь, и отпустить страшно… Дай пить, ты слышал?! – Она попыталась пнуть его, не дотянулась, зашипела от боли в руках. Заорала:

– Дай мне пить, сейчас же, урод! И развяжи мне руки, мне больно! Я не убегу, дурак, я же голая!

Шторм, сообразив, что она абсолютно права, налил в стакан воды, поставил его на пол возле неё и разрезал путы. И Габи в тот же миг впилась ногтями ему в лицо, у самых глаз, промахнувшись едва ли на пол сантиметра, завизжала от ярости, и Шторм вновь скрутил её, толкнул лицом на лестницу и снова набросился на неё, вне себя от злости и страсти. Габи ухватилась руками за ветхие столбики перил и затряслась под ним так, что лестница заходила ходуном и пыль посыпалась из всех щелей. Она взвизгивала и кричала, Шторм рычал и стонал, теперь дольше, намного дольше, до полного изнеможения. Габи рухнула на ступени, не замечая грязи и мусора, хватая ртом воздух, Шторм, чтобы не упасть на неё, припал к перилам, жмурясь и пытаясь отдышаться. Он был мокрый, как и Габи, пот струился по телу повсюду. Пахло розовым маслом и Габи, так сильно, что голова шла кругом.

– О-о-о, Боже… – Протяжно простонала Габи. – О-о-о Боже…

Шторм вытер мокрое лицо рукой и удивлённо уставился на кровь; лицо защипало, и он чертыхнулся, поняв, что это за кровь. Всё ещё дрожа, поднялся на непослушные ноги, подошёл к ведру с водой и щедро плеснул в лицо и на грудь. С внезапным страхом взглянул на неподвижную Габи: что с ней, не дай бог, покалечилась?.. Ему казалось, что такая страсть должна была её покалечить.

– Дай… воды… – Она с трудом перевернулась на спину, ноги её тоже дрожали. – Быстрее… Мне дурно… – И Шторм, не долго думая, вылил остатки воды прямо на неё. Она взвизгнула, потом рассмеялась:

– Спасибо… Так гораздо лучше. Ты сволочь и извращенец, эльф…

– Я. Не. Эльф. – В бешенстве отчеканил Шторм.

– Да какая разница… – Габи потянулась по-кошачьи, только что не мурлыкая. – Меня зовут Габриэлла, если ты не знаешь. А тебя?

– Какая тебе разница?

– Я хочу знать, кто меня трахал. – Высокомерно произнесла она. – Я не шалава какая-нибудь. Так как?

– Шторм. – Неохотно ответил он. Он уже столько глупостей наделал, одной больше…

– Шторм! – Глаза Габи хищно блеснули, она резко села. – Ты убийца, которого разыскивают братья! Но ты не бойся. Я зла на них и ничего им про тебя не скажу. Честно, не скажу. А теперь сделаем вот что. Ты возьмёшь меня ещё раз… Мне хочется ещё. А потом раздобудешь мне новое платье, и я уйду. Каждые среду и воскресенье я приезжаю сюда, в собор, на мессу. Это на случай, если тебе интересно.

– Нет. Не интересно. – Шторм солгал. Сердце его вновь заколотилось, на этот раз от нечестивой радости: теперь Габи будет приезжать сюда к нему.

Габи встала, изгибаясь, как змея, приблизилась к нему, бравируя своей наготой, отбросила назад потяжелевшие от влаги волосы, почему-то ещё более сексуальные, чем сухие. Взяла у него из рук стакан с водой и медленно, не сводя с него дразнящего взгляда, вылила воду тонкой струйкой себе на груди, другой рукой поглаживая их и теребя соски. Лицо Шторма покраснело, стало суровым, даже злым, взгляд отяжелел, дыхание тоже стало тяжёлым. Он смотрел в глаза Габи, но видел и всё остальное, в том числе и её соски, упруго пружинящие под пальцами; видел струйки воды по прекрасному телу. В запоздалой попытке противостоять ей он продержался несколько бесконечных секунд, а потом с глухим рычащим стоном подхватил её бёдра, тут же обвившие его, как в самых горячечных его видениях, и отдался своей страсти. И теперь в его объятиях она извивалась, рычала и вскрикивала, царапала его спину и кусала шею и плечи. Боль подстёгивала Шторма, и этот, последний на сегодня раз, оказался самым сладким, самым безумным. В душе он давно ненавидел себя, и наслаждение пополам с болью оказалось для него наилучшим вариантом: Шторм получал грех одновременно с наказанием, и это примиряло его с собой и своей страстью. Теперь он знал абсолютно точно, что не откажется от следующего свидания даже под страхом смертной казни, а так же то, что уже никогда не захочет ни одного женского тела, кроме этого, длинного, узкого, белого и гибкого, как лоза, одуряюще пахнущего розовым маслом. Он послушно принёс ей платье, украденное с заднего двора по соседству, и проследил, как она возвращается к себе; и долго потом караулил на другой стороне улицы, пока принцесса не покинула вместе со свитой свой дом и не направилась в Хефлинуэлл.