– Здорова почти.

– А мы тут с Павлом Степановичем завтракаем. Так что прошу к столу. Дома-то, небось, не кушали, а сразу сюда. Меланья, добавь приборы на стол, – пригласила их госпожа Павлюченко.

Катерина Ивановна и Родя разделись, прошли в залу и сели на приготовленные места.

– С добрым утром, Павел Степанович, – робко сказала Катерина Ивановна. Тот кивнул и сказал: «С добрым».

– Так, ешь пока, и ты, крестник, тоже, а потом будешь свою тревогу рассказывать, договорились? – сказала госпожа Павлюченко.

– Договорились, Кларисса Никаноровна! – так же робко сказала Катерина Ивановна и начала есть. Родя также не стал сидеть сиднем и принялся за гречневую кашу.

С завтраком покончили быстро, и Павел Степанович повел Родю смотреть коллекцию оловянных солдатиков, а Екатерина Ивановна пошла с Клариссой Никаноровной в ее комнату.

– Слушаю тебя, душа моя! – сказала госпожа Павлюченко. – Что привело тебя в мой дом в такую рань?

– Кларисса Никаноровна, Родю можно у вас на несколько дней оставить?

– Да оставляй. Ты говори, произошло что?

– Тогда я пошла, мне нельзя долго задерживаться, – сказала Катерина Ивановна и встала с кресла.

– Нет, душа моя, я тебя не отпущу, пока не расскажешь мне, что с тобой приключилось. Так что садись обратно и говори.

– От меня Иван уходит.

– Да что ты, как такое может быть?

– Сначала он со мной две недели не жил, а теперь совсем, сказал, уходит. Правда, он сказал, когда пьян был, потом его болезнь одолела. Я должна быть с ним.

– Ну, пьяный – не трезвый. Ты давно новые платья покупала себе?

– Давно, все как-то не получалось.

– Так ты ему просто надоела, у вас кризис семейной жизни случился, это, душа моя, не смертельно, все можно поправить.

– Да как поправишь-то, когда, между нами, все кончено?

– Это ты так думаешь, а на самом деле все можно исправить.

– Да как исправишь-то, чего уже нет? Он больше меня не любит и в Бога не верит.

– Вашим отношениям нужно придать свежее дыхание. Иди и купи себе ослепительное платье, потом в баню сходи, сделай новую прическу и явись перед ним.

– Он вчера еще украшения подарил мне.

– Вот надень их.

– Ничего не получится. У него другая женщина появилась. Он в партию какую-то вступил, которая государя императора хочет убить.

– Пустое это, сделай то, чего я говорю тебе, душа моя. Тебе просто нужно обновиться, и тогда все будет хорошо. А эту женщину, которой, может, и нет, он забудет. Ты же точно не знаешь, есть она у него или нет.

– Да, не знаю, но сердцем чувствую, что есть. Я Алешу Карамазова послала, чтобы он этот вопрос выяснил.

– Ну, выяснит, что, к примеру, есть такая, – что ты будешь делать?

– Да я написала уже записку, в которой хочу встретиться с ней, принудить ее, чтобы она отстала от Ивана.

– А если не бросит его? Что тогда?

– Еще не придумала, погляжу, как она поведет себя, тогда и решу.

– Бог в помощь тебе, душа моя.

– Пошла я, Кларисса Никаноровна, спасибо вам за все, – и Катерина Ивановна встала со своего места.

– Ну, иди, душа моя, о Родионе не беспокойся, позаботимся, – ответила госпожа Павлюченко и пошла ее провожать.

– Родя, – позвала Катерина Ивановна, войдя в залу. Ее сын тут же выбежал из соседней комнаты и приблизился к матери. – Мальчик мой, ты остаешься здесь у своей крестной на несколько дней. Ладно?

– Но я не хочу. Я хочу с тобой, – возразил Родя.

– Этот вопрос уже решенный, так надо, а потом я за тобой приду. Договорились?

– Договорились, – тяжело вздохнув, ответил Родион.

– Теперь все, я пошла, – сказала Екатерина Ивановна, поцеловала сына в щеку и направилась в переднюю.

Воротившись домой, она была одета в шикарное платье, с новой прической, а на ее шее блистало колье, сережки и кольцо, что подарил ей Иван Федорович, а он все так же лежал на диване в легкой дремоте.

– Чего ты так разоделась? – спросил Иван Федорович.

– Это я для тебя, хочу нравиться тебе, – с улыбкой ответила Катерина Ивановна.

– Мы все равно расходимся, так что уходи. Мне надо отдохнуть.

– Иван, как расходимся? Ты больше не любишь меня? У нас же с тобой ребенок, и ему будет не хватать тебя. Ты подумал над этим?

– Я все обдумал и решил, что нам лучше расстаться.

– Иван, не бросай нас. Я же жить без тебя не могу, – чуть ли не плача, взмолилась Катерина Ивановна.

– Ничего, проживёшь. Я после праздников наш доходный дом продам, тебе останется три четверти денег. Да такая женщина одна не останется, быстро найдется жених, и ты про меня забудешь.

– Иван, я же без тебя заболею и умру.

– Не умрешь, выживешь. Тебе только кажется, а на самом деле время пройдёт; и плюс забота о Роде спасет тебя.

– Иван, молю тебя, – и Катерина Ивановна встала на колени, – не покидай нас, иначе я с собой что-нибудь сделаю, – заплакала она.

– Встань с колен, утри слезы, потому что мною все решено, и я своих решений не меняю.

– Зато мною ничего не решено! – продолжая стоять на коленях, сказала, уже рыдая, Катерина Ивановна. – Чем она краше меня?

– Кто?

– Другая женщина, с которой ты спутался. Что в ней такого особенного, чего нет во мне? Скажи мне, Иван. Я буду такая же, как она, и даже лучше.

– Какая женщина? Нет никакой женщины. Я просто ухожу.

– Ты врешь мне, скажи правду.

– Я больше тебя не люблю. Я бы хотел, чтобы ты оставила эти глупые догадки.

– Она моложе меня, вот поэтому ты уходишь?

– Не молода и не стара, потому что ее нет.

– А как же партия, которая хочет убить царя?

– Я царя убивать не хочу, запомни это раз и навсегда.

– Может, Иван, я тебе надоела? Так мы с Родей уедем куда-нибудь на какое-то время.

– Мне все и вся здесь надоело, потому и ухожу.

– Но ты вернёшься к нам?

– Никогда я не вернусь, я покидаю вас навсегда.

– Как это – навсегда?

– А так, навсегда и все.

– Я вызову, и за тобой приедут и увезут в больницу, ты просто болен, – вставая с колен, сказала Екатерина Ивановна.

– Я не болен. Мне нужно порошки пить, так что ты иди к себе.

– Иван, не уходи. Завтра доктор Николай Карлович придет, он и определит, здоров ты или нет. Я ему все расскажу.

– Да пусть проверяет, все это чепуха какая-то. Маша, поди сюда.

Служанка тотчас показалась на пороге кабинета.

– Маша, – обратился к ней Иван Федорович, – вот, возьми деньги и быстрей беги в «Гранд Отель Европа», там забронируешь на завтра двухместный номер люкс. Все поняла?

– А чего ж непонятного, барин, сейчас иду одеваться, – ответила Маша.

– Как на завтра, почему так скоро? Ты и доктора, дожидаться не будешь? – сказала удивленно Катерина Ивановна.

– Дождусь – и поеду, – ответил Иван Федорович. – А теперь иди к себе, мне отдохнуть надо.

– Номер двухместный, вторая кровать для нее?

– Ты, Катя, опять не угадала, просто он просторный. А теперь иди и думай что хочешь.

Катерина Ивановна, выдержав паузу, повернулась и ушла в спальню. Там она попыталась вязать, но слезы, катившиеся из глаз, помешали ей это сделать. Тогда, повалившись на бок, уткнулась в подушку. Только приход Маши оживил ее, она встала, утерла слезы и пошла в гостиную.

– Простите, барин, двухместные уже заняты. Я согласилась на одноместный, – войдя в кабинет Ивана Федоровича, объявила Маша.

– Ну, и этого довольно, – ответил он.

– Маша, обедать пора, накрывай на стол, – сказала Катерина Ивановна строгим голосом.

– А мне в кабинет принесешь, – сказал Иван Федорович, не вставая с дивана.

После обеда Иван Федорович заходил по кабинету, обдумывая свои действия, а Катерина Ивановна утерла слезы и села в кресло читать. Так они и просидели до самого вечера в разных комнатах. Она – в спальне, а он – в своем кабинете. Ночевали так же. Иван Федорович поднялся рано, в девять часов утра, и сразу кликнул Машу, чтобы та достала из кладовки два больших чемодана. В них он сам начал складывать свою одежду. За этим занятием его и застал пришедший Блюменштайн.